Девочка кивнула.
— О богиня! — воскликнул Симеон.
Найл удивился хладнокровию ребенка.
— Наверно, жутко было?
Девочка покачала головой.
— Нет, просто как-то… спать сразу захотелось.
До Найла стало доходить. Дед, помнится, когда-то рассказывал, как его схватил смертоносен, а он, вместо того чтобы заорать от ужаса, ощутил вдруг какое-то сонное равнодушие, будто никакой опасности и не было. Теперь-то было ясно, что пауки, набрасываясь, как-то глушат ум жертвы равнодушием к страху. Подумал, и показалось вполне логичным. В тисках страха добыча может окочуриться гораздо быстрее, так что лучше внушить ей иллюзорное чувство безопасности.
Симеона схватила за руку та, сорокалетняя.
— Гляди, он просыпается!
Ее муж, встряхнувшись, ошарашенно огляделся вокруг.
— Ого, сколько же я проспал?
Видно было, что он понятия не имеет, как и что было на самом деле.
В дверях появилась старшая сестра.
— Ну что, еще можно запускать?
— Нельзя! — раздраженно отрубил Симеон. — Держи их еще с полчаса.
Сам он мерил пульс мужчине.
— Ты на ногах держаться можешь?
— А то как же!
Тот спрыгнул со стола.
— Добро. Матрона, можете вести его домой.
Та схватила супруга за руку и поволокла к двери, не задержавшись даже, чтобы поблагодарить.
Девочка была теперь в руках у матери. Найл спросил женщину:
— Когда она у вас пропала?
— Ровно как шесть месяцев и два дня.
— И ты все это время не засыпала? — Та кивнула. — И не боялась?
Девочка опять уверенно кивнула.
— Невероятно, — пробормотал Симеон.
— Только мне не понравился противный дядька, — заметил ребенок.
— Что еще за дядька?
— Ну, такой… со смешным ртом.
Найл с Симеоном переглянулись: слова ребенка вызывали в памяти образ убийцы Скорбо, с его странно чувственными губами. Найл взял девочку за руку, пристально посмотрел ей в глаза и вгляделся в ум. Увиденное насторожило.
— Ты видела этого человека с пауками? — спросил он девочку. Та кивнула, — И они что. на него не нападали?
— Нет. Они были друзьями.
Найл понял, что расспрашивать дальше нет смысла; девочка сказала, что могла, и ум у нее начат истощаться; вглядываешься в него, а впечатление такое, будто смотришь сквозь дрейфующий туман.
— Веди-ка ты ее домой. Ты живешь дате ко отсюда? — обратился Найл к матери.
— Через улицу.
— Смотри, чтобы она хорошенько выспалась, — наказал Симеон, — а завтра ее ко мне на осмотр.
Когда мать с ребенком ушли, Симеон спросил:
— Я верно понял этого ребенка или она имела в виду что-то другое?
— Боюсь, ты верно ее понял, — сказал Найл, кивнув.
У Фелима был растерянный вид.
— Что она имела в виду?
— «Дяденька со смешным ртом» — это один из убийц Скорбо, — пояснил Симеон.
Фелим перевел взгляд с Симеона на Найла.
— Но она сказала, что они были друзьями. Может, это ей снилось? Или у нее была горячка?
Найл покачал головой.
— Уверен, что нет.
— Абсурд какой-то. С какой бы вдруг стати Скорбо любезничал с кем-то из них?
— Получается одно из двух, — рассудил Найл. — Либо тот человек выдал своих товарищей Скорбо…
— Либо Скорбо был сообщником мага, — закончил мысль Симеон.
— Да ну, нет, такого быть не может. С какой бы стати Скорбо, будь он сообщником мага, затащил двоих из них к себе в кладовую? И зачем бы они его убили?
Найл покачал головой.
— Может, его предали. Или он их рассекретил. Но я уверен, что это ей не привиделось.
Наступила тишина, каждый был занят собственными мыслями. Наконец Симеон повел плечами.
— Согласен, все это бессмысленно. Но у нас есть еще дела. Сколько осталось сыворотки? — спросил он у Фелима.
Тот поднял флакончик на свет.
— Где-то на два пальца.
— Тогда должно хватить.
На протяжении следующих десяти минут он переходил от одного распростертого тела к другому, сосредоточенно вводя каждому строго отмеренную дозу сыворотки. Несколько человек очнулись буквально сразу, у других на возвращение сознания ушло несколько минут. Кое-кто начинал протяжно стонать, будто от кошмара. В основном же люди, сильно вздрогнув, в замешательстве вертели головой по сторонам.
— Изумительная штука, — довольно хмыкнул Симеон.
— Почему она так быстро действует? — недоуменно спросил Фелим.
— Наверно, потому, что пауки вводили четкую дозу, чтобы парализовать добычу, но не убить. А едва соотношение меняется, добыча сразу начинает приходить в себя.
Последней по счету оказалась девушка, так плохо прореагировавшая на змеиную сыворотку. Найл взволнованно за ней наблюдал и испытал облегчение, когда веки у той почти сразу же дрогнули. Когда их глаза встретились, лицо девушки осветилось теплой, блаженной улыбкой, которая тут же сменилась беспокойством и смятением.
Найл понял, в чем дело: в ее спящем сознании отложилась смутная память о нем как о ком-то, с кем у нее было что-то вроде интимной связи; через секунду, узнав Найла, она не знала, куда деваться от смущения. Найл взял девушку за руку и помог сесть.
— Как тебя звать?
— Амариллис.
— Ты видела паука, который на тебя напал?
— Я ничего не помню, — ответила та, покачав головой.
— Где ты была, когда на тебя напали?
— В квартале рабов.
Найл с Симеоном переглянулись.
— Пожалуйста, расскажи мне все, что помнишь. — Заметив, что девушка еще колеблется, он спросил: — Что ты делала в квартале рабов?
— Ходила проведать свою старую няню.
В пору рабства все дети содержались в детских, где нянечками у младенцев были рабыни. В итоге дети нередко принимали нянечек за подлинных своих матерей.
— И что там произошло?
— Было полнолуние, и мы пошли прогуляться к новому озеру, пока сестра Дины готовит ужин. Потом
