чтобы незнакомка пела для него одного. Ни для кого больше.
— Возвращайся в свой домик и принеси мне головы своих родных, — соблазнительно улыбаясь, прошептала красавица. — Тогда я спою для тебя… спою немного иначе. — Она склонилась к его лицу, почти касаясь его губ устами. — Я подарю тебе песнь страсти.
Вскочив, Хиндрек бросился бежать. Он мчался по лесу, и в его ушах все еще звучали чарующие ноты волшебной мелодии. Музыка придавала ему сил, окрыляла.
Стемнело. В избушке горел свет, над каминной трубой вился белый дым. Лошадей распрягли, стопка дров лежала у чурбака.
Тяжело дыша, лесник направился к входу, прихватив по дороге топор. Таким лезвием удобно рубить головы… Хиндрек не хотел заставлять красавицу ждать. «Песнь страсти…» Его трясло от возбуждения.
Дверь распахнулась, на пороге стоял Ортрам.
— Мама, папа пришел! — с облегчением воскликнул мальчик, оглядываясь. — А где Коберт? — Глаза парнишки расширились, когда он увидел кровь на накидке отца. — Что случилось?
Квельда тоже подошла к двери. Она встревоженно смотрела на мужа.
— Хиндрек… Что с тобой? И где наш сын?
Звук знакомого голоса на мгновение разрушил чары песни. Сжимая топор в руках, лесник застыл на пороге. Щурясь, он вглядывался в лица жены и сына.
— Я… — Как Хиндрек ни старался, он не мог вспомнить, что произошло. — Голос… Песня… — Он попытался напеть волшебную мелодию, но в его устах она прозвучала омерзительно. — Я… ее…
Испугавшись, Квельда шагнула вперед, перехватывая топорище.
— Хиндрек, где Коберт? И чья кровь на твоей накидке?
Ее голос звучал так грубо, невыносимо грубо по сравнению с пением незнакомки, что Хиндреку стало больно. Его лицо прояснилось.
— Женщина! Та женщина в лесу! Она пела для меня!
— Мама! — Заплакав, Ортрам схватился за подол матери. — Что с папой?
И тогда они вновь услышали пение, доносившееся от кромки леса. Пение, от которого люди сходили с ума.
— Мама, она опять поет! — прошептал мальчик.
— Молчи! — прикрикнул на него Хиндрек. — Твой голос — словно писк крысы!
Отпрянув, женщина потащила сына за собой.
— Скорее в дом! — Она обошла мужа. — На твоего отца наслали злые чары духи леса. — Иного объяснения у Квельды не было.
Хиндрек поморщился от отвращения.
— Молчи! Твой голос отвратителен! — Он замахнулся топором, вспомнив слова красавицы.
«Песнь страсти…» Он должен принести ей подарок… Прежде чем Квельда успела что-либо сказать, лесник нанес удар.
Лезвие разрубило горло. Хиндрек был сильным мужчиной, он снес жене голову одним ударом. Обезглавленное тело рухнуло в снег, голова покатилась по порогу.
Завизжав, Ортрам уставился на тело матери. Ручонки сжались в кулаки.
Хиндреку хотелось, чтобы мерзкий визг прекратился. Мальчишка мешал слушать песню! Сделав пару шагов, он замахнулся вновь. Сейчас, сейчас он получит свою награду!
Что-то ударило его в правую ногу, послышался хруст. Лезвие просвистело над головой его сына, лесник по инерции развернулся. В колене торчал арбалетный болт. На тропинке, ведущей в деревню, появились четыре всадника в коричневых кожаных доспехах и длинных светлых накидках. Один из них сжимал в руках арбалет.
— Отойди от ребенка! — Стрелок перезарядил оружие.
— Песнь страсти… — прошептал Хиндрек, опираясь на топор, как на посох.
Он знал этих мужчин. Вислаф, Героберт, Влатин и Дидерих. Приспешники графа Павальда. Должно быть, они тоже услышали божественное пение и пришли сюда, чтобы бороться за красавицу.
Развернувшись, Хиндрек принялся подниматься по ступенькам в дом, где спрятался Ортрам.
— Я хочу услышать песнь страсти! — крикнул лесник, опираясь рукой о стену, и замолотил топорищем в дверь.
Изнутри донесся испуганный плач сына. Всадники подъехали ближе, они звали Хиндрека, но тот, не обращая на них внимания, колотил по двери.
А потом он повернулся.
— Она вам тоже нужна! — захлебываясь, выпалил он и метнул топор. — Вы умрете!
Топор ударился о грудь лошади, на которой сидел Дидерих. Животное встало на дыбы, всадник вывалился из седла и упал на снег.
— Я начну с тебя! — Лесник обнажил длинный кинжал и, прихрамывая, направился к упавшему.
В грудь ему вонзился арбалетный болт. Со стоном ухватившись за древко, Хиндрек навзничь грохнулся на землю.
Дидерих, мужчина сорока солнечных циклов от роду, поднялся и, ругаясь, отряхнул снег.
— Что, во имя всех мерзостей Тиона, тут произошло?
Влатин — он был чуть моложе Дидериха — прицепил арбалет к седлу и спешился.
Его лицо обрамляла короткая бородка, на голове красовалась шапка из собольего меха.
— Он жил на отшибе, в одиночестве. Такое любого сведет с ума. — Влатин посмотрел на труп женщины. — Иначе это безумие не объяснить.
Героберт направил коня к задней стороне дома.
— Я все осмотрю. Кто знает, что мы еще обнаружим.
Дидерих, Влатин и Вислаф, самый молодой из прибывших — ему было лишь двадцать солнечных циклов, — подошли к двери, открыли ее и вошли внутрь.
В комнате было чисто, на плите кипел котел, пахло кроличьим рагу. Стол был накрыт к ужину. Не будь перед входом в дом трупов, могло бы показаться, что здесь царят мир и покой.
Ортрам спрятался у печи, сжимая в руках горящую головню. Мальчика била крупная дрожь.
— Мы не причиним тебе вреда, — медленно произнес Дидерих, показывая ребенку свои пустые ладони. — И отец больше не обидит тебя.
Но Ортрам не сдвинулся с места.
— Ну вот… Хочешь купить шкур, и тут такая трагедия… — прошептал Вислаф. — На что только способны люди…
— Ты лукавишь, пускай вам и хочется верить в это, — насмешливо произнес кто-то у двери.
Голос был звонким и звучным.
Мужчины развернулись, Влатин и Дидерих обнажили мечи.
На пороге стоял альв в черной накидке. Ему пришлось нагнуться — рост и оружие, болтавшееся за спиной, не позволяли темному выпрямиться.
— Мы все знаем, на что способен
Вислаф обернулся. Еще один альв, судя по виду, брат-близнец первого, выбрался из огня. Почему-то пламя не опалило его.
Дидерих и Влатин так и не убрали мечи. Им казалось, что альвы перекрыли выход из дома.
Вислаф откашлялся.
— Что вам здесь нужно? Вы как-то связаны с происшедшим?
— Мы? Ни в коем случае. Мы хотели нанести визит несчастному леснику. — Альв у двери приветливо улыбнулся, белые ровные зубы блеснули в свете ламп. — Меня зовут Сизарот. А это мой брат Тиригон.
Вислаф тоже представился и назвал имена своих спутников.
— Мы люди графа Павальда, вассала Морсларона. Наверное, вам известно имя альва, которому принадлежит эта область в Гаурагаре, — добавил он, чтобы обезопасить себя.
Альвы уважали лишь представителей своего народа, и если эти близнецы поймут, что он и его спутники — слуги другого альва, то наверняка оставят их в покое.
К облегчению людей, Сизарот кивнул.
