изменился в лице.
— Я хотел до вас добраться, но что ж, вы сами пришли, — с холодной злостью произнес он.
Улыбка сползла с лица Вебера.
— А что, собственно…
— Гарри, тебе пора, — хмуро сказал Северус.
Их взгляды на секунду встретились.
Юноша кивнул, слабо улыбнулся и вышел. Он едва успел прикрыть за собой дверь, как услышал львиный рык кардиохирурга.
— Вам показать, как интубацию делать?!
— Хотите показать? — подозрительно кокетливо мурлыкнул анестезиолог, стоящий у самой двери. — Наконец-то, профессор.
— Прекратите паясничать! В чем была проблема, если не было прогнозируемых трудностей? Отек гортани и повреждение голосовых связок — на вашей совести, Вебер!
— О ком вы говорите?
— Не притворяйтесь идиотом! Вы были уверены, что пастор — не жилец, поэтому делали все, спустя рукава! Смотрели по сторонам!
— Ах, вот оно что, смотрел по сторонам? А вы не таскайте к нам своих зеленоглазых мальчиков, не вводите в грех себя и других, профессор!
Что ответил Северус, Гарри не расслышал. Он отскочил от двери как раз вовремя — через секунду из кабинета вылетел анестезиолог, красный от злости и ничем уже не напоминающий прекрасного Париса.
Чувствуя на себе любопытные взгляды проходящих мимо сотрудников, санитар Поттер, сгорая от стыда, ринулся в свое отделение, напрочь забыв о том, что намеревался поговорить с Блейзом Забини.
* * *
Гарри едва дожил до вечернего обхода. Правда, около шести ему удалось вырваться из-под крыла профессора Люпина, но рейд в соседнее отделение оказался неудачным: пастор Дамблдор спал, утомленный допросом профессора и визитом госпожи Амбридж, а санитар Забини не дежурил по вторникам. В довершение к мелкому разочарованию его ждало и крупное: профессор Снейп был в операционной.
Ожидая, пока закончится обход, Гарри засел за «Анатомию сердца и сосудов» и обнаружил странную вещь: оказалось, некоторые абзацы текста он помнил наизусть. Как это произошло, оставалось загадкой, даже в школе он не мог как следует вызубрить простое стихотворение. Вдобавок, многие картинки в учебнике вдруг стали ему понятны, и он даже удивился — отчего строение сердца раньше казалось ему сложней, чем конструкция инопланетного космического корабля.
После девяти, как Гарри ни рвался сбежать, ему пришлось помогать мадам Помфри в палате интенсивной терапии: дети плакали, как заведенные. Он уже заметил, стоило заныть одному, как плач передавался по цепочке. Гарри утешил зачинщицу, как умел: десятилетней Мари на утро была назначена операция, и заверения Люпина, что завтра она будет здорова, как бык, дали обратный эффект: Мари молча давилась слезами, а после замечания Помфри о том, что она уже взрослая девушка, заревела в голос так, как не рыдают и пятилетние.
Было уже совсем поздно, когда санитар Поттер, моргая сонными глазами и беспрерывно зевая, выбрался, наконец, в соседнюю кардиохирургию.
* * *
Северус стащил с него шапочку и запустил пальцы в лохматые торчащие волосы. Гарри вознамерился сделать то же самое, но хирург перехватил его руки.
— Дома побалуетесь, мистер Поттер, — пробормотал он. — Меня могут вызвать в любой момент. По ночам всякую дрянь везут… Чаю хочешь, кит?
Через минуту Гарри сидел на жестком кабинетном диване, грея руки большой горячей чашкой.
— И где же мой сюрприз? — он с любопытством осмотрелся по сторонам.
Северус сел рядом, отпил маленький глоток кофе и вздохнул.
— Я хочу поделиться с тобой… некоторыми откровениями от пастора Альбуса. Ты меня выслушаешь, а потом получишь свой сюрприз.
Гарри завертелся на диване, сгорая от любопытства.
— Альбус Дамблдор не всегда был старым, бородатым и всемогущим, — мягко начал профессор.
Гарри фыркнул.
— Ничего себе, откровение, — ехидно сказал он.
— Альбус Дамблдор не всегда любил одних только женщин, — Северус закинул ногу на ногу и вперил в Гарри совершенно непроницаемый взгляд.
Юный санитар едва не расплескал чай себе на колени.
— Не верю! Кто угодно, только не он!
— Хоть верь, хоть не верь… Когда он был молодой, безбородый и э-э… не лишенный привлекательности, — немного насмешливо продолжил Северус, — у него был друг, Геллерт Гриндевальд.
Гарри нахмурился. Имя показалось ему смутно знакомым.
— Это было на заре их карьеры. Оба были священнослужителями. И тот, и другой избрали этот путь добровольно. И, быть может, их судьбы были бы обычными судьбами типичных нудных англиканских священников. Быть может, оба прожили бы мирную жизнь, если можно назвать мирной вечную борьбу за власть, вечное отвоевывание очередной ступени иерархической лестницы… — Северус отпил кофе и задумчиво посмотрел на заслушавшегося собеседника. — Но этого не произошло.
— Что с ними случилось?
— С ними случилась любовь, — без улыбки сказал профессор и со стуком поставил чашку на стол.
Гарри недоверчиво сощурился.
— Северус, мы о Дамблдоре говорим, или я сплю?
— О Дамблдоре, — спокойно ответил профессор. — Дальше все пошло наперекосяк. Оба настолько терзались чувством вины, что, промучившись несколько лет, скрываясь и таясь, беспрестанно осуждая себя и друг друга, наконец, расстались. Расстались физически, разъехались в разные стороны, но на этом их муки не кончились.
Гарри слушал, затаив дыхание.
— Альбус Дамблдор с головой окунулся в поиски Бога. Он считал, что найдя Господа, получит исцеление, раздавит в себе грех и обретет свободу. Он сменил несколько конфессий, едва не принял мусульманство, и всю жизнь бежал… бежал от самого себя. Он считает, что победил свою слабость, наступил на горло греху и теперь вправе гордиться этим и учить других, как надо жить, — с горькой усмешкой сказал профессор.
— А второй священник? — взволнованно спросил юноша.
— Геллерт Гриндевальд сошел с ума, — тихо сказал Северус и зачем-то встал. — Он мог бы стать прекрасным художником, и почему избрал карьеру священника, совершенно непонятно. Геллерт Гриндевальд содержится в психиатрической клинике более двадцати лет. Диагноз — шизофрения. Он рисует, рисует… все время рисует, — профессор открыл ящик стола и вынул оттуда толстую книгу в черном потрепанном переплете.
— Это плоды его безумия.
На колени юноши легла Книга о Бесах.
Гарри вдруг стало нечем дышать.
— Нет, — прошептал он.
— Да, — поверх книги опустилась рука Северуса — спокойная и уверенная рука хирурга.
Как зачарованный, расширившимися зрачками Гарри смотрел на бледную руку друга на черном истертом переплете.
— В виде грешников-мужеложцев художник изобразил себя и Альбуса Дамблдора, — спокойно сказал профессор. — Присмотрись внимательно, и ты обнаружишь сходство. Страница триста девяносто четыре.
Номер страницы Гарри помнил и сам.
— Я думал, это старинная книга, — пробормотал он, нервно теребя и без того загнутые уголки.
— Пастор зачитал до ветхости, — фыркнул Северус. — Посмотри предисловие к изданию, Гарри. Дамблдор сказал, что не позволял тебе его прочесть.
— Он подарил тебе Книгу? — с недоверием спросил Гарри.
Профессор покачал головой.
— Я купил ее на аукционе. Сегодня распродавали пасторское имущество. Я скромно приобрел один лот. Остальное скупила госпожа Амбридж, — ухмыльнулся он.
Внезапно в кармане Северуса пронзительно заверещал мобильный. Гарри сник: он уже знал, что это за телефон. На него поступали звонки со скорой. Разговор не занял и минуты.
— Проникающее? Угу. Уже иду. Сквозное, слепое? Черт, где вы их берете! Иду!
Профессор вдруг наклонился к Гарри и поцеловал его в нос.
— Беги к себе, маленький кит. Нет-нет, бесов вместе посмотрим, — он отобрал книжку и сунул обратно в ящик.
Гарри вскочил.
— Что там?
На лицо Северуса легла маска отстраненности: мысли кардиохирурга уже были не здесь.
— Огнестрельное везут, сволочи, — буркнул он.
— Северус!
— Идите поспите, мистер Поттер.
— Я… желаю тебе удачи, — пролепетал Гарри.
— Какая там удача. Разве что не довезут.
Профессор сжал напоследок худую тонкую ладонь своего взволнованного друга и стремительными шагами ринулся вперед по коридору.
Юноша смотрел ему вслед, пока тот не скрылся за широкими дверями оперблока.
Что-то подсказывало Гарри — Северус надеется, что все же довезут.
* * *
41. Ночное дежурство. Разноцветный грех
Не привыкший к ночным дежурствам, Гарри спал плохо. Кошмаров не снилось, возможно, потому, что он не спал, а лежал в муторном забытьи, время от времени проваливаясь в подобие сна, где путаным кружевом плелись тревожные мысли, проносились чьи-то лица, обрывки странных разговоров.
И только под утро на измученного санитара Поттера снизошел покой. Ему приснилось море. Вода до горизонта, слегка взволнованная легким ветерком, бесконечная гладь, покрытая солнечными бликами, и небо, пронзительно-голубое и чистое. Он плыл на лодке, размеренно и красиво взмахивая веслами. Напротив сидел Северус, улыбающийся и довольный: наконец-то Гарри научился правильно грести.
Юноша удовлетворенно вздохнул во сне. Он не видел, как бледный усталый мужчина
