— Это смешно!
Эдвардс остановился под эллингом левого борта и сказал:
— Только вы сами можете прояснить ситуацию.
— Послушайте, Эдвардс, я ведь находилась не одна на палубе. Со мной был Гош, и он убежал только после того, как мы услышали выстрелы в коридоре.
— Гош? — удивился Эдвардс. — Но это не его вахта!
— Он хотел поговорить со мной.
— Поговорить? Так вы его знаете?
— Да, — твердо ответила Даун. — Он был слугой моего дяди, который умер в Южной Африке, и мой отец привез его с собой в Сидней.
Эдвардс наконец начал понимать, в чем дело.
— А эта шкатулка из черного дерева? — спросил он.
— Она моя.
Даун поискала в своем корсаже и достала небольшой ключик, подвешенный к золотой цепочке.
— Возьмите этот ключ, — сказала она и, не говоря больше ни слова, ушла, оставив его одного.
ГЛАВА 7
Они собрались в ходовой рубке вчетвером. Несмотря на позднее время, никому из них не хотелось спать. Наоборот, все четверо находились в прекрасной форме, потому что знали: сейчас будет вынесено окончательное решение.
На полуюте, рядом со штурвалом, слышались шаги Деланнея, добровольного вахтенного офицера. Ночь выдалась жаркой, влажной и очень темной. «Марютея», которую слегка подталкивал слабеющий бриз, тяжело шла вперед. Стенные часы показывали без десяти час.
Дан Эдвардс сел. Напротив него в кресле Арчера устроилась Даун Фарлен. Рядом неподвижно стояли Гош и Петер Ван.
— Итак, — начал Эдвардс, — можно сказать, что это настоящий трибунал?
— Не время для шуток, — серьезно произнесла Даун.
Эдвардс посмотрел на нее.
— С виду у нас у всех совесть чиста, — возразил он. — Но тем не менее двое убиты на борту судна, а третий погиб в результате несчастного случая.
— Любопытный несчастный случай!
— Я имел в виду Гарсия.
— Я тоже, Эдвардс.
Он наклонился и внимательно посмотрел на лица двух матросов. Гош не сводил глаз с Даун, и в его взгляде читалась огромная любовь. Ну, а Ван пытался скрыть беспокойство, изображая на своем лице безразличное выражение.
Эдвардс продолжал:
— Мы собрались здесь, чтобы окончательно выяснить историю шкатулки. Я считаю, что именно из-за нее произошли все неприятности.
Даун хотела что-то сказать, но он остановил ее жестом.
— Сначала, — заявил он, — я должен сообщить, что все сказанное здесь будет записано в рапорте, который я передам в руки морских властей в Сан-Франциско. Вам слово, мисс Фарлен.
— История проста. Брат моего отца, Вильям, с юности обосновался в Южной Африке. Он жил в Претории, в Грасвале, и мы никогда не получали от него писем. У отца были дела в Сиднее, и он часто ездил туда. Я училась.
— Где?
— В университете Беркли в Калифорнии. Однажды отец сказал мне, что его брат умер. Перед поездкой в Преторию он попросил меня приехать в Сидней, чтобы подождать его возвращения и присмотреть за домом. Мой дядя не имел семьи и не оставил других наследников, кроме отца. Я приехала в Сидней и ждала его возвращения вместе со старой гувернанткой-австралийкой. Отец предупредил меня о приезде телеграммой. Он пробыл в Претории четыре месяца, уладил все дела по наследству дяди, и ему больше нечего было там делать. В одном из писем он упомянул имя Гоша.
— А при чем здесь Гош?
— Он старый знакомый нашей семьи, — ответила Даун. — Гош служил у нас еще в Америке. Мой дядя взял его с собой в Южную Африку, а отец хотел привезти его назад.
— Ну а дальше?
— Я не знала, когда отец приезжает, — ответила она. — Он не уточнил дату, потому что был довольно рассеянным человеком. Наконец он приехал, но болезнь свалила его, он слег и заставил меня привести к нему Гоша, а затем рассказал о наследстве дяди Вильяма.
Даун замолчала на мгновение, окинув всех отсутствующим взглядом, а затем продолжила глухим голосом:
— Наследство оказалось немалым: на двести тысяч долларов необработанных алмазов. Они запаяны в ящике, который заперт как раз в шкатулке из черного дерева. Отец завещал их мне и подписал все необходимые бумаги. Он приготовил все заранее, потому что чувствовал себя очень плохо.
— Он заболел в море?
— Да.
— Но он вам сказал, на каком судне он вернулся?
— Нет, Эдвардс. К тому же я слишком беспокоилась и даже не спросила его об этом.
Эдвардс улыбнулся:
— Я полагаю, что Гош ввел вас в курс?
— Вы очень догадливы, — проронила она.
— Он должен был вам сказать, что если ваш отец не приехал на обычном пассажирском пароходе, то на это у него имелись свои особые причины?
Она холодно посмотрела на него и согласилась:
— Совершенно верно.
— Алмазы не были продекларированы на таможне, не так ли?
— Да.
— Продолжайте, мисс Фарлен. Это очень интересно.
— Остальное вы знаете. В Сиднее меня ожидали неприятности с полицией из-за отравления отца. У меня отобрали паспорт, и я решила изъять его, потому что его отправили на проверку в консульство США. Я воспользовалась приемом и пришла туда, куда меня не приглашали. Народу было много, и я забралась в бюро консула незамеченной, но там меня застал Деланней. Он не сдал меня полиции, а вывел, не привлекая ничьего внимания.
Эдвардс нагнулся вперед:
— Это вас не удивило?
— Немного, но не тогда. Позже мы с ним это обсудили.
— Хорошо, — сказал Эдвардс. — Из-за того, что у вас не было паспорта, вы и выбрали такое малозаметное судно.
Она согласно кивнула:
— Я хотела уехать из Сиднея как можно скорее.
— Из-за алмазов?
— Да.
— Вы в этом уверены?
Она бросила на него резкий взгляд и повторила:
— Да. Я доверила шкатулку Гошу. Он мне объяснил, что «Марютея» идет в Сан-Франциско и что он поступил на судно матросом. Мы не могли вместе появиться на корабле, не вызвав подозрений. Гоша могли
