недостаточно «расчлененной», и тем завершила свое творение.
— Вы только взгляните! — со злостью воскликнула рыжеволосая в зеркале. — Даже в платье от Нины Риччи вы выглядите так, словно вышли из «Тати»[14]! Чтобы быть на высоте, вам следовало бы родиться в другой среде!
На этих словах она, как и я, встала с кресла и в тот момент, когда я посмотрела в глубь салона, с презрительным видом повернулась ко мне спиной… и исчезла.
В глубине салона я обнаружила мэра не-знаю-какого-города в странной позе: он тоже полулежал в кресле, спинка которого была максимально опущена, и две жрицы, то бишь две красивые косметологички в синих халатах, выполняли над ним какой-то таинственный ритуальный обряд. Они накрыли его тело чем-то похожим на саван из розового нейлона, а лицо — какой-то зеленой резиновой маской, в прорезях которой виднелись его немного растерянные черные глаза.
— Бубубу, бубубу, — пробормотал он через слой сукровичной грязи, сковавшей его губы, когда я наклонила над ним свою расчлененную рыжую челку.
Под этим «бубубу», видимо, нужно было понимать, что он находил меня невероятно сексуальной. Преображенной… Вот она, я, настоящая!
— Бубубу! — добавил он (что переводилось как «Твое содержание наконец соответствует твоей форме. Ты можешь быть мне полезной!»).
— Мы отдадим его вам через десять минут, — заявила одна из косметологичек. — Нам нужно снять с него питательную маску, потом увлажнить лицо минеральной водой, сделать озоновую пульверизацию — и он ваш!
Мэр не-знаю-какого-города три раза в неделю делает косметические процедуры. У него проблемы с кожей: розовая акне в начальной стадии из-за его невоздержанности в еде и пристрастия к красивым женщинам. Это бонвиван. А бесплатные удовольствия у «Кастеля», в «Грийоне» и прочих местах толкают к излишествам. В этом заключаются недостатки социализма.
Мы снова сели в «бентли», и под тихое урчание мотора покатили по Парижу к площади Сент-Катрин. Он отвез меня домой. Сегодня вечером у него «дело», объяснил он, «рабочий обед» с женой Арлетт («Арлетт бросил ее последний любовник Жан-Поль, и
Мэр не-знаю-какого-города отчалил в сторону «Грийона» к своему ярму в лице депрессивной супруги под именем Арлетт. Я же, возвратившись домой, заказала по телефону в «Пиццерии без границ» пиццу «Четыре сезона». Я хорошо знала телефониста Ахмеда из «Пиццерии без границ». Это был мой старый товарищ из нашей банды… Но об этом я больше ничего не скажу. Четверть часа спустя, уплетая «Четыре сезона» и запивая их кокой, сидя по-прежнему в своем вечернем платье от Нины Риччи на деревянном ящике, я рассеянно слушала бесконечную литанию моих бесчисленных воздыхателей, заключенных в электронную камеру автоответчика: «Моя обожаемая малышка Лю, я…»
Осточертели! Это почти так же занудно, как «Ответь» Пьера Булеза [15].
Все, ложусь в кровать! Маленькая встряска! Сплю! Спокойной ночи, Дик!
~~~
В том, что он отрицал, не было ничего разумного…
Каждый раз, когда я, вскочив утром с кровати, смотрюсь в зеркало и вижу свою расчлененную рыжую челку, мне кажется, что меня здорово накололи. Она совершенно не в моем стиле. Такое впечатление, что я это не я и нас теперь двое. А это не жизнь — никогда не чувствовать себя в одиночестве.
Мне и ей, той, что в зеркале, нужно развестись. Пусть изменит имя и катится к черту! А что, если я отпущу волосы? Таким образом я покончу с ней, уничтожу эту нахалку! Кстати, разве я не выглядела лучше блондинкой? И к тому же из-за этой челки я теперь вижу только одним глазом, поскольку она закрывает второй. Она и в самом деле пострижена по крутой диагонали, так что верхняя половина моего лица совершенно закрыта…
— А что ты думаешь, Глуглу?
Глуглу наплевать. Она мирно плавает в своем аквариуме, который стоит на столе в салоне. Стол из плексигласа, с хромированными стальными ножками, работы РСС (Рональд Сесил Спорт)… Так вот, со вчерашнего дня мой частный отель преобразился: мне доставили мебель и перекрасили стены в синий Кляйна — кроме WC, из-за уважения к Кляйну. Это казначей мэрии мэра не-знаю-какого-города оплатил все работы. Он очень щедр со мной. Я с ним еще не знакома, но очень ценю то, что он для меня сделал, и хотела бы, чтобы он об этом узнал! Я сказала мэру, заехавшему ко мне после обеда посмотреть, как теперь выглядит моя квартира, что с удовольствием послала бы что-нибудь его казначею: небольшую записку с благодарностью, цветы… но мэр ответил, чтобы я себя не утруждала.
Свои полотна «Ангел, несущий благую весть», «Сцена» и «Блуждающий миф» я повесила внизу в салоне, над диваном марки «Уилмотт». Его я в ближайшее время прикажу обить мебельной тканью, на которой сама нарисую рисунок: он навеян мне коллажем Сигмара Полке, коллажем, — и вот тут, нужно добавить, заключается изюминка моего художественного замысла, — который тоже сделан из кусочков различных обивочных тканей, закрепленных на полотне («Алиса в стране чудес», 1983). Я буду первой художницей в мире, которая таким образом изменит изменение предназначения, сделанное некоторыми другими художниками, и возвратит вещам их первоначальное предназначение. Этот диван — только начало. Мэр не-знаю-какого-города и его казначей уже согласились финансировать производство мебельной ткани и обоев с моими рисунками, на которые меня вдохновили коллажи Роберта Кушнера[16], которые сами сделаны из кусочков обоев (таким образом я возвращаюсь к понятию о фабричном производстве окрашенных тканей Ашера Иёргенсена[17]. У меня также появилась смутная идея создать книгу, в которой будут собраны и напечатаны все газетные вырезки, фигурирующие в коллажах Брака, Гриса и Пикассо. Я уж не говорю об отрывках музыкальных партитур!.. И почему бы не производить во Франции суп «Кемпбелл» в банках (настоящий суп «Кемпбелл»), на которые будут наклеены репродукции этикеток, сделанные Уорхоллом? Почему бы и нет? Все эти люди со своими поделками, неудачно пытавшиеся реанимировать труп фигуративного искусства, изменили абстракции. Прочь, Сатана! Необходимо наказать этих ретроградов!
…Печать на ткани, печать на бумаге, издательская деятельность, может быть, пищевая промышленность, суп «Кемпбелл»! Моя идея сразу же восхитила мэра не-знаю-какого-города. «Это поднимет промышленность моего города, — сказал он мне. — Это чудесно, ты гений, Лю! С тобой, Лю, моя
