– Да. – Взгляд няньки с видимой подозрительностью пробежался по визитеру. В резком голосе явственно слышался северноирландский акцент. – А вы?
– Лорд Девлин.
– Слышала разговоры о вас в людской, – хмыкнула мисс Кэмпбелл, прошла мимо Себастьяна в комнату и развернулась к нему лицом. Худощавое тело застыло от враждебности и, как подозревал Девлин, тщательно скрываемого, глубоко личного горя. – Странное занятие для лорда – возиться с убийствами. Хотя лондонцы все со странностями.
– Вы приехали вместе с мальчиками из Линкольншира?
– Да. Нянчила мастера Джорджа с самого рождения, и маленького мастера Альфреда тоже.
– Как я понимаю, их отец – приходской священник?
– Ну да. – В светло-серых глазах промелькнул настороженный огонек.
Заметив это, Себастьян заинтересовался:
– Расскажите мне о нем.
– О преподобном Теннисоне? – Мисс Кэмпбелл скрестила руки, крепко обхватив ладонями костлявые локти. – А что тут рассказывать? Очень умный человек – несмотря на то, что такой большой, нескладный и неуклюжий.
– Я слышал, он нездоров. Надеюсь, ничего серьезного?
Впившиеся в локти пальцы напомнили Себастьяну когти, отчаянно цепляющиеся за ускользающую добычу.
– Он давно уже болеет. – Нянька замялась и добавила: – Очень давно.
Длительное недомогание было обыденным явлением в английском обществе. Часто причиной тому был туберкулез, но еще чаще – какие-то неведомые медицине изнуряющие человека недуги.
Виконт прошелся по детской, делая вид, что поглощен рассматриванием разбросанных игрушек и книг.
– А мальчики как? Здоровы?
– О, таких крепышей еще поискать. Конечно, мастер Джордж немного диковат и вспыльчив, но злобы в нем нет.
Такие слова из уст няньки показались Девлину очень странными. Он остановился возле россыпи книжек на диванчике у окна, выходившего на реку, – обычного ассортимента приключенческих историй для мальчиков. Открыв одну из них, виконт уткнулся взглядом в имя «Джордж Теннисон», выведенное на титульном листе тем же округлым каллиграфическим почерком, что и отданные экономкой стихи.
Подняв глаза, он спросил:
– Вам известно, куда мисс Теннисон собиралась вчера повести своих племянников?
– Нет, – покачала головой собеседница. – Она сказала им, что это сюрприз.
– Может, она намеревалась показать детям раскопки в Кэмлит-Моут?
– Может быть. Только в чем тогда сюрприз? Мисс Теннисон брала их туда и прежде.
– Предположим, она нашла что-то новое и захотела показать находку мальчикам.
– Этого я не знаю.
Девлин пытливо всмотрелся в некрасивое, напряженно-сдержанное лицо собеседницы:
– Как по-вашему, мисс Кэмпбэлл, что с ними случилось?
Губы Маргарет сжались в узкую, ровную линию, ноздри дрогнули от быстрого вдоха, лоб наморщился от внезапно нахлынувших эмоций, которые она пыталась сдержать. Прошло несколько секунд, прежде чем нянька смогла заговорить.
– Не знаю, – ответила она, качая головой. – Просто не знаю. Все время думаю о моих бедных крошках, которые где-то в глуши, совсем одни, напуганы, и некому о них позаботиться. Или… или… – тут ее голос прервался, и она смогла только мотнуть головой, не желая облекать в слова наихудшие свои опасения.
– А вам никогда не доводилось слышать, чтобы мисс Теннисон упоминала имя антиквара, с которым поссорилась?
Маргарет откашлялась и коснулась костяшками пальцев носа, снова обретая свое впечатляющее самообладание.
– Кого?
– Антиквара. Знатока древностей. Никогда не слышали, чтобы мисс Теннисон говорила о ком-нибудь в этом роде?
– Нет.
– А дети? Они о ком-либо рассказывали? Говорили о тех людях, кого встречали в Лондоне?
Нянька с побледневшим лицом и широко распахнутыми глазами уставилась на собеседника.
– Кто-то был. Выкладывайте.
– Я не знаю его имени. Мальчики всегда называли его «лейтенантом».
– Он правда лейтенант?
– Угу. – Мисс Кэмпбелл поджала губы. – Какой-то французик.
– И где же дети познакомились с этим французским лейтенантом?
– Мисс Теннисон по вечерам не раз выводила племянников в парк. Думаю, там они и встретились.
– И часто они с ним виделись?
– Ну да. С ним и с его песиком.
– У лейтенанта есть собака?
– Есть. А мальчишки, сами знаете, без ума от собак.
– Когда они впервые упомянули этого француза?
– О, наверное, месяца полтора назад или даже больше – пожалуй, вскоре после нашего приезда в Лондон.
– Это все, что вы можете о нем рассказать? Что он француз в чине лейтенанта, и что у него есть пес?
– Возможно, он кавалерист. Я вообще-то не уверена, но только с тех пор, как мы в Лондоне, мастеру Джорджу вдруг страсть как захотелось стать военным. Без конца скачет по классной комнате и размахивает деревянной саблей с криками «В атаку!» и «Вперед, ребята!».
– А где служил этот лейтенант?
– Если честно, мне не хотелось особо прислушиваться, когда мастер Джордж заводил такие разговоры. Не видела никакого проку поощрять мальчика. Преподобный уже сказал сыну, что на следующий год тот отправится в Итон. Кроме того, мне казалось, что приятельствовать с французом как-то нехорошо.
– Многие эмигранты доблестно сражались против Наполеона, – заметил Девлин.
– А кто сказал, что он эмигрант? – насмешливо хмыкнула собеседница. – Военнопленный, освобожденный под честное слово, – вот кто он такой. И только всемилостивому Богу известно, скольких храбрых англичан этот француз отправил на тот свет, прежде чем попал в плен.
Себастьян облокотился на перила террасы, высившейся над рекой. Солнце повернуло свой путь к закату, вода из-за отлива спала, и от обнажившейся вдоль берега заиленной полосы поднимался сырой, навозный дух. Возле ступеней к причалам пожилая цыганка в пышной фиолетовой юбке и желтой шали предсказывала судьбу рядом с разрисованной тележкой продавца горячих сосисок. Внизу виднелась цепочка констеблей, которые тыкали длинными шестами в ил и переворачивали бревна и обломки, оставленные схлынувшей рекой. Поначалу виконт недоумевал, чем это они занимаются. А затем догадался, что полицейские, должно быть, ищут пропавших детей… или то, что осталось от них.
Он развернулся и вгляделся в ряд импозантных городских домов восемнадцатого века, поднимавшихся над террасой. Исчезновение двух маленьких мальчиков требовало ускорить расследование
