— В том-то и трагедия, что без любви, — вырвалось у Варвары помимо ее воли и желания. Но теперь она стала откровеннее. — Он божится, что любит меня. Но я ему ни на грош не верю. Понимаете, не верю! Он — обманщик! Словом, иллюзия любви, а не любовь.
— Достаточно, что вы его любите.
— Я привязалась к этому человеку, как кошка. Это верно. Но и ненавижу его! Вам невозможно понять меня, мою душу, мое состояние. Для этого надо быть женщиной. И женщине той оказаться на моем месте.
— Да нет, понимаю. Связались с мужчиной, который не способен любить. Вот и терзаетесь.
— Да, да. Вы правы, — задумалась Варвара. — Я хочу иметь семью, детей. Как всякая нормальная женщина. Он же для меня — картина без перспективы. — В сердцах добавила: — Брошу я его!
— В этом я вам не советчик… Не повезло в любви, сделайте добро людям и очистите этим свою душу.
— Каким образом? Полюбить вас? Я согласна, — произнесла она кокетливо. — Вы соблазнительный мужчина.
— Поставьте меня в известность, когда Краковский вознамерится посетить вас дома. Я хочу поговорить с ним лично.
— Ничего я не скажу! — зло бросила Варька. Куда девалась ее «образованность», рассудительность, даже кокетство. Сейчас она напоминала разъяренную рысь.
— Это ваше последнее слово? — спросил Буслаев.
— Да, последнее! Все! Я должна ехать! Меня вызывают в земотдел!
— Ну что же… Я буду вынужден задержать вас и возбудить уголовное дело как на бандпособницу. — Слова звучали убедительно.
— Ну зачем же так сразу и судить, — растерялась Варя. С ужасом представила себе, что на следствии может всплыть то, что она предала подругу юности, выдав ее полиции, как и многое другое. Подумала: да и кто он для меня, в самом деле, этот Краковский, чтобы голову за него класть на плаху?..
— Отказываетесь сотрудничать? — строго спросил Буслаев.
— Не могу! — все еще не решалась Варька.
— А с гитлеровской Службой безопасности могли?..
— С гестапо? — В голосе ее был испуг. — Злые языки еще и не такое наговорят вам на меня! Только слушайте.
— Но ведь существует подписка, которую вы давали начальнику Службы безопасности и СД Хейфицу о сотрудничестве. Известна и характеристика Хейфица на вас: «Варвара Весловская — человек надежный, преданный, инициативный, отзывчивый на нужды Великой Германии». Оказывается, он вас засылал в отряд Бати со шпионским заданием.
— Этого не было, не было! — закричала Варька истерически.
— Вот ваша подписка. А это — характеристика Хейфица на вас. Ваше донесение о выполнении шпионского задания, — предъявил Антон.
Варька упала на колени перед Буслаевым, перекрестилась несколько раз, запричитала:
— Господи, прости меня, грешную, спаси и помоги!
— Встаньте! — приказал Буслаев.
— Но поверьте, лейтенант: никого из партизан я не предала, не убила, не отравила. Поверьте, миленький! — клялась она, поднимаясь с колен и садясь на табуретку. — Честное слово!
Видимо, я в вас ошибся, Варвара. Надеялся, что хоть частично искупите свою вину. Вы же, оказывается, — враг себе.
— Если придет ко мне домой Йозеф, дам ему снотворное, чтобы заснул, и непременно свяжусь с вами и сообщу об этом, — скороговоркой произнесла Варька.
— Как же вы это сделаете?
— А через Гришу Красавина. Я знаю, где он живет.
— Я могу на вас положиться?
— Вот те крест! — перекрестилась Варвара.
Антон подумал: «Слишком темная, грязная и скользкая личность эта женщина. И тем не менее любую возможность следует использовать. А обман? Краковский меня поджидает всюду…»
ДЕРЗКАЯ ВЫЛАЗКА КРИВОНОСОГО
Ночь выдалась морозной. Свет, идущий от звезд, мягко ложился на зимнее покрывало земли. Снег похрустывал, поскрипывал под ногами, внося покой в души людей, уверенность в успехе дела, на которое шли. Дойдя лесной дорогой до оврага, за которым начинался районный центр Поставы, Кривоносый приказал группе заросших вооруженных мужиков остановиться. Раздвинув кусты, показал им одиноко стоящее, погруженное в спячку здание отделения милиции, до которого было рукой подать. Заговорщицки объяснил план нападения на него.
— Обе наши группы должны начать действовать одновременно, — говорил он тихим прокуренным голосом. — Группа Неугомонного завяжет бой с осодмильцами, отвлекая их на себя. Группа под моим началом, используя замешательство противника и панику в его рядах, пробирается в особняк и сразу, не мешкая, прорывается в кабинет Буслаева, что на первом этаже! Захватив компрометирующие нас гестаповские документы, находящиеся у него, она немедленно удаляется и под прикрытием огня Неугомонного скрывается в лесу. Всем понятно, чего я хочу от вас?
— Чего же тут понимать: одни отвлекают, другие тягают, — сказал Скептик и взял винтовку на изготовку.
Его дружно поддержали другие. Кое-кто закурил.
— Ну, раз ясно, приступаем к делу. Неугомонный, выдвигай своих людей на огневой рубеж, и с Богом! Остальные — за мной! — скомандовал Кривоносый. — Айда!
Грише было одиноко на чердаке здания милиции, куда его поставил Иван Лиханов нести очередное ночное дежурство. В опорках и пальто с отцовского плеча, он ходил от одного слухового окна с выбитыми стеклами к другому, просматривая прилегающее к дому пространство, поеживаясь и пританцовывая от пронизывающего холода.
Ничто не предвещало опасности, и он вспоминал дом. Как-то там мама, сестренка сейчас? Должно быть, спят. С гордостью подумал: «А я охраняю их покой!» Чтобы согреться, вынул из кармана сунутую туда матерью печеную картофелину и жадно съел ее, без соли, без хлеба.
Но что это? За оврагом что-то вспыхнуло розовым отблеском и тут же потухло. Заиграло сразу несколько светлячков. Гриша напряг зрение. Огоньки приближались. Он понял: это движутся люди, некоторые из них, видимо, курят. Много людей. Теперь вся ответственность лежит на нем. Но что же делать? Что делать?..
Гриша быстро спустился в кабинет Ивана Лиханова. Растолкал его, спящего на дырявом кожаном диване. Доложил о своих наблюдениях. Тот, не медля ни минуты, отдал команду «в ружье!» и выскочил на улицу. Вскоре за ним уже бежали пробудившиеся и поднявшиеся по тревоге осодмильцы. Залегли в снегу, заняв оборону на подходах к зданию.
Заметивший сновавшие на фоне здания милиции тени, Неугомонный открыл автоматно-ружейный огонь по ним. Осодмильцы ответили тем же. Разгорелся бой, который с каждым мгновением становился все жарче и жарче. Но интересное дело: бандиты даже не пытаются наступать. «Что бы это значило?» — подумал Лиханов и усилил стрельбу.
Скрипнула дверь. Это Кривоносый, пользуясь тем, что здание опустело, ворвался в кабинет Буслаева. Озираясь по сторонам, при свете фонаря «летучая мышь», он выгребал из шкафа различные бумаги. Наполнял ими мешок, утрамбовывая его, приговаривал:
— Вот они, бумаженции, неоспоримо свидетельствующие обо всем, что делали и я, и Баронесса, и Краковский… И все в них отражено с немецкой педантичностью. Теперь документы эти будут молчать!
