Очаг света [Сцены из античности и эпохи Возрождения]

                 П ь е р о
Не следует ей это делать с ним.

              Л о р е н ц о
Напрасно. Микеланджело - твой козырь,
А ты его дичишься, полный спеси.
Учись быть настоящим, как Медичи,
Открытым, мягким, не в тираны метишь,
Как нас бичует фра Савонарола.

                 П ь е р о
            (вспыхивая)
Савонарола! Он святее папы.
Его устами сам Господь глаголет.
Он сводит всех с ума. В тюрьму б его.

              Л о р е н ц о
Последую я твоему совету,
И в самом деле прослыву тираном,
И правый вдруг окажется неправым,
Неправый - правым, истина потонет,
И в мире воцарится снова мрак.

    Входят Пико и Полициано.

П и к о. Это уже не душеспасительные проповеди и молитвы. О, прости меня, Лоренцо!

Л о р е н ц о. Да, это уже очень серьезно. А о чем ты?

П и к о. Не я ли первый услышал Савонаролу и предложил тебе пригласить его во Флоренцию, в монастырь Сан Марко, коего украшением он будет, мне мнилось. И не мы ли сделали его настоятелем монастыря и предоставили кафедру в Соборе, откуда его услышала вся Италия? Да вне Флоренции монах, выступивший против кардиналов и папы, сгинул бы, едва успев открыть рот.

Л о р е н ц о. Да, Пико, чудесными рассуждениями Фомы Аквинского о красоте и свете Савонарола очаровал тебя и нас тоже. С папами Флоренция в вражде, и он запел ту же песню, чтоб его услышали. Но монах есть монах, не развращенный, как весь клир, а хоть самый чистый. "Битва кентавров" - непристойность и кощунство, как вся красота Греции.

П о л и ц и а н о. Рельеф Микеланджело?

М и к е л а н д ж е л о. В монастыре, оказывается, прослышали о моем рельефе. Здесь был мой брат-монах. Они хотят, чтобы я подарил его Господу Богу. Но как я могу это сделать? Оказывается, уничтожив его, вместе с другими непристойными произведениями искусства, собранными уже в монастыре. Будет костер во имя очищения Флоренции.

П и к о. Я сжег свои стихи. Это дело личное. Это была игра, рыцарство в стихах и в жизни. Но будь я великий поэт, как Данте или Петрарка, разве сжег бы свои стихи? Великое всех времен и народов должно свято беречь. Мы не позволим Савонароле запалить Флоренцию. Лоренцо, ты должен принять меры.

М и к е л а н д ж е л о. Простите, ваша светлость, я не все сказал о том, что узнал, со слов брата. Впрочем, с последней проповеди фра Савонаролы это все ясно и так. Речь идет уже не об искусстве. Савонароле было видение. Все Медичи, весь дворец, все бесстыдные, безбожные произведения искусства, какие только есть в этом дворце, - будет уничтожено.

Л о р е н ц о. Что ж, пусть явит свое лицо, как Пацци, и тогда Флоренция, живая, поклоняющаяся красоте во всех ее проявлениях, отвернется от монаха, который вообразил себя мессией.

П ь е р о. Убить его мало.

              Л о р е н ц о
Убить его? Как папа будет рад.
Но вместе обвинит он нас в злодействе,
Как было с заговорщиками, коих
Злодейство оправдав, на город кару
Наслал. Не лучше Пацци Савонарола,
Он сеет смуту в душах флорентийцев,
Борясь за обновленье церкви с папой,
Меж тем зовет нас в первые века.
Он искренен иль нет, он обречен,
Меж двух огней воздевши руки к небу.

(Движением руки приглашает приступить к обсуждению "Битвы кентавров" Микеланджело.)

АКТ III

Сцена 1

Дворец Медичи. Кабинет Лоренцо. Он полулежит на низком кресле у камина; на письменном столе бронзовые лампы; полки с книгами, греческие рельефы, ларцы с камеями, - уют и уединенная тишина.

Еще один стол, низкий, со стульями. Здесь Полициано, Пико и Фичино.

Л о р е н ц о. Нас остается все меньше и меньше. Раньше мы съезжались за городом, чтобы на