егерей, хотя официально сформирован как боевая единица только первый отряд. Второй находится в состоянии формирования. До егерей лейтенанты Саакян и Брадобрей проходили службу в ФСБ, лейтенант Юров бывший танкист, лейтенант Фомин из спецназа ВДВ, лейтенант Егоров из погранвойск. Сомнения у полковника Согрина вызвал в первую очередь возраст лейтенантов. Долго они звездочки, похоже, не получали. Проверкой установлено, что, по крайней мере, Брадобрей во время службы в ФСБ носил звание капитана, а Саакян с Юровым были старшими лейтенантами. Все трое по собственному желанию расстались со службой, и дальнейшая сфера их деятельности неизвестна... На остальных мы просто не смогли добыть данных...
– И потому желали бы попросить генерала Астахова о помощи, – заканчивает за капитана генерал Спиридонов. – Что представляет собой каждый из пяти лейтенантов, точно так же, как и их руководители. Я имею в виду генералов Стригуна и Яхонтова. На этих мы за такой короткий срок вообще не смогли ничего собрать.
– Несколько странная просьба, – в сомнении и раздумье тянет Владимир Васильевич. – Вы тоже должны меня понять правильно. Я могу включить машину сбора сведений только в том случае, если эти люди попадают в сферу интересов антитеррористического управления. Тем более собирать данные на этих генералов... Могу только одно вам сообщить – это чревато последствиями.
– Они попадают в сферу ваших интересов, – твердо говорит Спиридонов. – И офицеры, и, судя по всему, генералы.
– Пока я этого еще не вижу, – опытный антитеррорист, Астахов вынуждает опытного разведчика развязать язык.
– Согрин спрашивал лейтенантов, если они в самом деле лейтенанты, об участии в боевых действиях. Обычный вопрос... Каждый командир должен интересоваться опытом прибывшего пополнения. Все пятеро декларируют участие в операциях по уничтожению банд в Дагестане и Карачаево-Черкесии. Мы проверили все документы. Да, проводилось несколько операций в этих регионах, в Дагестане это вообще частое явление, хотя там обычно обходятся силами собственных МВД и ФСБ. Но проводились и федеральные операции. Однако в составе федеральных сил таких офицеров не было. Но регионы были названы не случайно, предположили мы. С языка сорвалось, когда отвечать следовало без паузы на воспоминания. Мы стали проверять подробнее. И «накопали» кое-какие скользкие моменты в предыстории по уничтожению банд. Понимаете... Я бы даже не сказал однозначно, что ликвидированы были именно устойчивые бандформирования, давно существующие, ставящие перед собой конкретные долговременные цели. То есть такие, которые подходят к стандартному определению НВФ. Там в двух случаях – один раз в Дагестане, второй в Карачаево-Черкесии и как раз тогда, когда были задействованы федеральные силы – дело обстояло так, что люди брали в руки оружие, чтобы защитить себя неизвестно от какого врага. Вернее, враг на Кавказе всегда найдется, точно так же, как оружие... Короче говоря, там были проведены, как нам кажется, какие-то провокационные мероприятия, вызвавшие беспорядки в определенных по неизвестному нам принципу кругах или родоплеменных объединениях, с тем чтобы в дальнейшем имелся повод применить силу против этих кругов... Я понятно объясняю?
– Не совсем, но я вас понимаю. Это серьезное обвинение, – говорит Астахов, – и выдвигать его без основательной доказательной базы трудно. Почему вы решили, что там замешаны эти, так сказать, лейтенанты?
– У нас есть такие сведения. Но – только на лейтенанта Саакяна. И я готов передать их вашему представителю. Из рук в руки. В своем кабинете.
– Почему такая секретность?
– Потому что эти документы были сначала выкрадены из материалов уголовного дела в прокуратуре, а потом не совсем традиционным методом добыты нашими сотрудниками. Вернее, не сотрудниками конкретно нашего управления, но сотрудниками ГРУ. Сам метод не покажется законным никому, поэтому я попросил бы вас быть с этими материалами предельно аккуратным.
– Буду вам признателен за информацию. Хотя опять же скажу, что для основательных розыскных мероприятий этого недостаточно. Я даже пойду дальше и скажу, что в данной ситуации меня сильно, признаюсь, смущает. Да-да, именно так. Смущает и тормозит... Я вижу, что вы ведете свою игру, и не понимаю причины вашей заинтересованности. Исходи такая просьба от полковника Мочилова, я воспринял бы ее легче. Ваша же тематика...
– Тогда мне придется вынужденно открыть и другие стороны вопроса, – мрачно вздыхает генерал-лейтенант. – Хотя я и без того собирался этого вопроса коснуться, но намеревался не рассказывать, а выспрашивать. И вас, и интерполовцев, которые обладают какой-то внешней, не из России идущей, информацией, если ввязались в это дело, а я не знаю какой.
– Мы готовы вас выслушать и ответить на все ваши вопросы, – выдает Басаргин щедрый аванс, зная, что ему такое обещание ничем не грозит. Интерпол не дал сведения на Руслана Имамова, а на Клааса Раундайка, вернее, на Пола Маккинроя дала сведения «Пирамида». Следовательно, служебную тайну Александр выдать никак не может.
– Тогда я вынужден обратиться к личности полковника в отставке Руслана Ваховича Имамова, чье личное дело так интересует вас всех.
2
Бинокль не помогает. Давно сели аккумуляторы в приборе ночного видения, и использовать бинокль теперь возможно только днем. Во время последней стоянки в горном селе возможность подзарядить аккумуляторы бинокля была – в одном из домов работала дизельная электростанция, но Раундайк предпочел подзарядить аккумуляторы своего ноутбука. Он ему нужнее.
Джамаат Дуквахи останавливается на очередном промежуточном перевале, дожидаясь двух минеров, что отправились на задание. У Дуквахи тоже сел аккумулятор ПНВ, и он даже не поднимает бинокль. Молча ждет вестей с пройденного участка. И чувствуется, как эмир напряжен.
Клаас ложиться не стал. Знает, что, если будешь долго лежать после непривычного напряженного марша, ноги потом станут как ватные. И потому он просто присел на корточки, прислонившись спиной к большому камню, отгораживающему его от обрыва, – толкнешь спиной, если хватит сил, и камень с горы скатится. Впрочем, таких сил Раундайк в себе не чувствует, да и надобности в сбрасывании валуна не видит.
– Эмир, а когда ты собираешься в Европу перебираться? – спрашивает Клаас.
Дукваха рядом лежит. Он не боится, что отдых может помешать ему в последующем марше. Эмир к такому ритму привык, кроме того, он не на физические силы своего организма надеется, а на упорство и упрямство. На волю свою железную.
– Когда воевать надоест... – Дукваха усмехается.
– А Имамов тебя отпустит? Ты же у него лучший командир.
– Руслан Вахович никого не принуждает. Он всем предлагал уйти, если воевать не хочешь. Сам предлагал. Некоторые ушли и сдались...
– А ты?
– А что мне там делать? Что я умею? Только воевать. Привык уже. С детства.
– А если ты захочешь уйти, а Имамову люди нужны будут?
Дукваха в ответ только недовольно плечами пожимает. Дескать, зачем гадать о том, что может быть, если этого может и не быть.
– А там жить на что собираешься? – интересуется Раундайк.
Эмир опять плечами передергивает:
– Такие люди, как я, всегда могут кому-то понадобиться.
Он уходит от ответа уже не в первый раз, потому что Раундайк не в первый раз заводит разговор на эту тему. Ему очень нужен союзник здесь, в отряде, чтобы добиться своей цели. Первоначально Клаас и выбрал Дукваху из-за непривлекательной внешности. Молодой чеченец показался ему достаточно злым, чтобы заботиться о себе, не ставя во главу угла никакие принципы. Но пока эмир удачно избегает откровений. А время уже поджимает. Вот-вот они вернутся в отряд, вот-вот начнутся события, при которых следует проявить сообразительность и оперативность, чтобы обеспечить себе достижение поставленной цели. И тогда без помощника, способного прикрыть и обеспечить запас необходимого времени, обойтись трудно. А время для Раундайка будет дорого. Булавка, отравленная «поцелуем двузуба», для Имамова приготовлена. Нужно только момент подобрать. Такой момент, когда можно будет спрятать «умершего» командира на трое суток. Семьдесят два часа. Пресловутые семьдесят два часа, которые препарат заставляет человека быть «мертвецом». После этого можно заставить новоиспеченного «урода» делать то, что тебе необходимо. Можно попросить его показать, где спрятана документация по изготовлению препарата, можно даже заставить заниматься изготовлением «поцелуя двузуба». Но одному с таким не справиться. Кто-то должен прикрывать Раундайка эти семьдесят два часа. Потом, конечно, надобность в помощнике отпадет, как она отпадала всегда. А пока...
А пока Дукваха упорно не желает идти на контакт. Он словно чувствует, куда его может завести предстоящий разговор, и отвечает пожатием плеч или неопределенными фразами.
Надобность в помощниках...
В самом начале этого большого многолетнего дела, ставшего для Маккинроя, по существу, делом всей его жизни, такая надобность была просто насущной. И как удачно получилось, когда Маккинрой приобрел в помощники целиком весь мощный аппарат ЦРУ, заставив его службы трудиться для блага преследуемого изгоя. Он сам знал о том, кто стал в действительности его помощником, но помощник не догадывался о его знании. Это и позволило Полу действовать предельно смело, с максимальным достижением результата, и в нужный момент повернуться и исчезнуть с горизонта разведведомства. Конечно, ведомство его ищет и мечтает до своего бывшего сотрудника добраться. Но доберется или нет – это еще вопрос... Он знает, что ему приписали несколько преступлений, которые он не совершал, только чтобы лишить возможности действовать вне указанного коридора, где должность сторожа занимал координатор сектора «Джи» шестого департамента ЦРУ Джастин Юм. Это было еще тогда, в самом начале.
– Кто у вас так против меня настроен? – поинтересовался тогда Маккинрой у Джастина. Они только начали сотрудничать.
– Ни одна разведка не любит и не прощает отступников. Но не волнуйся, я сделаю тебе хорошие документы, и все будет нормально. Если будет реальная опасность, я сумею тебя предупредить. Но не забывай, что опасность подстерегает тебя всюду, и потому старайся как можно меньше светиться...
Джастин, вероятно, сам и организовал преследование, чтобы не дать возможность Полу выйти из-под контроля. И дважды за короткий срок, чтобы доказать свою необходимость, организовывал критические ситуации, из которых Маккинрой вышел без потерь именно благодаря его предупреждениям. Но ни сам Джастин, ни его руководители не учли, что Маккинрой прошел ту же самую школу, что все они. Он выразил удовлетворение настороженностью компаньона, точно так же, как своими новыми документами, хотя в кармане у него уже лежали другие, которые он Джастину, естественно, не показал. Таким образом, Джастин охранял коридор, думая, что в другом его конце, темном, бродит где-то Маккинрой, в то время когда сам Пол гулял по всем смежным коридорам и никому об этом не докладывал.
Тогда же Пол, чтобы запутать ситуацию еще больше, через посредника нанял двух американизированных гаитян, устроивших слежку за его квартирой и имитацию негласного преследования его самого. Джастин обеспокоился, в очередной раз предупредил компаньона о реальной опасности и принял собственные меры. И гаитяне пропали без следа. Из этого Маккинрой сделал вывод, что его тщательно «берегут».
Полное досье на сотрудников лаборатории профессора Зин-Мухаммада координатор Юм предоставил в распоряжение Пола через десять дней. Должно быть, эти десять дней Джастину понадобились на подготовку, включающую в себя, как и договаривались, формирование группы поддержки из аналитика и боевиков. Джастин вместе с аналитиком два дня работал со списком, внимательно изучая каждого сотрудника. Потом выделили троих первоочередных, с кем, на поверхностный взгляд, стоило работать. Первый родился во Франции, второй в Сенегале. Третий – Абердин Хоус – стопроцентный американец, но являлся, по
