Что-то промычав себе под нос, Хейфиц взглянул на часы.
— Задание остается прежним, — сказал он. — Выявлять намерения этих бунтарей. Их преступные связи. Очень важно также выявить тех, кто причастен к взрыву водокачки. Надо же, все важнейшие службы города остались без воды и света! Да, вот еще что: прощупай, нет ли у них рации.
— Полагаете, она у них имеется?
— Кто-то балуется эфиром. Его необходимо во что бы то ни стало найти и обезвредить! Найдешь, большие деньги получишь. Пятьдесят тысяч рейхсмарок! Устрою тебе экскурсионную поездку в Германию.
— Понятно, — принял задание к исполнению Игорь.
Баронесса уронила носовой платок, нагнулась и подняла его.
— Вам дурно? — заметил ее рассеянность шеф.
— Сказывается переутомление, — как могла улыбнулась Альбина.
— Выпейте валерьянки. Война кончится, отдохнем.
— Да, разумеется.
— А Орликом займусь лично, — снова обратился Хейфиц к агенту. — Чтобы не пало на тебя подозрение, расклей листовки, как тебе поручено. И не в открытую, а с соблюдением предосторожностей, как это делают эти новоявленные революционеры.
— И на дверях Службы безопасности и СД наклеить?
— Разумеется. Всюду! Они будут проверять тебя в деле.
— А вы меня за это — цап-царап, хапензи и вздернете?
— Прикажу не трогать. Важно, чтобы подпольщики в тебя поверили. Выявим зачинщиков и исполнителей, станем спокойно спать.
Что испытывала Альбина, участвуя в этой тайной встрече? Мерзко было у нее на душе. С одной стороны, радовалась. Но чему? С другой — одолевало бессилие. В Берлине имела дело больше с бумагами. Здесь же являлась невольной свидетельницей того, как охотятся на людей. И она — соучастница этого.
На одной из последующих явок Игорь доносил Хейфицу, что эти мальчишки продолжают держать его на расстоянии. Докладывал, что заметил за собой слежку, полагает, что ведут ее подпольщики. Она и в самом деле велась, но только Службой безопасности и СД, поскольку шеф подозревал своего агента в неискренности и даже в двурушничестве, в работе одновременно на Службу безопасности и на подполье. Наряду с этим Хейфиц решил приобрести агента-внутренника из числа самих подпольщиков.
Когда Игорь ушел, Хейфиц подошел к окну, слегка раздвинул занавески, наблюдая, как тот переходит дорогу, сказал:
— Сколько ни бьюсь, все без толку… Вы не находите, фрейлейн, что в каждом русском сидит большевик?
— Но может быть, это инстинкт самосохранения толкает их на яростное сопротивление нам? — ответила Баронесса.
— Инстинкт слеп! — резко произнес Хейфиц. — Они же сознательно создают невыносимые условия для нашего пребывания на завоеванной нами земле. Соз-на-тель-но!
Он достал из шкафа бутылку рома.
— Вам нельзя нервничать, — пересев со стула на кушетку, — сказала Альбина.
— Прошу, — Хейфиц подал ей рюмку. — За нашу победу! За все хорошее, что ждет нас впереди!
— За победу! — повторила Альбина, вкладывая в эти слова свое толкование.
Выпив, Хейфиц подсел к ней почти вплотную.
— Почему я с вами становлюсь спокойнее?
— Не знаю, право, — невольно усмехнулась Баронесса.
— Наверное, потому, что вы — чародейка, волшебница. — Хейфиц провел ладонью по ее руке. — Такие пальчики бывают только у скрипачей, пианистов и магов.
— Это что, объяснение в любви, майн герр? Вот не подумала бы, что вы способны на такое.
— Не знаю, как это называется, но вы вызываете во мне трепетное чувство. И это, я уверен, ответная реакция на ваши чувства ко мне, хотя внешне вы их умело скрываете.
Альбину это еще больше рассмешило.
— Какое самомнение! У вас интересная жена.
— Я отправил ее в Германию. Но и с ней я одинок. Вдвоем, а каждый сам по себе.
— Сейчас никому ни до чего и ни до кого, — сказала Альбина. — Война завершится, и у вас семейная жизнь наладится. — Хохоча добавила: — Вот увидите. Вам говорит это сама волшебница! Только верьте. — Про себя же подумала: «К чему бы этот не мужской разговор?..»
— Послушайте, Баронесса, почему бы нам не встретиться у меня дома? Мне из Берлина прислали кое-что из сладостей… Я дорожу своей репутацией.
— Хотите, чтобы о нас с вами пошла дурная молва? И тогда осудят обоих. А жена ваша и вовсе мне глаза выцарапает.
— Ну почему же… Объясним, что я пригласил вас, чтобы помогли мне с переводом делового текста.
— Неубедительно.
— Тогда я приду к вам.
— Ни в коем случае, штапффельфюрер!
— Но могли же вы мне срочно потребоваться по службе?!
— Пришлите за мной нарочного, и я явлюсь в отдел.
Хейфиц резким движением обнял Альбину и пытался поцеловать. Она вырвалась и ударила его по физиономии.
— Охладите свой пыл, майн герр! Вы забыли, что устав СС осуждает аморальность и разрушение семьи.
— Простите, — виновато произнес начальник, не глядя на подчиненную. Поправил галстук. Одернул мундир. Взглянул на часы. — Пойдемте. На пятнадцать ноль-ноль я вызвал к себе бургомистра города. Вам предстоит переводить мой с ним разговор. Он тоже должен отвечать за распущенность городской молодежи и подростков, за их неповиновение властям.
А Краковский…
В часы, когда Альбина работала над переводом документов, изъятых у захваченного советского летчика, катапультировавшегося из горящего истребителя, ей позвонил Хейфиц и попросил зайти к нему. Войдя в кабинет, как всегда, она приветствовала его, выбросив вперед правую руку:
— Хайль Гитлер!
— Хайль! — ответил начальник. — Помогите нам, фрейлейн.
Перед ним сидел Краковский, которого она знала, как командира карательной роты. Разложив на столе карту местности, он что-то пытался объяснить, но Хейфиц не воспринимал его немецкий язык, обильно пересыпаемый русскими и польскими словами.
— Итак, господин Краковский, насколько я уловил из вашего доклада, вы наконец имеете столь долгожданный план проведения карательной операции против лесных бандитов?
— Так точно! — подтвердил роттенфюрер СС.
— Превосходно. А то я потерял всякую надежду и даже веру в ваши способности. И уже имел намерение поручись разработать мою идею другому офицеру СС.
Краковский виновато молчал. Хейфиц старался обосновать свою озабоченность положением дел в Поставском районе.
— Нами создавались лжепартизанские отряды, лжепарткомы. Их действия должны были скомпрометировать партизанское движение и большевистское подполье, дезорганизовать их и ослабить, отвратить от них население, — говорил он. — Однако ожидаемого эффекта это не принесло. Они по- прежнему совершают рейды по селам и городам, громят наши гарнизоны, уничтожают склады с боеприпасами, аэродромы, нефтебазы. Сколько можно терпеть это?! — Хейфиц, войдя в раж, стукнул кулаком по столу. — Промедление для нас смерти подобно! Мы должны, обязаны уничтожить их силы и очистить от них оккупированные нами территории и коммуникации или грош нам цена в базарный день. —
