— Вы меня знаете? — спросил он.
— Не знаю. Но, наверное, узнаю.
— А в кино меня видели?
— В массовке, что ли, снимался? Я тоже один раз в кино снималась. Баскетболистку играла, без слов.
— Вы в кино совсем не ходите?
— Редко. Я по сменам работаю. На заводе керамической плитки. А ты кем работаешь?
— Автомехаником.
— Хорошая профессия. Как у стоматолога. Всем людям надо зубы лечить. И на всех машинах моторы надо ремонтировать.
— Дай сумку, — попросил он.
Она отдала ему довольно тяжелую сумку.
— Хорошо-то как, — сказала она.
— Чего хорошего-то? — спросил он.
— А то, что мужик несет тяжелую сумку. Я же с оптового рынка еду. В сумке и картошка, и морковка, и свекла.
Впервые за много лет женщина смотрела на него не как на каскадера и артиста, а как на нормального мужчину, который ей понравился, и, может быть, она будет его любить, когда он не будет каскадером и артистом, а только автомехаником или учителем физкультуры. Может быть, ему повезло, и он встретил женщину не на месяц, не на год, а на всю жизнь.
— Хороший сегодня день! — сказал он.
— Хороший, — согласилась она и взяла его под руку. Ни одна женщина при первой встрече не брала его под руку.
ЖЕНА ДЛЯ БОГАТОГО МУЖЧИНЫ
Рассказ
Она носила узкую длинную юбку, от этого ее ноги казались еще длиннее, а обтянутая попа бесстыдно выпирала. Я тогда думал: как же он разрешает ей так обтягивать попку, ведь она притягивала к ней всех мужчин, они всегда оглядывались, когда встречали ее, и я оглядывался тоже в свои тринадцать лет.
Я не верю в деление на мальчиков, подростков, юношей и мужчин. Если мальчику в двенадцать лет нравится девочка, он мужчина. Если у девочек вместо груди еще небольшие бугорки, но уже округлились попки, я с них со всех хотел стянуть трусики и проникнуть туда, куда проникают взрослые мужчины в порнографических фильмах. Я все-таки уже вырос в эпоху видеомагнитофонов.
Я запомнил день, когда решил на ней жениться. Я спускался по лестнице и услышал рыдания. Она плакала, закрывая дверь, а из квартиры кричал ее муж:
— Дура, идиотка, дебилка!
Три разных слова, но по смыслу одинаковые и понятные.
Она вышла из подъезда, промокнула слезы платочком, припудрила носик и пошла, покачивая бедрами и всем, что у женщин к бедрам прикрепляется. Как я завидовал ее мужу! Иметь такую красоту, прикасаться к ней, гладить, целовать и так грубо обзывать! В тот день я решил окончательно: женюсь на ней, как только мне исполнится восемнадцать лет.
Муж от нее ушел, когда я учился в девятом классе. Конечно, я видел, как ее провожали взрослые мужчины, не один и тот же, а разные. И на разных машинах: на «пежо-406», на «мерседесе-600», на «ауди-100». Зимою она носила то норковую шубу, то шубу из серебристого меха, названия которого я не знал. Я понимал, что эти вещи покупаются на деньги мужчин, которым она оказывает определенные услуги. Я боялся только одного: а вдруг ей понравится один из этих толстых, старых и седых, она снова выйдет замуж и переедет из нашего дома или уедет в Америку. В те годы все хотели уехать в Америку, потом в Германию, а потом почему-то в Австралию. Но она не вышла замуж, а я окончил школу и стал работать в фирме по продаже шведских холодильников.
В тот день, когда мне исполнилось восемнадцать лет, я с букетом роз позвонил в дверь ее квартиры.
— Это мне? — спросила она.
— Конечно.
— А по какому поводу?
— Я пришел сделать вам предложение выйти за меня замуж!
— А родителям ты об этом сказал?
— Конечно.
— И что же они?
— Они согласны.
Я не врал. И отец и мать согласились, хотя и не сразу.
Отец сказал:
— Зачем тебе нужна эта старуха?
— А ты разве не хотел бы переспать с этой старухой? — спросил я отца.
— Хотел бы, — ответил отец. — Переспать — да, жениться — нет!
— А я хочу, чтобы все ее великолепие принадлежало мне. А принадлежать будет, если закреплено контрактом, то есть записью актов гражданского состояния.
— Ну, если тебе очень хочется, а по-другому нельзя — попробуй так, — согласился отец.
— Очень хорошо, — сказала мать. — Ты будешь жить только тремя этажами ниже. И всегда можешь пообедать дома.
— Ну уж нет! — сказал отец. — Если он считает себя мужчиной, то должен содержать жену, а она должна ему предоставлять не только постельные утехи, но и готовить еду.
— Тебе сколько лет? — спросила моя будущая жена.
— Восемнадцать.
— А мне двадцать три.
Ей было двадцать шесть. Я знал, что все женщины преуменьшают свой возраст. Моей матери исполнилось сорок два, но она всегда говорила, что ей тридцать девять.
— Подумаю над твоим предложением и, может быть, приму его, но ты пока подрасти, — подвела итог нашему разговору она.
Я хотел сказать ей, что готов заплатить за первый раз, чтобы она убедилась в моих возможностях взрослого мужчины, но решил, что с самого начала строить отношения мужа и жены на оплате взаимных услуг не годится, и предложил ей вполне конкретный вариант:
— Завтра мы официально зарегистрируем наши супружеские отношения.
— А почему завтра, а не сегодня? — спросила она.
— Потому что сегодня в государственных учреждениях уже закончился рабочий день.
— Завтра так завтра, — согласилась она. — Передавай привет родителям, — и поцеловала мою макушку. Она была немного выше меня.
— Завтра я отпрошусь с работы, и в двенадцать часов мы поедем в загс.
— Завтра станет моим самым счастливым днем, — сообщила моя будущая жена.
В двенадцать часов, в темно-сером костюме, купленном для выпускного вечера после окончания школы, я нажал кнопку звонка ее квартиры, надеясь услышать поспешный стук каблучков счастливой женщины, как писали в романах, но я ничего не услышал. Моя будущая жена забыла о своем обещании.
Я сел на ступеньки лестницы возле ее квартиры и стал ждать. Она вернулась поздно и, увидев меня, сказала:
— Упорство должно быть вознаграждено.
