Глава 7 Человек с красными глазами
Мы и так знаем, что это опасно, — отмахнулся Чарльз Уоллес. — Миссис Что-такое нас предупреждала.
— Вот именно, предупреждала. А еще предупреждала о том, что тебе придется труднее, чем Мэг или мне, и нужно быть осторожным. Ты останешься здесь вдвоем с Мэг, приятель, а уж я сам пойду, все разнюхаю и расскажу вам.
— Нет, — твердо возразил Чарльз Уоллес. — Она велела нам держаться вместе. Ни в коем случае не ходить поодиночке.
— Это тебе она не велела ходить одному! Я здесь самый старший, а значит, это моя обязанность — идти первым.
— Нет, — вяло вымолвила Мэг. — Чарльз правильно говорит, Кел. Будем держаться вместе.
Представляешь, если ты не вернешься? Нам же все равно придется войти внутрь! Эх, да что там! Пойдем уже! Только давайте держаться за руки, если ты не против.
Так, держась за руки, они и пересекли площадь. Здание ЦЕНТРАЛЬНОГО Мыслительного Центра имело только одну гулкую бронзовую дверь, зато такую огромную, что она занимала не меньше двух этажей в высоту и целой комнаты в ширину.
— Нам что, просто надо постучаться и войти? — нервно хихикнула Мэг.
— На ней нет ни молотка, ни звонка, ни даже намека на ручку, — задумчиво рассуждал Кельвин, разглядывая полированную поверхность. — Может, есть другой способ туда попасть.
— Ну, постучать в любом случае не помешает, — заметил Чарльз Уоллес.
Он уже поднял руку, но не успел прикоснуться к двери, как та бесшумно отворилась: центральная часть ушла вверх, а две боковые — в стороны. Перед детьми зияло огромное фойе, отделанное полированным зеленым мрамором. Вдоль трех его стен тянулись мраморные скамьи. Люди сидели на них, как статуи. Зеленый оттенок мрамора переливался на их лицах, придавая им тошнотворный желчный вид. При звуке открывающейся двери все повернули головы, посмотрели на детей и равнодушно отвернулись.
— Идем, — сказал Чарльз, и они сделали шаг вперед, не размыкая рук. Стоило им оказаться внутри, и двери так же бесшумно закрылись у них за спиной. Мэг покосилась на Чарльза и Кельвина: теперь у них, как и у сидевших на скамьях, лица стали зелеными.
Дети подошли к четвертой, пустой стене. Мрамор был отполирован так гладко, что казался прозрачным: шагни в него, и пройдешь на ту сторону. Чарльз пощупал ее свободной рукой:
— Она твердая и холодная, как лед.
— Ух, — невольно вырвалось у Кельвина, тоже прикоснувшегося к стене.
У Мэг одна рука была занята рукой Чарльза, другая — Кельвина, и у нее даже мысли не возникло повторить их опыт.
— Давайте попробуем кого-нибудь расспросить, — и Чарльз повел всех к одной из скамеек. — Хм… Вы не могли бы нам объяснить, какая здесь принята процедура? — обратился он к ближнему мужчине. Все мужчины в фойе были одеты в неразличимые деловые костюмы, и хотя лица у них были такие же разные, как у людей на Земле, все же в них угадывалась какая-то ненормальная одинаковость.
Мэг подумала, что это напоминает то похожее выражение на лицах, которое появляется у людей, едущих в метро. Только в метро оно временное, а здесь, судя по всему, нет.
— Какую процедуру ты имеешь в виду? — уточнил мужчина, сверля Чарльза Уоллеса настороженным взглядом.
— Как нам попасть к кому-то из начальства? — спросил Чарльз Уоллес.
— Вы должны показать документы машине А. Вам следует самим это знать, — строго ответил мужчина.
— А где эта машина А? — тут же спросил Кельвин.
Мужчина показал на пустую стену.
— Но там же нет ни двери, ни окошка, — удивился Кельвин. — Как нам попасть внутрь?
— Вам нужно поместить бумаги С в гнездо В, — мужчина рассердился еще больше. — Послушайте, что за глупые вопросы? Или вы вообразили, что я не смогу ответить? Не вздумайте со мной играть, не то вас снова пропустят через Процессор, чтобы неповадно было!
— Мы нездешние, — ответил Кельвин. — И поэтому не знаем ваших порядков. Окажите любезность, сэр, расскажите нам, кто вы и что здесь делаете?
— Я управляю гипнотической машиной номер один для второго класса общеобразовательного процесса.
— Но тогда что вы делаете здесь сейчас? — спросил Чарльз.
— Я здесь с докладом о том, что одна из букв на моей машине западает и, пока ее как следует не смажет мастер F-класса, остается опасность дефектов в мозгах.
— А почему бы сразу не смазать им мозги? — пробормотал Чарльз Уоллес. Кельвин с тревогой посмотрел на малыша, Мэг лишь молча сжала ему руку, стараясь предупредить. Она была совершенно уверена, что Чарльз Уоллес и не думал грубить: просто он иногда рассуждает вслух, своими странными способами пытаясь разобраться в проблеме.
Но мужчина явно был иного мнения.
— Думаю, мне следует о тебе доложить. Хотя я люблю детей, иначе мне не доверили бы такую работу, но во избежание собственных неприятностей я лучше доложу о тебе.
— Может быть, вы правы, — согласился Чарльз Уоллес. — А куда вы доложите?
— Не куда! А кому!
— Ну, ладно, кому. Видите ли, я еще не учусь во втором классе.
Мэг все больше тревожила та самоуверенность, которую демонстрировал Чарльз Уоллес, и она все сильнее и сильнее стискивала его руку, пока он не вырвался, не желая терпеть боль. Но ведь именно об этом и говорила миссис Что-такое: не давать воли гордости. Она мысленно молила Чарльза Уоллеса тоже вспомнить об этом. Она гадала, замечает ли Кельвин эту напускную браваду.
Мужчина встал со скамьи: он двигался так неловко, как будто его конечности затекли от долгой неподвижности.
— Надеюсь, наказание не будет слишком суровым, — буркнул он, увлекая детей к четвертой стене. — Но мне однажды пришлось повторно пройти через Процессор, и этого более чем достаточно. И уж тем паче я не хочу быть отосланным к самому Предмету. Меня никогда не отсылали к Предмету, и я не собираюсь рисковать, чтобы это случилось.
Опять они говорят о Предмете. И что это за Предмет такой?
Из кармана мужчина вытащил папку с бумагами всех цветов радуги. Он внимательно просмотрел всю пачку, пока не извлек одну бумагу.
— У меня накопилось еще несколько докладов, но они могут подождать. Например, запрос на дополнительные формы А-21, — он приложил бумагу к стене. Она проскользнула сквозь мрамор, как будто ее всосало внутрь, и пропала. — Возможно, тебя заберут на несколько дней, — сказал мужчина. — Но я уверен, что ввиду твоей молодости к тебе будут снисходительны. Ты просто расслабься и как можно меньше сопротивляйся, и тогда все пройдет совсем гладко, — и он вернулся на свое место на скамье, а дети остались стоять перед стеной.
И вдруг стена оказалась вовсе не стеной: они увидели просторную комнату, загроможденную машинами. Они ничем не походили на вычислительные машины-компьютеры, о которых Мэг читала в книгах о науке и с которыми — как знала девочка — часто приходилось работать ее папе. Одни машины вроде бы были выключены, другие мигали многочисленными лампочками, третьи поглощали длинные бумажные ленты, а четвертые, наоборот, выплевывали карточки, пробитые дырочками. За машинами присматривали многочисленные служащие в белых халатах. Если они и заметили детей, то не подали виду.
Кельвин что-то пробормотал.
— Что? — переспросила Мэг.
— «Нам нечего бояться, кроме самого страха», — повторил он. — Я цитирую, как миссис Кто. Это из
