нездоровый интерес к мечам, кинжалам, вообще к оружию.
— Да, чуть не забыл, — спохватился Микрин. — Снова объявился твой брат Эмос. Он оставил мне на дороге условный знак.
— Интересно, что ему нужно? Накануне Большого прилива он обычно предпочитает сидеть у себя в усадьбе.
— Что ж, скоро узнаем. Видимо, опять какие-нибудь проблемы.
— Но сначала хорошо бы задать нагоняй нашим сорванцам!
— Само собой, — с сумрачным видом кивнул Микрин. — Пусть не думают, что им все сходит с рук. Если дети поймут, что за шалости рано или поздно придется отвечать, они станут как шелковые.
Эмос Гарпраг приходился Найялле Аркизан родным братом. В своем племени он был изгоем. Во время смертельно опасной эпидемии он нарушил приказ и остался ухаживать за своей умирающей женой и теперь мог оказаться разносчиком неизлечимой болезни. Сам он каким-то чудом выжил, но ему раз и навсегда запретили возвращаться в племя. Ходили слухи, что Гарпраг смог выжить благодаря запрещенному искусству трансформагии. Якобы он экспериментировал, пытаясь скрещивать неживые предметы с живыми организмами. С деревом и металлом он обращался, как с собственным телом. Уже за одно это по законам племени полагалось вечное изгнание. Трансформагия считалась преступлением против самой природы.
Что касается Найяллы и Микрина, то, тайно общаясь с ним, они давно убедились, что Эмос нисколько не заразен. В свое время они помогли ему оправиться после смерти любимой жены, а затем и он не раз приходил им на помощь.
В племени Эмос считался легендарной и необычайно таинственной личностью. Во-первых, он продолжал свои запрещенные эксперименты, а во-вторых, много путешествовал по свету и бывал в таких краях, о которых большинство мьюнан даже не слышали.
В конце концов он осел в Браскии, где завел собственное небольшое хозяйство, раз и навсегда порвав с привычным для мьюнан кочевым образом жизни. Впрочем, не совсем так. Время от времени, когда им овладевала охота к перемене мест, он пускался в странствия… Вот и теперь опять снялся с насиженного места. Не исключено, что это было как-то связано с новой угрозой, перед лицом которой оказались мьюнане, когда норанцы решили посягнуть на их исконные земли.
Микрин и Найялла отошли подальше от деревни и присели передохнуть на каменные плиты, когда-то служившие на территории племени межевыми столбами, а теперь поваленные на землю. Они понимали, что Эмос внимательно наблюдает за деревней, и все, что им остается, — ждать, когда он решит появиться. Коротая время, Найялла подробно рассказала мужу о своем разговоре с наместником.
— Это было так унизительно! — вздыхая, восклицала она. — Я едва сдерживала себя. Нужно было просто послать его куда подальше. Его абсолютно не интересует наше мнение. Мы для него — хуже скотов.
— Рано или поздно они все равно бы пришли сюда, — сказал Микрин, устраиваясь удобнее на камне. — Они уже заняли все соседние земли. К сожалению, у нас нет таких технологий, как в Браскии, и мы не обладаем такой военной мощью, как картранцы. Когда-нибудь они вступят с нами в открытый конфликт. Уже сейчас кое-кто поговаривает, что другого пути нет: пора браться за оружие.
— Надеюсь, что ты не принадлежишь к их числу? — резко спросила Найялла.
Избегая взгляда жены, Микрин неопределенно пожал плечами.
— А сколько прикажешь ждать? — поинтересовался он. — Они постепенно захватывают наши земли, уничтожают нашу культуру, наши святыни. Мы исчезаем как народ. Что дальше? Отдать им залежи руды, леса и рощи? Сколько еще мы будем терпеть?
Найялла нахмурилась. До сих пор, по сравнению с другими воинственными племенами, населяющими здешние земли, мьюнане считались сравнительно миролюбивым народом.
Одно дело, когда речь идет о мелких стычках, другое дело — настоящая война с норанцами. Стоит только начать войну, о мире можно забыть. Вот уже несколько десятилетий сестинианцы воюют против своего северного соседа — и что же: война измотала народ, ослабила страну. Теперь их территория уменьшилась до размеров небольшой норанской провинции. Что же касается мьюнан, то победить норанцев в войне — для них и вовсе дело немыслимое…
Найялла могла бы привести и другие доводы против войны с норанцами, но в этот момент увидела кружащего над рощей орла — это был ее брат Эмос, принявший обличье птицы.
Распростерши мощные крылья, орел описал плавную дугу и приземлился на опушке. Встряхнув крыльями, чтобы расслабить мышцы и сделать их более пластичными, Эмос снова превратился в человека. Это был высокий худощавый мужчина с седыми волосами до плеч и голубой татуировкой на лбу в виде треугольника. Весь его вид говорил о том, что ему довелось немало повидать на этом свете.
Сдержанно улыбнувшись, он подошел, нежно обнял сестру Найяллу, крепко пожал руку Микрину. Казалось, он был немного смущен. Прошлым летом сестра и ее муж поручили ему присматривать за Тайей и Локрином, а те сбежали от него, чтобы вызволить из беды одного ученого-биолога, за которым охотились норанцы. Из-за его недосмотра пострелята сами едва не погибли. При одном воспоминании об этом совестливый дядюшка Эмос готов был провалиться сквозь землю… Впрочем, новости, которые он принес на этот раз, были не менее тревожными.
— На Абзалет приезжает Калайялл Гарс, — мрачно сообщил он.
— Колдун и заклинатель из Браскии? — нахмурилась Найялла. — Что ему здесь нужно?
— Норанцы специально наняли его, чтобы он совершил магический ритуал изгнания духов из горы, — проворчал Эмос. — Когда дело касается наживы, норанцы готовы поверить даже в духов, — с горечью в голосе прибавил он.
— Когда же он приезжает? — поинтересовался Микрин.
— Он может прибыть в любой момент. Насколько мне известно, он и его свита отбыли из Браскии два дня назад, — ответил Эмос. — Я несся сюда изо всех сил. Калайялл и его люди передвигаются на грузовиках. По пути к ним должен присоединиться конвой норанцев.
— О нем ходит столько слухов, — покачал головой Микрин, устремив взгляд за горизонт. — Говорят, он может вытянуть из земли всю жизненную силу. С полей и огородов, на которых он проводит свои ритуалы, снимают богатые урожаи — только хлеб становится безвкусным, а овощи и фрукты лишены витаминов. Ума не приложу, как кому-то приходит в голову пользоваться его услугами!
— Все дело в том, — объяснил Эмос, — что там, где появляются такие поля, лесные угодья сводят на нет, а реки перегораживают плотинами. Это не только противозаконно, но, главное, нарушает природный баланс. А стоит выкачать из земли ее жизненную силу, с ней можно делать что угодно. Вот какого рода заказы выполняет Калайялл Гарс. Потому-то норанцы и выписали его на Абзалет…
Все трое погрузились в тягостное молчание. Найялла чувствовала, что мужчины вне себя от ярости, и это пугало ее. Она знала, что почти все племя находится на грани того, чтобы вступить в открытое противостояние с норанцами.
Гора Абзалет почиталась среди мьюнан как главная святыня, как то место, где обитает сама душа этой земли. Ее-то и собирался похитить Калайялл Гарс. Норанцы уже копали и бурили гору вдоль и поперек, и Найялле стоило огромного труда удерживать соплеменников от объявления войны. И вот теперь — этот заклинатель! Любой мужчина-мьюнанин сочтет своим священным долгом убить любого, у кого поднимется рука совершить такое святотатство. Норанцам было об этом прекрасно известно. Нет сомнений, что, решив воспользоваться услугами Калайялла Гарса, они успели хорошо подготовиться к возможным военным действиям.
Глядя на громадную гору, Найялла Аркизан искала и не находила ответа на мучивший ее роковой вопрос: как удержать племя от войны, в которой ему суждено потерпеть сокрушительное поражение?
На уроке Тайя и Локрин вели себя тише воды ниже травы. Одна из старейшин племени, предводительница Сиена объясняла детям секреты перевоплощения. Сегодня они изучали, как придать коже полное подобие дубовой коры.
Локрин трудился без всякого удовольствия, равнодушно прорезая специальным магическим ножом на ладони характерные для дуба трещинки и канавки. Напрягая и расслабляя мышцы, он добивался того, чтобы
