24.09. Полночь, а я все не могу заснуть. Весь день я думала о завтрашнем собеседовании и о работе. Меня это вогнало в такой стресс, что я сменила направление мыслей (не без помощи прамолана). Сейчас я думаю о Лешеке и его половинке. Какая она (а точней, какой). Наверное, ему ничего не нужно в себе менять. И они идеально подходят друг другу.
25.09. В молочный бар «Барселона» и в дорогой ресторан на улице Казимира. На залитую дождем площадь Рынок и на солнечный пляж. Идеально. О черт, уже завтра! Восемь часов, а в девять я начинаю трудиться. Ладно, душ. Что наденем? Серый костюм, поскольку собеседование. Да, но я же сопровождаю туриста. Значит, мини и шпильки. Но в таком наряде на собеседовании у меня нулевые шансы. Вот! Серое платье до колен, поверх жакетик. Застегиваю его под горло, волосы собираю в узел и превращаюсь в синий чулок. Снимаю, волосы распускаю – и перед вами женщина-вамп.
Черт,
4.10. То была фантастическая неделя. А точнее, девять с половиной дней.
Девять с половиной дней
Запыхавшаяся, я прибежала к Мицкевичу почти одновременно с девятым ударом часов. Я быстро обошла памятник, высматривая высокого блондина с лицом, отмеченным благосостоянием (описание Лешека). Распознаю я его среди других? Достаточно ли окажется моего английского? Я обежала Адама дважды. Нету его. Уже три минуты десятого, а эти датчане обожают пунктуальность. Наверно, он подождал три секунды и ушел. Но куда он мог пойти?
– Ты, наверно, и есть Малина? – услышала я за спиной. – Извини, что опоздал, но была чудовищная пробка.
Я обернулась и увидела почти двухметрового великана в серых брюках. Под тоненьким свитером с норвежским узором рельефно выделялись бицепсы, трицепсы, дельтовидные, грудные, трапецеидальные, разнообразные брюшные и спинные мышцы. В сумме более девяноста килограммов мускулов, драпирующих мощный костяк. В дополнение к этому опаленное морским солнцем лицо блондина, беззаботные голубые глаза, мощный подбородок и прямой, короткий – скандинавский – нос. Современный символ беспечности и благосостояния.
– Мистер Яспер Педерсен? – протянула я руку.
– Вполне достаточно Яспер. – Он взглянул на мою руку. – Я должен поцеловать?
– Вполне достаточно крепкого пожатия. – Ну что ж, взаимное представление мы прошли. – Что вы хотите осмотреть в нашем прекрасном городе? Куда бы вы хотели пойти?
– Нельзя ли в какой-нибудь бар с подачей кислорода? – пошутил он.
– Вы, наверное, ехали по Аллее?
– Если только это можно назвать ездой. Два километра в час.
– Кошмар, правда? – спросила я, не скрывая гордости.
– Такси у вас нужно снабжать противогазами, – улыбнулся он.
– Недельки две-три, и вы привыкнете.
– Если доживу. Я чувствую, как меня со всех сторон атакуют миллиарды свободных радикалов.
Эх вы, скандинавы! Больно вы зазнаетесь. Наверно, от переизбытка кислорода. Должно быть, я состроила грозную мину, потому что Яспер поспешно добавил:
– Шучу, Малина, шучу. У нас в Копенгагене тоже и пробки, и миллиарды свободных радикалов.
– Правда? – Я изобразила изумление. – Ну хорошо. Куда идем?
– Я бы с удовольствием чего-нибудь перекусил.
– Какие-нибудь особые пожелания имеются? Китайская кухня? Мексиканская? Итальянская?
– Мне бы хотелось съесть обычный завтрак. Что-нибудь без проростков сои, спагетти и соуса чили.
Я отвела его в вегетарианский бар. Мы заказали яичницу из четырех яиц и ведро хлопьев с молоком. А для меня соевый кофе.
– Что ты делаешь в Польше? – поинтересовалась я.
– Да, собственно, ничего. Отдыхаю, осматриваю, – прямо тебе викинг на отдыхе.
– А почему именно Польша?
– Понимаешь, я объездил чуть ли не полсвета, побывал в Южной Америке, в Индии, Новой Зеландии. А тут никогда не был. – Он извиняющеся улыбнулся. – Вот я и подумал, что пора посмотреть, кто нам отравляет Балтику, убивает беззащитных медуз.
– Вы, скандинавы, вроде бы такие экологисты, а китов убиваете без всякого сожаления.
– Это не мы, норвежцы. Два разных народа, как русские и поляки. Вроде бы и те и другие славяне, а какие различия! Возьмем, к примеру, алкоголь. Средний русский пьет больше.
– Зато нам принадлежит рекорд мира, – похвасталась я.
– Да, слышал.
– А что еще ты знаешь о Польше?
– Немного. Сплошь статьи из энциклопедии: Шопен, Валенса, полонез, Кислевский. Разумеется, Папа, соленые огурцы и польская шинка. Пожалуй, все.
– В общем немало. Я про Данию столько не знаю.
– А что ты знаешь?
– Что? – задумалась я. – Андерсен, Гамлет. Разумеется, Ларс фон Триер и банда Ольсена. Нет, разве это не поразительно, что мы знаем столько об Америке, которая находится за тысячи миль отсюда, и не знаем соседа, который живет за межой?
– А что тут удивительного? Американцы – большие специалисты по саморекламе.
Мы допили кофе, и мне уже пора было бежать на собеседование. Яспер предложил сопровождать меня.
– Заодно посмотрю на один из самых старинных университетов Европы, а ты будешь чувствовать поддержку. Само собой, счетчик работает.
Никогда еще я не получала денег за участие в сдаче экзамена. Но если Ясперу хочется платить… Минут пятнадцать нам пришлось подождать. Яспер делал вид, будто читает объявления, а я делала вид, будто не нервничаю. Внезапно дверь отворилась.
– Входи, Малинка. – Профессор широко улыбался, демонстрируя пустоты на месте последних зубов.
Я вошла. Мне задали несколько вопросов, я отвечала, что хотела бы вести исследования на тему интеграции и сотрудничества стран балтийского региона. Мне это пришло в голову в последний момент.
– Это должна быть работа на стыке социологии, управления и экологии с использованием новейших статистических методов.
– Отлично! – обрадовался директор, борец за экологию и любитель статистических методов.
– Благодарим вас, пани Малина. Это все.
Я вышла.
– Уже? – удивился Яспер.
– Да. Несколько простеньких вопросов – и дело сделано.
– Меня уверяли, что поляки страшно сдержанные, а ты такая бесшабашная.
– Я только притворяюсь бесшабашной, а душа у меня в пятках. Я даже не помню, о чем меня спрашивали. Интересно, как я там выступила?
– Превосходно, Малинка, выпускница и без пяти минут аспирантка, – заверил меня профессор, появившийся из боковой двери.
– Если меня примут, это будет замечательно.
– Да, но не забывай, что аспирант – это нечто среднее между курьером и уборщицей, – остудил мой пыл профессор.
– Главное, чтобы мне было чем заниматься в ближайшие четыре года. У меня была бы цель.
– Да, цель – это очень важно. Но мне пора. Да, вот еще о чем я хотел бы спросить… – Профессор смущенно кашлянул. – Не могла бы ты поговорить со своей бабушкой, чтобы она приняла меня?
– Погадать?
– Ради бога, тише! Зачем же всем слышать?
