произнес:
— Согласен. Только допью и пойду.
И сразу же опрокинул стакан. Несколько долгих глотков, и остатки маслянистого аналога виски упокоились в его желудке. Солидно покачиваясь, капитан направился к выходу.
— Хороших снов, Ирина.
— Спасибо. И тебе.
Интересненько завершилась наша попойка. Как ни крути, а я до сих пор не могу отделаться от чувств к Брендону. Влюбленность в Койта оказалась недолго действующим лекарством, благодаря стараниям Тиора и Аны.
— А тебе, старая карга, я это еще припомню!
— Как-как ты меня назвала?
— Твоим неповоротливым механическим извилинам не понять глубины русского народного фольклора!
— Ты тоже хороша! Споила неповинного парня…
— Ты от ответа не увиливай, железная харя! Кто подсунул записи Тиору?! Кто втирал ему, что замуж мне за простого смертного нельзя?
— Я же не думала, что ты так рассердишься…
— Уж представь себе. А мой распрекрасный титул не мешает мне спать, с кем я захочу? Подумай над ответом, я могу доползти до капитанской каюты, просто так, из вредности!
— Конечно же нет. Злая ты.
— Неправда. Я отходчивая. По-любому мне не добраться в такую даль.
Утро обозначилось дикой головной болью. Поочередно ахая, охая и тяжко вздыхая, я принялась подлечивать себя, заодно зарекаясь когда-либо столько выпивать. Едва голову попустило, другая часть организма возопила о нуждах специфического характера… Пришлось вставать.
Жалкие потуги мои не шататься по дороге, как ни странно, Ана не пожелала прокомментировать, дулась, наверное, за вчерашнее. Молчание ее несколько расшатывало мой миропорядок, в котором вроде бы все меня холят и лелеют, и питают ко мне исключительно дружеские чувства.
Парадоксально, но жизнь в Империи, такая невероятная вначале, теперь казалась мне единственно реальной. Как видно, я прижилась здесь оттого, что на Земле мне некого было терять: родители умерли, мужем и детьми я не успела обзавестись, только друзья, да и они переживут мое отсутствие. Еще братик… Но у него семья, работа и вообще, своя жизнь.
В Империи я ощущаю свою значимость. Такой вот казус…
— Завтрак заказывали? — улыбчивое лицо Альдобраста втянулось в дверную панель.
— О, избавитель мой! Прими же мою благодарность… А что на завтрак?
Он хитро сощурился и жестом фокусника явил моему взгляду огромный поднос, заставленный снедью.
— Наивный, ты полагаешь, в меня столько влезет?
— Ни в коей мере. Ты не забыла, что я твой лечащий врач? И на этих правах я просто обязан следить за твоим аппетитом и режимом питания. Следить я намереваюсь из-за соседнего прибора.
Какое-то время мы в тишине наслаждались творениями повара. И как с такими вкусностями следить за фигурой?..
— Уфф! — я сыто потянулась. — Теперь я чувствую себя человеком.
— А до этого ты чувствовала себя земноводным?
Я хихикнула, оценив шутку.
— Ирина, — осторожно начал Альдобраст. Опять замышляется какая-то гадость! — Боюсь показаться навязчивым, но мне хотелось бы провести маленький эксперимент…
— С членовредительством?
— Без! Но так сложились обстоятельства, что помочь мне можешь только ты…
— Боюсь, те переоцениваешь мое могущество.
— Подожди, не торопись с выводами, — медик примирительно поднял обе руки. — Меня заинтересовал твой язык.
— Не ты первый. Хочешь пару уроков? А что, я могу, зря что ли пять лет в университете угробила?
— Все много проще. Я покопался в лизатереле, ты с ним должна быть знакома, — он отсоединил от ремня подозрительно знакомую коробочку. Еще бы, помню, помню. Свой первый инфаркт люди редко забывают. — Все, что от тебя требуется — немножечко подумать словами, а не образами, и на своем родном языке. Лизатерель сообщается напрямую с мозгом, он сам скопирует твой словарный запас.
— Уговорил, — легко согласилась я. Чего не сделаешь для человека, спасшего тебе жизнь и, самое главное, накормившего завтраком?
Холодные усики прижались к вискам, и я вдохновенно начала декламировать (про себя, разумеется): «Мой дядя самых честных правил[13]»… «Немножечко» затягивалось, и я успела вспомнить половину школьной программы, пару отрывков «Слова о полку Игореве», и под конец перешла на любимые стихи Блока и Цветаевой. Дочитывала с чувством:
— Достаточно, — услышала я наконец.
— Альдобраст, ты обманщик юных девушек! Верь тебе после этого…
— Прости, лапочка, я слегка переборщил…
Вкупе с экспрессивной лирикой нахлынул новый приступ ностальгии. Альдобраст нетерпеливо мялся на пороге, чувствующий себя обязанным и только поэтому еще не сбежавший.
— Иди уже, маньяк-экспериментатор, — решила я отпустить медика. — Пока искры из-под копытца не посыпались. Не забудь сообщить результаты.
Он обрадовался как ребенок, сверкнул глазами и выскочил из каюты, откуда-то издалека до меня донеслось:
— Спасибо…
Чудненько, лимит добрых дел на сегодня можно считать исчерпанным. Я откинулась на спину и позволила теплым ностальгическим волнам увлечь меня. Так уж сложилось, что часть моей души повенчана с городом на Неве, с невысокими красивыми домами, наводящими на мысли о покое и монументальности, с цветущими каштанами, торжественной красотой Марсового поля и романтичными фонтанами Петергофа… Альбраст может выучить русский язык, но ему никогда не гулять по весеннему Питеру…
— Ирина, ты все еще изволишь обижаться?
Я чуть не зарычала — какая наглость, врываться в мои самые нежные грезы столь бесцеремонным образом!
— Нет, Ана, ждала, пока ты спросишь. У тебя срочное дело или просто поболтать решила?
— С тобой поболтаешь… Никакого чувства юмора, одна банальная эрудиция, а на ней далеко не уедешь.
— Не хами.
— Я и говорю: никакого чувства юмора! Ты не будешь возражать, если я воспользуюсь изысканиями Альдобраста? Кстати, когда вы успели стать друзьями?
— Просто он меня кормит и не тычет в лицо мелкими недостатками. А что до его изысканий, как ты
