Молчаливый гром

колокольчики и сигналили автокары.

Вокруг стойки, торговавшей лапшой, сгрудились человек шесть, поглощая еду из фарфоровых мисок. Прибыл поезд, и пятеро вытерли губы, поставили на прилавок опустошенные миски и растворились в толпе, прихлынувшей к вагонным дверям. Шестой продолжал неспешно работать палочками, шаря при этом глазами по сторонам. Перед ним на прилавке лежала газета. Мори протиснулся ближе. Это был номер «Джапан инвестмент ньюс».

— «Сток маркет дейли» сегодня поинтереснее этой, — сказал Мори, обратившись к нему. — Там информации больше, если позволите.

— «Сток маркет дейли» не смог достать, — пробормотал владелец газеты, потупясь. — Ее распродали, пока я вышел из офиса. Извините, что сплоховал.

Это был тот же самый голос, услышанный по телефону. Обладатель его был маленького роста и худощав. Волосы на его голове едва прикрывали плешь на манер зачеса «луна сквозь бамбук». Приятель Хары казался пятидесятилетним.

— Не беда, — сказал Мори. — Раз мы все-таки встретились, не поищем ли места потише?

— Здесь хорошо, — возразил тот. — Здесь никто не подслушает, господин Мори.

Вот уж, действительно, тут самого себя не расслышишь. Они сблизили головы, как заговорщики. У Канэды ужасно пахло изо рта. Ворот его пиджака был усыпан перхотью, лицо землистое, нездоровое.

Канэда шелестел газетой, время от времени тыча в нее пальцем, будто указывал на что-то, привлекшее интерес.

Сделаем вид, что обсуждаем статью, — бормотал он нервозно. — Кажется, за мной слежка.

И он скосил глаза на платформу. Люди торопились, их прибывало.

— Извините, кто за вами следит?

— Не знаю. Вероятно, убившие Хару. Об этом-то я и хотел говорить с вами, господин Мори.

Мори присмотрелся. Левое веко Канэды подергивалось. Белки его глаз были розовые от недосыпания. Было похоже, что он слегка не в себе. Может быть, сумасшедший? Мори повидал людей, одержимых манией преследования.

— Хара покончил самоубийством, — заметил Мори. — Это установила полиция. Я хочу выяснить, что побудило его…

— Хару я знал, как знаю себя, — упрямо сказал Канэда. — Он не мог покончить с собой. Любой, но не он. Он был человеком долга.

— Но кому и зачем понадобилось его убивать?

Канэда приблизил к Мори свое лицо, запах из его рта был поистине невыносим, а его веко дергалось в тике.

— Опасная информация, — прошипел он. — Хара мне говорил, что ожидает сенсации на финансовом рынке. Мощные силы провоцируют обвал курсов валют.

— Откуда он получил эти сведения?

— Они узнали, что он назначен в комиссию, и предложили ему сыграть в их игру. Он подыграл настолько, чтобы понять механизм всей затеи.

— «Они»? Кто «они»?

— О, это спрут. Его щупальца всюду. Это сеть, пронизавшая министерства, газеты и банки. Они везде, и не исключено, что мы с вами сейчас на прицеле.

Канэда дрожал, выговаривая это. Он пугливо поковырял лапшу в своей миске.

— Интересно, — сказал Мори. — Но нельзя ли конкретнее, если вас не затруднит? Кто кому что предложил? Когда? В какой форме?

Канэда мотнул головой, будто его хлестнули.

— Нет и нет, в другой раз, — сказал он поспешно. — Сейчас разойдемся. Если они обнаружат, что я говорил с детективом, расследующим смерть Хары…

Он соскользнул с табуретки и внезапно исчез в толпе, нырнув в нее, как в поток.

— Газету! — выкрикнул ему вслед из-за стойки продавец лапши, толстый, в заляпанном фартуке. — Вы забыли газету!

— Возьмите ее себе, — посоветовал Мори.

Разговор растревожил его. Канэда, конечно, закомплексован, как многие там, на верху пирамиды. Он явный псих. Но не выдумщик.

Мори принялся за лапшу, вспомнив, что голоден. Она была приправлена, как он любил. Свиная котлета сочилась. Он доел все до кусочка и, не спеша, направился по лестнице, когда услышал истошный крик. Взвыла сирена. Приближавшийся поезд затормозил, не дойдя до конца платформы, и в воздухе взвились синие искры.

Мори понял, что именно произошло. Он ринулся вниз по ступенькам и быстро протолкался к краю платформы. Людей отгоняли, но он протиснулся и увидел, что тело отброшено ударом поезда, одна нога погибшего человека оторвана выше колена, около рельса — лужица крови. Вокруг лысины на нетронутом черепе человека свивались пряди волос.

— Как это с ним случилось? — спросил Мори стоявшего рядом носильщика в форме и с номером.

— Сумасшедший, — проговорил тот, качнув головой. — Или самоубийца. Спрыгнул на рельсы навстречу поезду.

— Именно прыгнул? Вы, извините, видели?

— Я слышал, как он закричал. Он не первый у нас. И все они почему-то кричат. Вы, может быть, знали его, господин? Скажите полиции, кто он.

Мори, не отвечая, смотрел на тело у рельсов. Теперь обрело свой истинный вес все, сказанное Канэдой.

— Нет, я не знаю этого человека, — ответил он, повернувшись спиной к носильщику.

Вновь проходя мимо стойки с лапшой, Мори обратил внимание на мускулистого парня в белой футболке, который беседовал с толстым хозяином. Теперь имела значение каждая мелочь.

В миле от Императорского дворца, в узком переулке, под сенью древних деревьев гинкго, находится чайный домик старинного образца без вывески.

В этом заведении не принимают случайных людей и не признают современных кредитных карточек.

Примерно двести триллионов иен представляли и олицетворяли гости, собравшиеся как-то вечером в деревянных стенах этого дома.

Их, как было принято, созвал побеседовать о делах господин Землевладелец, хозяин района, улиц, всей центральной части города Токио и этого чайного заведения.

Престарелые господа тихо переговаривались, уделяя вежливое внимание ужину. Господин Вещатель, хозяин телекомпании, постарался украсить форум присутствием одной из своих актрис. Роль ее была очень простой: лежать, не двигаясь, на циновке, чтобы господа могли брать с ее обнаженного тела различные деликатесы.

— Ветер с Востока ослабел, — заметил господин Дипломат, пережевывая кусочек карпа — рыбы, несущей людям удачу и долголетие. — Американцы, кажется, доверяют нашему новому человеку.

— Он — хороший политик, — сказал господин Промышленник. — Слова вытекают из его уст, как черная жидкость из каракатицы.

Господин Избиратель пошевелился, услышав это нелестное сравнение.

— У Минакавы свои достоинства. Иностранцам он нравится — хорошо говорит. Но вся наша партия и его фракция к достоинствам имярек равнодушны. Мы полагаем, что он чересчур практичен. Дух его приземлен.

Господин Избиратель взял палочками для еды щупальце осьминога и слегка поводил им вокруг левого соска девушки. Сосок набух, девушка тренированно вздохнула.

Деревянная статуя — бог процветания Хотэй — смотрела из ниши благожелательно. Одной рукой Хотэй как будто гладил свой вместительный живот, другая лежала на мешке со старинными монетами.

Чайный домик в тени древних гинкго — реликтов периода мезозоя — когда-нибудь станет музеем. В сущности, он уже был достоянием нации, только люди не знали об этом. Люди многое узнают слишком