развернутыми плечами, юный христианин грешным делом подумал, уж не поработали ли над пастором гримеры: мистер Риддл светился американским здоровьем, сиял белозубой улыбкой на фоне легкого загара, и вообще всем своим видом излучал ауру могущества.
Пастор поднял вверх ладонь, прося тишины. Прихожан охватило благоговейное молчание.
— Возлюбленные мои, — нежно и хрипло начал проповедник. Гарри моргнул: он был неравнодушен к проникновенным голосам.
— Братья и сестры во Христе, будьте благословенны.
Зал взревел, но пастор сдержал ликование народа простым и изящным движением бледной ладони.
— Дух Святой среди нас. Дух Святой — над нашими головами. Чаша благословения Божьего да прольется на детей Его. Сегодня. Здесь. Над каждым из вас.
Где-то в недрах зала зазвучала тихая медленная музыка. Пастор продолжил говорить, и Гарри с удивлением обнаружил, что не ошибся в прошлый раз, разглядывая американского проповедника без очков: над его головой действительно разливалось слабое свечение.
— Мы, народ божий, собрались сегодня здесь, дабы принять щедрый Дар от Господа. Бесценный дар любви Господней, что приготовил Отец любящим Его. Я хочу помолиться за каждого в этом зале, — тихо сказал пастор. — За каждое страдающее сердце, за каждое болящее тело. Я попрошу Отца позволить мне быть посредником между Даром Господним и вами, мои возлюбленные.
По залу прокатился общий вздох. Помазание Божье на пасторе Риддле было налицо: никто не говорил с паствой с такой любовью, никто не желал так искренне помочь страждущим телам и душам.
— Когда я обращусь к Господу, — негромко продолжил проповедник, — пусть каждый из вас попросит Отца о том же, чтобы благоволил мне смиренно принять на себя силу Духа Исцеляющего, с тем чтобы передать Его каждому из вас — всем, кто нуждается в помощи. Никто не уйдет больным. Никто не уйдет хромым. Никто не уйдет калекой! — вдруг выкрикнул он, вздымая в небо торжествующе сжатый кулак.
Зал заревел, не в силах сдержать благоговейный восторг. Дух Святой ощутимо наполнял зал, электризуя прихожан верой в Силу Божью.
Гарри с удивлением подумал, что пастор даже не кашляет. Возможно, Господь исцелил человека, сумевшего поверить, что в его немощном теле живет Иисус. Уважение юного евангелиста к лидеру «Упивающихся» возрастало с каждой прочувственной фразой богопомазанного проповедника.
Теперь все становилось на свои места: согрешивший пастор Дамблдор навлек гнев Господень на «Источник Любви» и потерял все божьи благословения: не было денег на храм, не исцелялись больные, ушла божья искра из сердец прихожан.
Перед юным христианином во всем блеске духовного великолепия стоял настоящий посланник божий — Том Марволо Риддл.
Пастор воздел руки к небу. В белом костюме, на фоне глубокого звездного неба, в которое превратилась драпировка арьерсцены, фигура проповедника напоминала светлые очертания сошедшего с небес Отца. С каждым словом молитвы свечение над головой проповедника становилось все заметнее на синем фоне декоративного небосвода.
— Отец. Сын. Дух Святой. Слава Тебе и хвала, Всемогущий Господь. Верую в каждое Слово Твое. Верую каждому обетованию Твоему, — хрипло, негромко, нараспев говорил пастор. — Верую, что каждый, кто принял Иисуса в свое сердце, не будет оставлен Тобою вовек. Мы, в чьи смиренные сердца вошел Иисус, — мы дети Твои. И сегодня взываем к Тебе, Отец наш Небесный, пошли на детей Своих Дух Истины, Дух Веры, Дух Исцеления Твоего. О, Господь! Коснись меня, нижайшего слугу твоего, Духом Святым, помажь елеем благоволения Своего, и благослови быть проводником Любви, Веры и Надежды, дабы Исцеление Твое прошло огнем очищающим через руки мои, ибо Ты есть Дух, а мы — плоть страдающая. Да будет воля Твоя, но не моя. Да будет благоволение Твое, и да пребудет с нами Сила и Слава Твоя, о Дух Святой.
В зале повисла фантастическая тишина. Гарри, смиренно глядящий долу, поднял взгляд и увидел проповедника уже на коленях, с возведенными ввысь руками, словно обнимающими невидимую чашу.
— Я. Принимаю. Тебя. О, Дух Исцеления. Прииди.
Внезапно Гарри ощутил легкое дуновение ветра.
— Аминь, — с глубокой благодарностью произнес пастор.
Он уронил отягощенные благословением руки вниз и склонил голову под бременем Духа.
— Аминь, — глухим многоголосым аккордом отозвалась паства.
Ветер в зале усилился.
Прихожане затрепетали. По залу пронесся гул, нарастая все сильнее, раздались отдельные крики «Алилуйя!», и через минуту народ божий ревел: Дух Святой овеял каждого и почил на пасторе Риддле. Гарри своими глазами видел белую вспышку у того над головой.
Запах Святого Духа показался юному христианину смутно знакомым: попахивало бензином. Убирая кинозал, Гарри видел за кулисами театральный генератор ветра, напоминающий гибрид вентилятора и газонокосилки, но на его памяти чудо техники ни разу не использовали.
Гарри отогнал от себя бесов сомнения — возможно, запах бензина исходил от очередной инвалидной коляски: на сегодняшнем служении были представлены всевозможные модели передвижной техники для инвалидов.
На сцену поднялась группа детей в белых одеждах, исторгнув слезу умиления у прихожан: хор прославляющих Господа детей выглядел трогательно и ангельски радостно.
Вместе с детьми из-за кулис появился помощник пастора. На этот раз Гарри узнал его — именно этого человека он видел сегодня в обществе сестры Добби. Новый оратор вновь представился прихожанам, назвавшись помощником пастора мистером Петтигрю, и, как в прошлый раз, возжелал сделать объявление.
— Братья и сестры во Христе, — сказал он. — Мы знаем, что каждый из вас пришел сюда просить Господа об исцелении. Оглянитесь вокруг, братья. Нас много, страждущих, желающих отбросить костыли и вернуться сегодня домой на собственных ногах. Имейте в сердце веру, — никто не уйдет сегодня обделенным. Ибо безгранична милость Господа. Аминь?
— Аминь! — подтвердил зал, начавший было волноваться: все инвалиды Лондона неумолимо придвигались к сцене, едва сдерживаемые крепкими руками ашеров.
— Посему, дорогие братья и сестры, наши служители будут сами приглашать на сцену нуждающихся в исцелении. Все со мной согласны?
— Аминь, — единодушно ответили прихожане.
— Я все правильно сказал, мистер Риддл? Ничего не упустил? — обратился Петтигрю к пастору.
Тот молчал. Зал трепетал в немом ожидании.
— Возлюбленные мои, — сказал наконец проповедник. — Дух Господень сегодня на мне. Щедр и милостив наш Бог. Но так ли отзывчивы сердца наши? Так ли благодарны? Так ли достойны принять Божью Милость?
В уши верующих опять полилась нежная мелодия. По партеру уже плыли большие белые корзины для пожертвований. Корзин было так много, что зал стал похож на муравейник, в котором трудолюбивые насекомые передают по цепочке личинку за личинкой.
— Не забудем же и мы Господа нашего и Церковь его, — подвел итог мистер Петтигрю. — Отцу не нужны деньги, Ему нужны наши щедрые сердца, бескорыстные души праведников, понимающих, что ваши пожертвования поднимают над грешной землей новые церкви, воздвигают храмы и помогают Слову Божьему шествовать над миром. Будем щедры, как Отец. Будем не сребролюбивы, как Сын, будем возвышены, как Дух Святой. Аминь!
— Аминь, — сказал Гарри вместе со всеми и сунул руку в карман новых джинсов, сокрушаясь о своей недальновидности: он взял с собой только двадцать фунтов.
Немощный старичок в инвалидной коляске, расположившийся в проходе рядом с Гарри, писал что-то на обрывке бумаги, положив ее на Библию.
«Исцыли Боженька мою доченьку Розу», — случайно прочел Гарри, оглядывающийся по сторонам в ожидании корзины. Завернув дрожащими руками в бумажку две банкноты по пятьдесят фунтов, старик протолкал ее в щель вовремя подоспевшей корзины и передал ее Гарри.
«Господи, исцели его дочь Розу», — прошептал молодой человек, бросая купюру в щель, похожую на длинный тонкий рот.
На сцене пели дети. Их чистые ангельские голоса возносились в небо, скрытое от глаз потолком сцены, но от того не менее осязаемое: пастор Риддл приблизил сегодня к верующим Небо Господне.
Ашеры уже приглашали на сцену нуждающихся в исцелении. В партере началось заметное волнение: всем хотелось быть первыми, пока не иссяк целительский дух, вложенный Господом в руку доброго пастора.
Рядом с кафедрой проповедника восставили трон: белое кресло с высокой спинкой. Пастор Риддл возвышался на троне, подобно Царю Небесного Иерусалима, милостиво возлагая на каждого просящего царственную длань со сверкающим перстнем на пальце.
Первые пять минут были минутами напряженного ожидания: зрители сверлили взглядом каждого, подходящего к помазаннику божьему. Тот произносил слова благословения, и очередной счастливый исцелившийся сходил со сцены и падал на руки служителям. Вслед за всеми к пастору подвели опирающуюся на костыль полную даму.
— О чем просите Отца, сестра? — вопросил пастор, очевидно, растроганный тяжелым состоянием прихожанки.
— Был перелом шейки бедра со смещением, — с тяжелым вздохом сказала женщина. — Не могу с тех пор восстановиться, едва передвигаюсь, боли страшные. Кто пережил такое, поймет, — горько сказала она.
По залу прошел сочувствующий шелест: как минимум половина прихожан не понаслышке была знакома с переломом шейки бедра.
Пастор счел перелом бедра достойным того, чтобы встать со своего трона и возложить на макушку несчастной свою
