животы. И над последним трупом сидит Огненная Лисица, и поедает печень несчастного, который плачет и требует свою печень обратно, а у этой твари — морда в крови, когти в крови, язык как у змеи, длинный и раздваивается на конце.
— Я не понял, — спросил Лев, — так она ела печень у живого шерша, или у трупа?
— Ну, сначала он был живой, а как печень вынула, сразу стал трупом, — ответил торговец.
— А кто плакал? — съехидничал Лев.
— Не в этом дело! Поймите же вы, Огненная Лисица вышла на охоту на шершей! Теперь им несдобровать! Они драконов не так бояться как ее! С теми еще можно договориться, а эта просто нападает и выедает печень!
— Но нам же нечего бояться, — пожала плечами мать Эмиры. — Мы же не шерши. Нас она не тронет!
— Предлагаю поскорее убраться отсюда!
— Ну, уж, нет! — провозгласила Занья, — сегодня будет праздник, и мы будем выступать. Победа — это наше время.
— Ну, да, — процедил сквозь зубы Лев, — кому победа — радость со слезами на глазах, кому — время собирать урожай монет!
— Ты поговори у меня, — цыкнула хозяйка, — девочки, — тут же обратилась к нам, — завтракать и репетировать! Скоро выступление.
У меня испортилось опять настроение. Услышать о себе такое, было неприятно. Хотя удивляться не приходилось. Наши представления с Хитрым Лисом не могли пройти незамеченными. Но, чтобы вызывать страх и у срединных! Этого я не ожидала.
Мы репетировали целый день! И только к вечеру, за нами пришли из замка.
Эмира вертелась около зеркала и прихорашивалась. А я сидела, обняв колени, и размышляла над своей такой нелепой судьбой! Наконец, нарядная Занья, повела нас к князю. На этот раз своих юбок, она мне не дала. Я шла в платье Линеллы. Но оно не смотрелось на мне хламидой. А легло по фигуре, только вот вышитых цветов не было видно. По дороге, я спросила Льва, знает ли он мелодии ундин. Он наиграл одну из них. Это была не та, что я танцевала с Элосаной. Я напела мелодию. И Лев быстро ухватил ритм.
— Что это ты задумала, — тут же встряла Занья.
— Я один танец вспомнила, — нехотя промямлила я, — хочу станцевать!
— Только смотри, — согласилась хозяйка, если он денег не принесет, от меня ни монеты не получишь.
— Да, я пока и так ни одной монеты не получила, — возмутилась я.
— Прибыли от тебя мало, — тут же отрезала Занья, — а я вас кормлю, пою, налоги плачу. Мне самой ничего не остается! Вот постараешься, получишь много денег, и тебе перепадет.
Лев хмурился, но молчал.
Когда мы пришли, я к своей радости узнала, что драконов нет. Дружина папы тоже была отправлена домой. На площади полукругом были расставлены столы, за которым сидели воины Повелителя ветров и горожане. Рядом с Энлилем был папа. Не смотря, на мои веснушки, он узнал меня сразу, его глаза под нахмуренными бровями, заулыбались, но лицо оставалось невозмутимым.
Первой вышла Эмира. Как она старалась в этот раз. Она бросала на Энлиля такие взгляды, что, кажется, лёд мог бы растаять. Но Владыка Неба был хладнокровным, и делал вид, что видит девушку впервые в жизни. После второго танца, на глазах у бедной танцовщицы уже были слёзы, она еле сдерживала рыдания. Занья быстро поняла, в чем дело, и выпустила меня. Я кивнула Льву, и он заиграл. Его длинные тонкие пальцы, умели вызвать у гитары такие музыкальные чувства, что нельзя было понять, то ты плачешь, или гитара.
Я танцевала для одного человека на этой площади, я хотела ему рассказать о том, что пережила на своем дне рождении у Элосаны, о том, что я знаю, как мама привлекла отца, и что этот подарок ему, самому любимому папе на свете.
Но по мере того, как я танцевала, я ощущала, что вокруг стало совсем тихо, где-то сбоку заплакала навзрыд женщина, воздух над площадью стал густым и вязким от наполнивших его человеческих эмоций.
Музыка затихла с последним моим движением. И я наклонилась в глубоком поклоне, и только после этого посмотрела на папу. Он сидел, поддавшись вперед, и сквозь слезы с обожанием смотрел на меня. Я улыбнулась.
Энлиль наклонился к папе и тихо сказал:
— Раст, а ты, пользуешься успехом у этой девочки, хочешь, я тебе посодействую.
— Идиот, — разгорячился Белый Тигр, — ты знаешь, что она танцевала? Это же танец ундин. Танец моей жены Реславы! Ты, мальчишка, осмелился…
Но тут полную тишину взорвали овации и крик «Браво!» А у меня загорелось лицо, мне захотелось плакать! И я побежала назад к танцорам. Занья носилась около столов, собирая деньги. Ее глаза горели. Овации не прекращались. Меня вызывали второй раз.
— Иди, — толкнула меня хозяйка, вернувшись к нам — видишь какой успех!
— Не пойду, — заупрямилась я, — перед этим Энлилем больше танцевать не буду!
— Что??? — она начинала злиться, — Иди, тебе говорят. Люди ждут!
— Не пойду, — процедила сквозь зубы, — сказала же.
— Не пойдешь?
— Нет!
Ее рука замахнулась у меня перед лицом, и звонкая пощечина отозвалась болью. Никто никогда меня не бил. А здесь перед столькими людьми! Такого позора я еще не испытывала никогда. Я отшатнулась, и закрыла лицо руками. И в ту же секунду рядом встал папа!
— Да, ты….. — он грязно выругался, — как смела, поднять руку на девочку, да я тебя, — и его рука легла на эфес меча.
Около нас появился Энлиль: — Раст, успокойся, нельзя так, на тебя люди смотрят.
— А ты девочка, — папа смотрел на меня, — уходи от этой женщины! Слышишь меня, уходи!
Повелитель ветров удерживал руку Белого Тигра, не давая ему вынуть меч. Поняв, что не справиться, вдруг заорал на Занью.
— Вон отсюда! Чтобы ноги твоей в городе не было, — а потом обратился ко мне, — ты можешь остаться!
Но Занья схватила меня за руку и потащила к табору. Я в последний раз обернулась на папу, он рвался ко мне, а Владыка Неба крепко держал его.
Через час мы уже катили по дороге из Фаира.
Глава VI
Мы передвигались медленно, от селения к селению, от одного города до другого и выдавливали шершей, как гной из раны. Один раз мы опоздали, приехав в селение, нашли сожженные дома, и трупы срединных. Разъяренные шерши, желая отомстить, (только вот непонятно кому?) убили всех жителей и подожгли дома. Непонятно, на что они рассчитывали? На то, что нам станет страшно, и мы попросим их вернуться? Это была бессмысленная жестокость, которая им самим несла смерть. Несколько драконов во главе с князем земли поднялись в воздух, и сожгли всех, кого встретили в пути. Не пожалели даже детей.
Я был против такой мести, но остановить драконов не имел право. Князь обязательно спросил бы меня:
— Ты жалеешь детей шершей, а в чем виноваты ребятишки срединных?
И у меня не нашлось бы слов, чтобы ответить ему. Я не раз задавал себе вопрос, а если бы погибли
