— Я поняла, — сообщила я Флинеру. — Передай мою благодарность и извинись за беспокойство.
Тревожить спящего человека я всегда считала преступлением.
— Ой, еще вопрос, — всполошилась я. — Насколько давно «Странник» прилетел на Консул I? А то у меня не было возможности считать дни.
Нильда свела брови в одну прямую черту. Видно было, как она загибает пальцы.
— Флинер, Ирина меня слышит?
— Да. И видит тоже.
Каким-то непостижимым образом она перевела взгляд туда, где находилась моя Тень. Интуиция подчас сильнее зрения…
— Беспокойство пустяковое, а благодарить особо не за что, я рада помочь тебе. По поводу последнего вопроса: если я не сбилась со счета, то прошло сорок девять стандарт-дней. Может, на день меньше, свой перелет с Консула я могла неточно учесть.
Без малого полсотни дней забвения… Одиночества, тишины, балансирования на грани безумия.
Флинер уловил отголоски оцепенения, захватившего меня. Он тоже неплохо разбирался в моих настроениях — со времен Дита.
— Я отпущу Нильду, милая?
— Угу.
— Не грусти, Эшти, мы с тобой покажем всем, что к нам не стоит тянуть конечности. Люди ли, криоги — все свое получат, обещаю тебе.
Спорить с Глядящим-сквозь-Время было… нерезультативно, так что я предпочла поверить. Как Флинер прощался с Нильдой, я пропустила, только увидела, как повторно содрогнулся воздух, рассеивая образ зеленоглазой заспанной женщины.
— Пока ты со мной, — взгляд Флинера был устремлен вниз, на вытянутые длинные ноги. — Позволь мне сказать одну вещь.
— Разве я могу что-то тебе запретить? — поразилась я.
— Дело не в запрете, а том, готова ли ты меня услышать. Ирина! Бывают дары, принесенные из самых чистых побуждений, из благодарности, из доброты… Но принять такой дар — значит предать и себя, и дарящего. А после, возможно, и заплатить за принятие его презрением к самой себе.
Он замолчал, явно не собираясь прояснять значение произнесенных слов.
— Эшти, нам пора.
Неумолимый, как острие меча, Фтэрх.
— Держись, милая. Я многое отдал бы, чтобы тебе помочь, но это только твой Рубикон.
Смерч, пустота и обмякшее тело.
Клетушка, два на два, если измерять в метрах, или пятнадцать шагов по периметру, уже не воспринималась мной, как нечто ужасное и необратимое. Ведь, по сути, определенную свободу я уже обрела, и серые стены держат лишь мое тело, являясь обязательным пунктом возвращения, сама же я перемещаюсь, куда захочу.
Человек — это не просто комбинация из рук, ног, ушей, спинного и головного мозга. Он — либо она — прежде всего индивидуальность. Слияние действий, образа мыслей, воли, рассудка и самокритики, разочарований и побед, и чего-то более тонкого, но незаменимо важного — это и есть человек. Синкретизм мыслей, чувств и душевных порывов — суть личность.
Тело можно запереть, личность — никогда. Эту простую истину мне следовало понять давным-давно, но чего-то во мне не хватало. Возможно, опыта, может, полета. А может, и неопределимой для меня мудрости.
Безумие очищает, прав был туманный демон, страж последней границы между порядком и хаосом. Оно очищает, если за ним следует рассвет. Тогда оно сгоняет пену.
Кто бы мог подумать, что за полсотни дней можно повзрослеть, как за несколько десятилетий?..
Свобода! И до нее — только шаг.
— Фтэрх, поможешь мне?
Паутина — последняя! — сплетена. Страха нет. Совсем.
— Разумеется, Эшти, — дракон то исчезал, то появлялся, подобно улыбке Чеширского кота. — И не только я.
Озарение — явление капризное. Оно либо приходит, либо жеманно поворачивается спиной. И не угадаешь…
На сей раз — пришло. Чуть снисходительно, но ему простителен строптивый нрав. Посредством Фтэрха и нашего с ним тесного общения меня будут направлять Старейшие.
Мне вспомнились их всевидящие, всепонимающие глаза, и сознание начало меркнуть.
— Сделай милость, дружок, — сказала я Аху, поднося запястье.
Волна морозной дрожи.
— Пора! — просигналил Фтэрх.
Шаг длинной в десятки дней.
Рэйна. Вестимо, больше ведь некому… Я осмотрелась. Она определенно одна в ажурной беседке цвета ванили, увитой зеленью.
Первая дама Империи расселась на мраморной скамье. Оранжево-красное платье и комплект украшений из гранатов призваны были подчеркнуть ее хищную красоту.
Я вдруг поняла, что не завидую ей. Яркая, броская Рэйна привлекала взгляды, но внутри была подобна прогнившему до трухи сухостою. Я на святость не претендую, но во мне есть нечто большее, чем желчь, злоба и властолюбие.
Как в тех снах, что были реальнее яви. Нечто большее.
— Она должна быть раздавлена, уничтожена и убита, — презрительно скривила сочные губы Рэйна. Разговор с самой собой или я кого-то не углядела?..
— Не уверен, что это разумное решение. Лучше свалить на нее немочь твоего Брендона.
Голос был совсем рядом, но никого, кроме бывшей невесты Императора, окрест не сыскать, Тенью я рассмотрела бы и сквозь Кокон Невидимости. Странно…
— Он не мой, этот мерзкий, самовлюбленный тип! — заверещала Рэйна, пиная изящный столик. Кто б сомневался, если Брендон не семенил на задних лапках при виде тебя, прелесть ты наша, он самовлюбленный. И мерзкий. Неоспоримо!
— Не кипятись. Главное, он нам больше не повредит. Теперь очередь Леди Калли кануть в безвестность. Я знаю чудное местечко, как под нее сделанное…
— Она встала на моем пути, и должна умереть! Только так! — Рэйна сорвалась на визг, вскочила со скамьи и заметалась, подобно раненому гепарду.
Я силилась понять, с кем же она общается…
— Ее руки, — подсказал Фтэрх.
Белокожая красавица как раз с хрустом заломила пальцы в приступе истерии, позволив мне подметить перстень с массивным ониксом, выбивающийся из гарнитура остальных побрякушек.
Злая я стала, и не ценю прекрасное…
— Ты горячишься, — точно, голос исходил из перстня. — Живая она гораздо полезнее мертвой. И еще я хочу получить ее Силу, а для этого она нужна мне слабой, но не убитой.
Кто же он? Голос не был мне знаком, но я мало с кем общалась на Консуле. Иногда проскальзывало что-то такое… Почти позабытое… Голос с двойным дном.
Жаль, анализировать недосуг, пора было вмешаться в приятную дружескую беседу на фоне
