лицо.
— Идем, Гарри, — позвал юношу Хагрид. — Виктор вообще хороший парень, ты не думай ничего-то.
Великан начал с экскурсии по отделению, попутно знакомя Гарри с медперсоналом. Все были в одинаковых халатах и шапочках, и у всех были измятые усталые лица и красные глаза — награда за ночное дежурство.
Помещений, которые должен был убирать Гарри, оказалось довольно много: операционная, ординаторские кардиохирургов и анестезиологов, комната отдыха персонала, кабинет старшей сестры, комната санитаров и санкомната, предоперационная, наркозная, аппаратная, и, наконец, самое главное — палата интенсивной терапии, где лежали маленькие пациенты кардиоцентра.
— А вот наши малыши, — сказал Хагрид, улыбаясь, как довольный отец семейства.
Гарри расширившимися глазами смотрел на детей. Конечно, он видел малышей и раньше, — спокойные или даже плачущие, они никогда не вызывали у него каких-то особенных чувств. Но то, что он увидел в этой палате, потрясло его до глубины души.
Палата интенсивной терапии была довольно большая, и Гарри сначала заметил только четверых. Он решил, что это новорожденные — такие они были маленькие. Личики детей казались неестественно бледными, рты прикрыты прозрачными масками, от которых тянулись дыхательные трубки, к синюшной коже прикреплены пластырями электроды. Постели выглядели огромными для их маленьких жалких тел. Правда, постелями эти сооружения назвать было трудно — скорей тележки, где боролись за угасающую жизнь маленькие существа, опутанные пластиковыми трубками и непонятными проводами. Гарри осторожно приблизился к одному ребенку. Малыш не спал. На синеватом бескровном лице жили одни глаза — широко раскрытые, страдающие и уже какие-то неземные, как глаза пришельца с другой планеты.
Гарри почувствовал, как к его горлу подступает комок слез.
«Господи, дай мне силы», — мысленно взмолился он. К такому зрелищу он оказался не готов.
Хагрид, казалось, ничего не заметил.
— Ишь, не спит. Это Тони, ему пять месяцев, — сказал он. — Ну, кнешна, может его в детском приюте и по-другому назовут, но у нас он — Тони.
— Разве у него нет родителей? — взволнованно спросил Гарри.
— Отказались, — махнул рукой Хагрид. — Кому такие нужны. Даже если выживут после операции, потом сколько выхаживать, — вздохнул он. Он ткнул пальцем в какую-то картонку, прикрепленную к каталке Тони: — Вот, видишь, «Пен-та-да Фал-ло», — по слогам прочитал великан.
— Пентада? — Гарри недоуменно моргнул.
— Не знаю, диагноз такой. Придет доктор Люпин, можешь спросить. Мне без разницы, как их болезни называются. Одно и то же значат — несовместимые с жизнью.
Гарри нахмурился.
— Доктор Люпин? Разве не профессор Снейп?
— Доктор Снейп? Так он же, это самое, в другой кардиохирургии. У взрослых. Он разве тебе не сказал?
— Нет, — Гарри закусил губу. Известие его отчего-то расстроило. Он был уверен, что профессор будет рядом.
— Ну, если сложные операции, то Снейпа вызывают, кнешна, — сказал Хагрид. — Вот завтра он будет Тони оперировать. А так вообще — доктор Люпин, и ассистенты — доктор Блэк и доктор Слагхорн. Ты не переживай, Люпин добрый. Не как Снейп.
Гарри открыл рот, чтобы сказать, что профессор Снейп не такой уж и злой, но Хагрид его перебил:
— Потом всех узнаешь, познакомишься. Вот, смотри, это Кэти и Майкл. Их сегодня доктор Люпин оперирует. Давай мы с тобой всё приберем, я тебе всё покажу, как и что, а там смотри — будешь сам справляться. А болтать некогда тут.
Кэти и Майкл оказались двумя новорожденными, спящими в стеклянных боксах. Из их крохотных ротиков тянулись прозрачные трубки, крошечные запястья были обернуты маленькими манжетами с электродами. Цыплячьи грудки тяжело вздымались — видимо, младенцам было трудно дышать.
Гарри посмотрел на малюсенький жалобно сжатый кулачок, и почувствовал, как к горлу подступает горечь.
— Идем, покажу, что и как мыть. Тут тебе не как у себя дома. Кое к чему не дай господь прикоснуться. Доктор Снейп сказал, чтоб ты лучше записывал, что тебе можно, а что нельзя, а то запутаешься. Ну, это твое дело, записывать или нет.
Гарри попытался представить профессора Снейпа, инструктирующего Хагрида, и ему отчего-то стало смешно.
— Вот тут всё и хранится, — великан распахнул дверь какого-то подсобного помещения, демонстрируя стеллажи со стопками операционного белья, стерильными салфетками, свертками, коробками, рядами бутылок и канистр с моющими средствами и дезинфицирующими жидкостями. — Доктор Снейп сказал, чтоб я для тебя всё подписал, так оно понятней-то, — Хагрид махнул рукой на какие-то бутыли. Гарри разглядел корявые надписи маркером: «Жыдкость биоцыд», «Жыдкость А-20», «Хлора мин Б», «Перекысь». — А вот тут вообще есть целый плакат, «План дезинфекционных работ», может, разберешься потом. Я сколько смотрел, так и не понял, что оно такое.
В другой раз Гарри бы посмеялся над грамотностью Хагрида, но, прочитав оригинальное название «Жыдкости» — «Алкилдиметилбензиламмоний хлорид», решил, что каракули Хагрида гораздо симпатичней.
Через час по спине Гарри уже в три ручья тек пот. Убирать нужно было быстро. Гарри старался так, будто от этого зависела его жизнь.
— В полдевятого обход, потом операция, так что я пока посплю, — сказал Хагрид. — Сегодня там мисс Лавгуд дежурит. Как операция кончится, ты, это самое, разбудишь, прибрать оперблок надо будет, — он снял перчатки и бросил в урну.
— После каждой операции убирать? — Гарри усиленно драил шваброй и без того сияющие плитки пола.
— Что значит, после? А во время операции, думаешь, доктор Люпин будет кровь тряпкой подтирать? Тут анфекцию нельзя разводить. Сегодня тебя не велено пускать в оперблок, ну а завтра начнешь.
— А сколько операций в день?
Хагрид почесал голову. Из-под зеленой шапочки выбилась лохматая длинная прядь.
— Да по-разному. Плановых — две- три обычно. Ну, кнешна, если с внеплановыми, то и до шести бывает. И вечно в пятницу, как домой соберешься, тут и везут, как сговорились, — пробурчал он.
Хагрид ушел отсыпаться, покачивая головой. Гарри накинулся на пол, будто тот был его заклятым врагом.
— Брат Гарри, — произнес знакомый музыкальный голос у него за спиной.
Гарри быстро развернулся. Невольная улыбка тронула его губы. Профессор Снейп был совершенно неузнаваем в голубом хирургическом костюме. Гарри вдруг подумал, что это лицо, измученное ночным дежурством, с усталыми черными глазами, крупным носом с горбинкой, с кривой улыбкой на губах, — единственное лицо, которое он по-настоящему рад сегодня видеть. «Просто я никого тут больше не знаю», — мысленно оправдался он.
— Профессор Снейп, — начал Гарри, пытаясь понять, почему тот так внимательно его разглядывает. У юноши закралось подозрение, что в этом опять виноват дурацкий цвет его глаз. — Я думал, я буду с вами, а вы...
— А я рядом, брат мой Гарри, — насмешливо сказал кардиохирург. — На этом же этаже, в соседнем блоке.
— А можно... — начал Гарри.
— Путаться у меня под ногами? — профессор Снейп быстро глянул на настенные часы. — Для этого у вас будет мистер Люпин. Вы нужны ему, как воздух.
Гарри вздохнул. Слова «А вам не нужен?» едва не сорвались с его языка.
— А вот и он, кстати, — сказал профессор. По коридору быстрыми легкими шагами несся подтянутый русоволосый мужчина с усиками — профессор Люпин.
— Северус, тебе аневризму привезли, — вместо приветствия сказал он.
— Я уже ушел, — буркнул через плечо профессор Снейп и опять развернулся к Гарри: — Если возникнут какие-то проблемы, приходите, — он улыбнулся краем губ, коснулся кончиками пальцев рукава халата Гарри и пошел по направлению к своему блоку.
— Так ты и ушел, — донеслась насмешливая реплика доктора Люпина.
Юноша вздохнул и вернулся к своим праведным трудам, размышляя, как ему мог присниться нелепый сон про дьявольского хирурга в черной маске.
* * *
Профессор Люпин и в самом деле был приятным человеком. Интеллигентный, мягкий и сердечный, он казался классическим образчиком добропорядочного английского доктора и сразу располагал к себе. Правда, пообщаться с ним Гарри не удалось — приближалось время утреннего обхода. Хагрид медведем ворочался на кушетке, но заснуть не мог.
— Профессор Люпин и вправду очень добрый, — сказал Гарри. — Наверное, он самый лучший кардиохирург.
Великан покачал головой.
— Добрый то он добрый, но если у меня что с сердцем случись, — не дай бог, кнешна, — я бы, кроме профессора Снейпа, никому себя не доверил, — проворчал он.
— Почему? — с интересом спросил Гарри.
— Снейп — бог, — спокойно ответил Хагрид. — Чудеса творит.
— Нельзя так говорить, — возмутился Гарри. — Это оскорбление для Бога. Наверное, вы неверующий, да? Знаете, как важно человеку, чтобы в его сердце жил Господь?
— Гарри, ты... это самое, дай поспать, — широко зевнул Хагрид. — В другой раз расскажешь, — он повернулся на своей кушетке, устраиваясь поудобней, и Гарри с опаской покосился на ее металлические ножки — не подломятся ли они под весом великана.
Он услышал какой-то шум, и, выглянув в коридор, увидел, что кого-то из малышей — Кэти или Майкла — повезли в операционную.
Размышляя над словами Хагрида, Гарри отправился убирать туалеты для персонала. Над дверью операционной загорелась красная лампа — операция началась.
Убирал он довольно долго и старательно. Единственное, что волновало юношу — ему хотелось ненадолго остаться одному и помолиться за больных малышей.
Наконец, он
