поэтизирует и воспевает мать–землю, в"Руфи"начинает отталкиваться от"земли", говорит об этом материнском, родовом начале как о связанном с неумолимыми законами природы, необходимости, и в этом смысле"враждебном". Она называет"землю"врагом и матерью ("Ты можешь быть неумолима, / Моя земля, – и враг, и мать"(101)). В другом, уже парижском стихотворении Е. Скобцова отождествляет себя с хаосом и мраком (а значит, с землею, которая есть мрак), но над ним распростерт Покров Божией Матери:
Вижу зорче зорких снов,
Птиц неведомых крылатее, –
Хаос, – и над ним покров,
Распростертый Девой Матерью.
Тайна, – хаос – это я,
И Покровом жизнь исчислена.
Нет иного бытия –
Только мрак и Мать пречистая. (188)
Согласно Е. Скобцовой,"земля" – материальное творение – была освящена и преображена в Божией Матери, которая родила Христа и последовала за Ним на Голгофу. Ею земля и все, что на ней, освящается и поныне.
С. Булгаков в одной своей речи 1914 г., касается этой проблемы, однако, делает это в контексте идеи Вл. Соловьева о Вечной Женственности:"(Хромоножка) праведна и свята, но лишь естественной святостью Матери Земли… Конечно, Хромоножка, уже как носительница Вечной Женственности, всем существом своим врастает в Церковь, есть одна из Ее человеческих ипостасей, но лишь… как Души Мира, Матери Земли,"богоматерии", но еще не Богоматери. В образе Хромоножки таится величайшее прозрение Достоевского в Вечную Женственность, хотя и безликую… Она хорошо знает святость земли, для нее"Бог и природа одно", но она еще не знает того Бога, Который преклонил небеса и воплотился в Совершенного Человека, чтобы соединить божеское и человеческое, и Бога, и природу, и именно потому, что они – одно, а вместе с тем и не одно"[222].
В своем очерке Е. Скобцова не прибегает к идеям Соловьева и Булгакова о Вечной Женственности и Мировой Душе, не использует этот романтический и гностический миф, а говорит о"земле"и"материнстве". Земля, природа, материнство должны быть искуплены, они не святы сами по себе,"святая земля" – это Богородица. Согласно Е. Скобцовой, земля как таковая – "хаос"и"мрак". Соединение с"мраком", целование"земли", очевидно, само по себе не может никого спасти. Хромоножку, повенчанную со Ставрогиным, так и не ставшим ей мужем, убивают"нигилисты", а Ставрогин (символ гордыни), как Иуда, кончает с собой.
Таким образом, Е. Скобцова, используя образы Достоевского,"воцерковляет"их, избавляет от двусмысленности. Трансформация идей Достоевского происходит у нее и на историософском уровне рассмотрения темы"матери–земли". Как известно, целование земли у самого Достоевского тесно связано с традицией почвенничества и символически означает единение героев–интеллигентов с простым православным народом. Как писал Достоевский:"Мы должны преклониться перед народом и ждать от него всего, и мысли и образа; преклониться пред правдой народной и признать ее за правду, даже и в том ужасном случае, если бы она вышла бы отчасти и из Четьи–Миней"[223] . В этих не без юродства сказанных словах – все та же идея о преклонении перед русским православным народом,"почвой", освященной православием.
У Е. Скобцовой в"Святой земле"речь идет не столько о соединении сына земли с матерью–землею, сколько о вольной жертве сына и принятии ее матерью:"Путь сыновства… это путь вольно выбранной жертвы. Но он осуществим только при наличии матери"[224]. Важно вспомнить, что, как показала М. Могильнер, в народнической, эсеровской"поэтике"борьба революционеров за счастье народное воспринималась как"подражание Христу"в следовании на Голгофу (жертва за народ), а благословение этого подвига матерью (олицетворяющей русскую землю, народ) понималось как"подражание Богоматери"[225]. Но неверно думать, что в"Святой земле"Е. Скобцова просто повторяет эсеровский миф.
Для понимания того, о чем идет речь в действительности, необходимо погрузиться в исторический контекст. В 1927 г. Е. Скобцова принимала активное участие в съезде РСХД в Клермоне. Как вспоминает В. В. Зеньковский, он был вдохновлен тем, что Е. Скобцова привлекла на съезд массу"левой"русской молодежи, участвовали в его работе и носители других, в том числе монархических, политических идей[226]. Представители всех политических направлений сходились в том, что возрождение России возможно только под водительством православия, и Церковь является тем"общим", что объединяет всех русских.
Мысли Е. Скобцовой, становятся в этом контексте более рельефными. Все участники Движения, несмотря на разницу в своей политической ориентации, были объединены, с одной стороны, православием, а с другой – любовью к России. Как пишет В. В. Зеньковский:"Съезд в Клермоне шел впервые под знаком России"[227]. На съезде был заслушан доклад И. А. Лаговского о духовных исканиях в советской России, который"поставил с особой силой тему о духовном возрождении России и нашем в этом участии, нашей ответственности за судьбы России" [228], и был отслужен молебен о спасении России. Именно к этому времени, вероятно, относится выступление Е. Скобцовой"12–й час", где говорится:"В каждом из нас как?то бьется единое сердце России… Материнское сердце России пережило страшную Голгофу своего народа… Сердце России бьется в каждом из нас и заставляет дерзновенно молиться и дерзновенно верить, что близится воскресенье"[229].
Из сообщенного В. Зеньковским факта, что Е. Скобцова пришлав РСХД вместе с"левой", то есть, видимо, эсеровской, молодежью можно истолковать и одно из наиболее темных мест"Святой земли":"Родина… Россия – влеклась раньше за сыновним путем своего народа, когда он утверждал свою человеческую свободу. Она же влечется и сейчас за ним, когда, отрекаясь от человеческой борьбы, от боя за свое человеческое право на равенство и на хлеб, начинает народ мукой воплощать заложенную в нем божественную ипостась"[230].
Место и впрямь"темно", но его смысл можно прояснить, если иметь в виду прошлое Е. Скобцовой, которая явно отождествляет себя с землею и Россией. Сначала Кузьмина–Караваева"влеклась"вслед за народом (а эсеры были народнической партией, считали себя голосом народа) в революцию, борьбу за свободу и справедливость, а теперь, вслед за сынами России, отрекается от"человеческой борьбы, от боя за свое человеческое право на равенство и на хлеб", но не потому, что эти естественные ценности плохи, а потому, что есть нечто несравненно более высокое. Так она приходит к Церкви и Богу.
В"Святой земле"Е. Скобцова говорит о немалой ценности таких вещей, как"демократия и социализм"[231], за которые она сама недавно боролась. Тем не менее, теперь они для нее"не святость, не полнота последней реальности, не момент слияния с Богом"[232]. Таким образом, с одной стороны, выстраивается четкая иерархия ценностей, а с другой – ни одна из них не презирается как ничтожная, даже самая элементарная и простая ("от камня до духа – все суще и все неизбежно в последней полноте"[233] . Здесь, как и в самом понятии Богочеловечества, очевидно влияние Вл. Соловьева, который говорил о трех уровнях бытия – родовом, национально–общественном и вселенском (Е. Скобцова ссылается на идеи Соловьева в книге о нем[234]). Бытие во Христе, в Церкви и является истинно"вселенским"(хотя для Соловьева эта"вселенскость"имела известный экуменический оттенок, которого нет у Е. Скобцовой).
Очерк"Святая земля"был опубликован в журнале"Путь", в основном представлявшем позицию бывших"веховцев", чья духовная ориентация отличалась от ориентации эсеров, с которыми была связана Е. Скобцова. Этой статьей она вошла в круг русских религиозных философов, с которыми не разрывала отношений до конца жизни. Начиная с нее, в произведениях Е. Скобцовой все более отчетливо выстраивается определенная иерархия ценностей, где ценности духовные отличаются от социальных (таких, как демократия и социализм), а те, в свою очередь, – от ценностей чисто материальных и количественных[235]. Процесс выстраивания такой иерархии происходит мучительно и постепенно, поскольку Е. Скобцова старается не потерять по пути ни одной из ценностей и установить между ними правильное соотношение.
