— Далее, — взлетели и опустились ресницы. — Звездолет «Странник» по указу Леди Ивер на карантине. По крайней мере, был. Его капитан вместе с первым помощником арестованы. Какие были для этого основания и под арестом ли они до сих пор?
Ивенс-Атир вопросительно взглянул на Хелина. Тот пожал плечами.
Они и не в курсе! Та-а-ак, штрихпунктиром очертим границы, которые не стоит переступать, даже задыхаясь от возмущения. Уфф…
— Лорд Хелин. Прошу вас. Проследите. Тиор Райли, Кетлер Ааст. Должны быть освобождены. Сегодня.
Лицо второго советника было непроницаемо. Пусть рискнет не исполнить!..
— Вернуть «Странник» в нормально состояние. Восстановить КР корабля. Оповестить команду и в полном составе вернуть экипаж.
Он по-прежнему молчал, но глаза его превратились в две узенькие щелочки. А крыть-то нечем!
— Отчет о результатах разведывательной операции о позициях криогов вы получили?
Хелин побледнел, от шеи к вискам становясь схожим с рисом в суши. Я поперхнулась.
— Можете не отвечать, вижу, что не получили, — укоризненно покачала головой я. Немудрено, если они не знают о судьбе «Странника». — Отчет предоставит бортовая система, либо в краткой версии капитан. Когда вы исполните мои предыдущие указания.
Правый глаз Лорда Хелина мелко задергался в нервном тике.
Сэр Ивенс порывался высказаться, пресекла попытку жестом.
— С удовольствием просветила бы вас, но значительную часть наиболее информативно- содержательного периода я была мертва.
Хелин совсем поник, должно быть, сознавая весь масштаб провала своей организации, пропустившей мимо внимания буквально все на свете, а я недоумевала, как подобное могло произойти… В Датском королевстве уже не «что-то неладно[24]», и даже не бардак, а выпас розовых слоников в стенах дурдома, а скорее — на его развалинах…
Однако больше неосведомленности главы тайной службы меня пугало и настораживало то, как запальчиво реагировал он на получаемую информацию. Я припомнила его поведение на Малом Совете: там Хелин проявлял завидную выдержку, уместную отстраненность, и эмоции его (причем не факт, что истинные) выдавали лишь пальцы рук. А сегодняшнее поведение «второго советника» смахивало на прежнее, точно фея на Кинг-Конга…
Как же мне это все не нравилось!
— И последнее на сегодня, — я нахмурилась, уставившись в небеса. Перистое облако было подобно парящему с распростертыми крыльями альбатросу, мнящего объять крылами солнце. — Пусть меня проводят к Императору. Было бы неплохо привести его в чувства.
Портрет не лгал мне. Пустота… Она была во всем облике Брендона, моего любимого, родного Брендона, и рвались, как леска под тяжестью огромной рыбины, натяженные нервы, и по лицу струилась липкая влага, окропляя его пергаментную кожу…
Я рыдала в голос, не пытаясь сдерживаться. Бесполезно.
Отвернулась. Сопровождавший меня гвардеец глядел в пол. Вид у него смущенный, подавленный… Я перевела внимание на гвардейца, чтобы отвлечься, чтобы вернуть способность мыслить.
За моей спиной — беспомощный человек. Надо собраться… Чувства сейчас только помеха.
— Фтэрх! — в обращении моем звенели повелительные нотки. И мольба. Да, мысленное общение может быть эмоциональным. А еще оно всегда искреннее произносимого вслух.
— Я здесь, Эшти, — фиолетовый Дайр'Коон сосредоточен.
— Должен быть способ снять проклятие. Тебе что-то известно?
Глаза мои закрылись. Но обоняние настырно докладывало об отчетливом запахе смерти. Я спасу его.
Я люблю его.
— Он есть.
Я замерла, напряженная.
— Проклятие завязано на твою кровь.
Дрожь по телу.
— Что?!
— Повторю. Ключ к снятию проклятия — твоя кровь.
Или я помешалась от потрясения, или… Похоже, Фтэрх не шутил…
— Он должен напиться твоей крови.
— Как? Он ведь…
Одернула себя. Не овощ. С ним все будет в порядке. Скоро. Непременно.
— Значит, его надо напоить.
— Нужна вся моя кровь?
— Сомневаюсь. Но точного количества не скажу.
Бредовость ситуации оправдывалась только ее мрачностью.
— Мне нужна глубокая посуда. И, желательно, широкая, — проговорила я вслух.
Гвардеец кивнул. Чуть одуревший взгляд, но исполнительность близка к совершенству. Он направился передавать мой наказ незамедлительно.
Ждать пришлось долго. И все это время я простояла с закрытыми глазами, спиной к Брендону, не в силах глядеть на него.
Наконец мне принесли каменную чашу с высокими краями. До чего ж символично…
— Подержите.
Еще более обескураженный, гвардеец, тем не менее, повиновался. При виде созданного мной зазубренного клинка, точной копии того, что холодил мою ладонь в далеком сне, он отшатнулся, но затем сделал над собой усилие и шагнул ко мне, поднимая чашу.
— Вам не обязательно присутствовать. Если мои действия пугают вас, попросите прислать кого- нибудь из прислуги.
Дернулся кадык, когда он отрицательно покачал головой. Мне и самой было не по себе, но нельзя позволить рукам дрожать…
Я люблю его.
Полоснуть по запястью — легко. Сложнее справиться с темными кругами перед глазами, и направить текущую жидкость в чашу. Даже боли я не чувствовала, только противно дергало в месте пореза.
А разрез вышел хороший, глубокий. Часть гранатовых капель запятнала пол и руки гвардейца. Ерунда. Чаша наполнилась быстро, и я свела края раны вместе, скрепляя. Теперь там будет шрам, как напоминание о людской подлости.
…
Жидким должно быть и средство исцеления.
— Теперь напоите Императора.
Я отвела взгляд. Да, я трусиха, и не могу сама поить Брендона ЭТИМ.
Украдкой слизнула остатки крови с ладони с запястья, наблюдая за бледным гвардейцем, исполняющим мое требование.
Струйка, сбегающая из уголка губ, проложила путь по шее до ложа… Меня заколотило.
— Довольно? — спросила я Фтэрха.
Чаша вместительная, должно было хватить.
— Нет.
Брр… Подозвала гвардейца, сделала новый развез чуть выше затянувшегося. Какой абсурд…
Весело хлестала кровь. Готично.
Я запечатала рану в еще один шрамик. На сердце их больше, и там — больнее и глубже.
…
И впрямь, сильной была, наверное, любовь! Бред, бред, бред!
