— Спасибо. Флинер, я…
— Не извиняйся. Я понимаю. Мы все сейчас на взводе.
Он взял меня за руку, легонько сжал, и ободряюще улыбнулся перед тем, как поцеловать мою ладонь.
— Мы найдем его, милая, обещаю. Тиор был и нашим другом.
— А теперь вы все резко собираетесь и возвращаетесь на борт, — возвестил кулон, активированный Аной на максимальную громкость. — Быстро-быстро, я фиксирую более сорока точек выхода без опознавательных сигналов имперского флота. И прошу… не оставляйте… его… здесь.
Завершение реплики резануло острее ножа, столько в ней было горя. Ана ошибалась. Она умеет плакать, для этого вовсе не обязательна льющаяся из глаз влага.
— Нильда, перемести ребят. И… Тиора. Я остаюсь.
Это мой долг, мое искупление. Кара и предназначение. Мой рок.
— Ты сошла с ума?! — завопила Нильда. — Слышала, сколько их? Жить надоело?!
— Не верещи, у вас мало времени, — отмахнулась я. — Убирайтесь, живо!
Я смежила веки, потянулась к Фтэрху — за Силой, он развернул для меня перспективу потоков.
— Милая, Нильда права. Нам нечего им противопоставить, — Лорд Руах само участие.
— Вы еще тут? — изумилась я. — На Македонии их было больше. Я успею.
— Тогда остаемся и мы, — спокойно ответил за всех Листенн.
Пререкаться было некогда, меня словно закутали в теплый плед — Флинер начал передавать мне Силу.
— Ана, — позвал Листенн через кулон Тиора, я не стала глядеть, снял ли он его с капитана. — Уводи корабль из системы.
…Дальше не вслушиваюсь, я вся — вихрь, летящий к звезде, и клубящийся шлейф за моею спиной — тьма, беспросветная и хищная, она живая, она жаждет крови, и темно-синее марево поднимается над планетой, которую я вижу глазами Фтэрха.
И в мареве вязнут темные точки, вихрь мечется между ними, впуская в их недра — тьму.
Я не слышу звуков, но знаю, как грохочет сейчас все вокруг, не вижу, как видят люди, но осязаю распускающиеся в небесах цветы с лепестками цвета пожарищ.
А потом и меня накрывает тьма. Наверное, рикошетом…
Успела ли?..
— Эшти, ты чокнутая баба.
— Изыди, дьявольское отродье, — образ Флинера не в фокусе, зато четко видны осветители. Фон более напоминал мою каюту, чем ад, посему наметился вывод: мы выжили.
— Из чьих уст я это слышу? — делано возмутился наследный Лорд. — Пока ты спала, на Ишвари рождалась легенда!
— Да, да, на скрижалях кровавыми рунами, — морщась, проворчала я. — И что плетут аборигены?
Приподнялась на ложе, разглядывая смеющегося Флинера.
— О да, тебе стоит это услышать: разом наступила ночь на всей планете, и небо озарилось вспышками, а затем начался звездопад. Их даже не смутило, что вместо метеоритов падали обломки кораблей, очевидно, то было бы чересчур прозаично. Они вроде бы и зарифмовали это действо, но я не запомнил.
Оголтелая легкость во всем теле — успела!
— Теперь о серьезном, — помрачнел мой друг. — Одновременно с Ишвари криоги напали на Савву.
Я обмерла, обратившись в слух.
— Как ты понимаешь, нас на Савве не оказалось. Имперского флота, впрочем, тоже.
— И?..
— Нет больше Саввы. Вокруг ее тусклой красной звезды вращается постпланетная крошка. Правда в том, милая, что мы не всесильны. И как бы мы не старались, мы не сможем помочь всем, кто-то обязательно погибнет. Постарайся это принять.
И тогда стало не до смеха, война утратила статус приключения, обернувшись кошмаром, переводимым в числовой эквивалент. В кровожадное чудовище воплотилась она, измеряемое столбиками цифр на экранах. Боевые потери (пятизначное число), техника, не подлежащая восстановлению, взорванные звездолеты (счет шел на сотни — пока что), жертвы среди гражданского населения (семь знаков).
Всеобщая мобилизация, узор из зеленых и красных точек с редкими черными кляксами — карта боевых действий в пространстве Империи, и снова — жертвы: вот, что стало новой реальностью, единственно приемлемой, единственно важной.
«Странник» мотался между мирами, точно мяч в крикете. Криоги не оставили оккупационной стратегии, и раз за разом воздымались дымовые столбы, словно длани молящего. В системе Йоты Часов нас едва не распылили: мы вышли из надвселенной одновременно с арьергардом Оплота. На лугах Ноктии, что в туманности Сова, мы столкнулись с беженцами, раскинувшими палаточный городок в дельте реки Альба. Кажется, когда мы покидали их довольно гостеприимный лагерь, нас они боялись похлеще, чем криогов. На Гранд-Виоле Леа чуть не сломала ногу, решив прогуляться по горам в компании мужа.
Церемония бракосочетания Брендона, превратившая Арну Тайли в Леди Атир, Императрицу, прошла без особых торжеств, за закрытыми дверьми, и не была отложена только по причине сильно расплывшейся талии невесты. Меня, разумеется, на свадьбе не было, да оно и к лучшему…
Брендон женился, а я летела с Тафии на Болимир.
В другом секторе космоса криоги опробовали на населении Весты «чистый» вирус, поразивший исключительно «двуруких», и благополучно скончавшийся спустя девяносто часов. За это время он унес более четырехсот тысяч жизней.
Ближе к периферии, в непосредственной близости от Ираго, родного мира Листенна, случилось крупнейшее столкновение имперской армады с кораблями Оплота Кри. Бой длился почти семь стандарт- дней и закончился разгромом криогов. Ираго не пострадала.
Прекратила свое существование Зинерия III, став восьмым ликвидированным миром от начала Второй Войны Империи.
На Корвинте вспыхнул мятеж, подавленный внутренними силами в течении суток. Без жертв не обошлось и там.
Вокруг Вавилона начал формироваться Корпус Противодействия, дабы перенести фронт на территорию криогов, в туманность Тарантул.
Брендон женился… И во мне почти не осталось эмоций, чтобы испытывать боль или радость, словно дымовые стелы, порождающие смертоносные бархатные бутоны, иссушили меня изнутри, обратив в сосуд безразличия. Не было ничего значимого, кроме столбиков ежеминутно меняющихся чисел.
События все больше смахивали на помесь сна и фильма-катастрофы: все вокруг рушится, а ощущение наигранности происходящего неотступно следует шаг в шаг…
Мы спали только во время перелетов, разговоры свелись к кивкам, прием пищи вошел в хаотичный режим. Мы шли по трупам и развалинам, даже не задумываясь над этим: так не размышляют шипы на навершии булавы, дробящей кости, не рефлексирует наконечник летящей стрелы.
Жизнь стала сном. Без цели, без начала и конца. Не было у нас даже права умереть, нас его лишили, не спросив.
Было — бдение на самом пороге долины смертной тени, было — падение иллюзий. И, наконец, было — причащение смертью. А мы стали ее апостолами.
