О силе воли Зелимхана много говорят. Воля у него действительно непоколебимая. Он сказал себе так, и это стало так. Он перестал беспокоиться. И спокойно просидел перед очагом несколько часов до той поры, пока не услышал на улице, где-то на окраине лагеря, шум. Но выходить на шум – это комендантская обязанность, а никак не задача эмира. Если шум стоит того, ему доложат. И он стал ждать доклада.
Все так и произошло. Привычно постучал в дверь араб-охранник. Дверь чуть-чуть приоткрыл, и Зелимхан сказал через плечо, почти не оборачиваясь:
– Войди, я не сплю…
Охранник остановился в трех шагах за спиной. Алимхан много раз предупреждал Зелимхана, что нельзя оставаться спиной к охраннику. Наемник – он всегда наемник. Он служит за деньги. Следовательно, его могут перекупить. И эмир позволял себе такое пренебрежение безопасностью только в отсутствие брата.
– Что там? Вернулись джамааты?
– Нет, эмир. Начальник штаба…
– Да… Пусть войдет.
Начальник штаба вошел, и Зелимхан по звуку узнал его шаркающую стариковскую походку. Тот, конечно же, не старик еще, старикам нечего делать на войне. Но походку с детства, как помнит Зелимхан, имеет старческую.
– Что там? – повторил эмир вопрос, заданный охраннику.
– Часовые с нижнего поста привели какого-то старика. Он говорит, что пришел к тебе.
– Старик шаркает ногами?
– Не заметил. Кажется, не шаркает. Ружье у него… Длиннее его самого… Дедовское… Боевой дед…
– Тебе тоже надо бы перестать ногами шаркать… Не старик… Этот… Назвал себя?
– Да. Сказал, что его зовут Казбек Рамазанов.
– А… Казбек Рамазанов… Он говорит, что пришел меня убить?
– Нет, этого он не говорит.
– Сам пришел или его поймали?
– Сам.
– Тогда заберите у него ружье, еще, что есть из оружия, и запустите ко мне. Предупреди охрану, что этот старик объявил себя моим «кровником».
Начальник штаба ушел, а через две минуты вернулся вместе с охранником и высоким седобородым стариком. За спиной старика вошел и начальник разведки Кадыр, которому, похоже, не спалось этой тяжелой ночью. Старика Зелимхан встретил стоя. Роста они оказались почти одинакового, и в глаза друг другу смотрели одинаково – прямо, без боязни.
– Мне рассказывали о тебе, Казбек, – сказал Зелимхан. – Я знаю, что ты хочешь убить меня. Меня многие хотят убить, но пока я живу и убиваю их. Ты сам пришел. Зачем? Говори… Чтобы я убил и тебя?
– Я вышел в горы, чтобы убить тебя… А потом в горах встретил спецназовцев. Они тоже за тобой охотятся. В одного я стрелял, попал прямо в сердце. Но на нем такая тяжелая штука, которую не берет пуля моего старого ружья…
– Бронежилет… Похвально… – сказал Зелимхан. – Какой спецназ? «Краповые» береты?
– Нет. «Летучие мыши»…
– Даже так… Почему ты стрелял в спецназовцев? Ты мог бы взять их в союзники. Они хорошо умеют воевать. И вместе вы убили бы меня.
– Они хорошо умеют воевать. Я видел. Но я не могу брать в союзники тех, кто воюет с моим народом.
– В этом я могу тебя понять, – кивнул эмир. – Что ты видел там, в горах? Сколько там этих спецназовцев?
– Трое. И они перебили сначала два твоих отряда, маленьких, потом один, большой.
– Всех перебили? – удивился Зелимхан. – Втроем?
– Да. Я предупреждал твоих выстрелами из ружья. Мое ружье громко стреляет…
– Мы слышали твои выстрелы, – сказал Кадыр. – Я посылал троих проверить, кто стрелял. Что с ними?
– После каждого выстрела я отходил в сторону чужими следами. А твои люди нарвались на спецназовцев. Эти тоже за мной охотились.
– Спецназовцев было больше. Это ты видел только троих… – сказал Кадыр. – Как же они тебя не поймали?
– Я старый воин и старый разведчик. И умею читать следы. Спецназовцев было только трое. Хотя они и стреляли с разных мест… Они тебя обманули, как обманули и других. И всех перебили… Там был большой отряд…
– Я послал тридцать человек, – сказал начальник штаба. – Три человека не могли перебить всех. Силы слишком не равны.
– Они заманили их на мины. И обстреляли. Воины побежали из-под обстрела и попали на другие мины… Там их и добили…
– Где они сейчас? – в гневе спросил Зелимхан.
– Они ушли… Перебили кучу народа и ушли… Последним они ранили человека на нижней тропе, когда уже уходили. Он шел сюда один. И умер на моих руках.
– Что за человек? – спросил Кадыр.
– Он просил передать Зелимхану ту штуку, которую у меня отобрали…
– Что отобрали? – спросил эмир.
Кадыр протянул ему коробку с компакт-диском. Зелимхан положил диск на стол.
– Ты пришел, хотя знал, что я могу тебя убить? – спросил старика.
– Я пришел к тебе, выполняя волю умирающего земляка. Ты не можешь убить гостя. Ты накормишь меня и обогреешь, пока я в твоем доме. А потом, когда мы встретимся снова, Аллах рассудит, кто из нас прав…
Зелимхан усмехнулся.
– Ты смелый человек. Накормите его и обогрейте. Пусть отдохнет и уйдет, когда ему заблагорассудится. Не стреляйте в него, когда будет уходить… Воин никогда не стреляет в спину другому воину. Так завещали нам предки… А потом… А потом рассудит Аллах…
Все вышли, а Зелимхан долго еще смотрел на закрывшуюся дверь. Он позавидовал сейчас этому старику. Слишком силен у старика дух, слишком много правды в его изможденном жизнью теле. Той правды, которая делает из человека героя. Об этом старике долго будут говорить в отряде. И пусть говорят. И пусть говорят о Зелимхане. Он хорошо сейчас поступил. Поступил, зная, что об этом поступке будут много говорить…
Второй диск за такой короткий промежуток времени. Не зря Зелимхан, как учил его младший брат, экономил заряд батареи. На то и ноутбук валялся бы бесцельным грузом, как валяется целая куча биноклей с неработающими ПНВ и таких же бесполезных ночных прицелов для снайперских винтовок. Зарядить эту технику негде. Электричество в землянки никто не подведет…
Эмир расшифровал текст и распечатал его. Шифротелеграмма пришла от того же адресата, что и раньше. Эльбрус сообщал самые последние новости. И, судя по частоте сообщений, новости эти должны быть важными.
С листком распечатки Зелимхан сел не к керосиновой лампе, а поближе к очагу, чтобы там прочитать сообщение.
«В дополнение к сообщенному ранее.
МВД республики получено подтверждение от штаб-квартиры Интерпола в Лионе, что отпечатки пальцев Объекта идентифицированы, как принадлежащие Алимхану Абдуловичу. Эта же информация подтверждена и в Москве, где имеется личное дело Алимхана Абдуловича, поскольку он когда-то служил в девятом главном управлении КГБ СССР. В связи с получением этой информации могли начаться усиленные меры по поиску Объекта. Но, к счастью, поступили агентурные сведения о готовящемся акте где-то на границе с Ингушетией, и из Москвы пришел приказ о переброске туда всех резервных сил. В результате такого приказа и благодаря моим стараниям были сняты многие посты и подразделения, принимающие участие в поиске Объекта. Сам Объект обнаружен на одной из конспиративных квартир. В течение часа планирую отправить его в свой дом, где он будет в полной безопасности. В связи с амнезией Алимхана Абдуловича прошу выделить людей для его сопровождения в отряд».
– Эй! – крикнул Зелимхан.
Дверь открылась почти сразу.
– Кадыра ко мне…
Скоро утро. Надо успеть проинструктировать Кадыра, чтобы не инструктировать всех. Кадыр верный человек и сумеет правильно провести операцию.
Конечно же, осмотр домов почти по всей улице ничего интересного не дал, и стал только потерей времени и сил. И сам Хожаев в нем участия не принимал, чтобы не портить отношения с соседями, хотя все соседи и без того знали, где служит подполковник. А его дом никто и не осматривал, кроме самого подполковника, несмотря на то, что больничный халат был найден против ворот именно его дома. Подполковник, вернувшись после непродолжительного разговора с женой, показался Трапезникову если не растерянным, то, по крайней мере, расстроенным такими событиями. А может быть, такое состояние пришло даже раньше, чем он из собственного дома вернулся. Кажется, даже интерес к следствию потерял сразу, как только они приехали на место, где халат нашли. И в себя стал приходить только тогда, когда половину обратной дороги проехали. Но в разговоры не вступал. И капитан Трапезников сидел молча, не надоедал. Он тоже уже усталость почувствовал, несмотря на молодость. Почти сутки на ногах… А Хожаев постарше годами…
К управлению машины подъехали, когда комендантский час уже закончился и на улицы вышли люди, спешащие на работу. Утром на улицах всегда наступает оживление, какого днем не бывает. И только вечером людей видно больше. Сейчас это оживление и оперов коснулось. Они словно проснулись. В кабинете Хожаев сразу заварил большой чайник крепкого чая и позвонил дежурному, поинтересовался, нет ли для них каких сообщений. Обычно, заходя через главный вход, они проходили мимо дежурного, и тот сразу говорил, если что-то было. Сейчас заехали в ворота на машине и зашли в здание в другие двери. Потому с дежурным и не встретились.
Но дежурный никаких данных для подполковника не получал. Однако передал Хожаеву приказ немедленно по возвращению зайти к кабинет к заместителю начальника.
– Пойду за очередным нагоняем…
Вздохнув, так и не успев к стакану прикоснуться, подполковник достал из сейфа свою папочку, вложил в нее лист с поисковыми мероприятиями, набросанными капитаном Трапезниковым, и ушел, ступая снова устало. Один вызов «наверх», бывает, способен испортить поднимающееся было настроение.
Вернулся Хожаев через полчаса, мрачно глянул на капитана и убрал папочку в сейф.
– И что начальство? – Трапезников к зеленому чаю успел быстро пристраститься и допивал уже третий стакан, согреваясь после холодной ночи.
