— Может быть, тебя извлекли из ада, чтобы поселить рядом с нами здесь на Реке, христианский пес, но тебя, а не кого-то иного, обратит в бегство Аллах, когда встретятся наши воинства. — Он повернулся на пятках и удалился в направлении отрезка Речного берега, где жители повиновались султану борну Мусе ар-Рахману.
Алексей наблюдал за ним, мысленно спрашивая себя, а не следовало ли дать солдатам возможность отвести душу. И тряхнул головой, ответив себе «нет»; он поступил правильно. Если бы Идрис Алума не вернулся в город борну, Муса отомстил бы, замучив Михаила Палеолога до смерти с по-следующим возрождением в иных краях, Алексей Комнин ничего не имел против убийства, но убийство без цели — это глупость и пустая трата сил.
Он повернулся к своему брату Исааку, который стоял, как обычно, по правую руку от него. Эти двое были почти близнецы, особенно с тех пор, как возвратились к жизни на берегу Реки в одном и том же юном возрасте. Оба они были чуть ниже среднего роста, но крепкие и мускулистые. У обоих — узкие лисьи мордочки с широкими лбами; оба смуглые и черноволосые. Исаак чуть посветлей Алексея. Но лучше всего вы отличили бы одного от другого, если бы заметили, что черты Исаака более открытые и дружелюбные, чем алексеевы. Алексей правил во время своей достопамятной жизни; Исаак лишь помогал ему.
— Будет война, — сказал Алексей.
— Судя по всему, да, — согласился Исаак. — И война не из легких.
— Нет, — хмурь на лице Алексея была черной, точно борода, которую он больше не мог отпустить. Временами его раздражало, что без бороды он выглядит, как евнух. — Почему мы воскрешены рядом с этими грязными мусульманами? — Будь он менее благочестив, он поразился бы милости Божией. Вверх по течению от Нового Константинополя обитали краснокожие язычники, который хотели одного: чтобы их не беспокоили. И, поскольку с другой стороны располагались владения борну, басилевс счастлив был сделать им одолжение. Исаак сказал:
— Они неверные, но они отважны. Если мы встретимся с ними в открытом бою, мы потеряем множество наших лучших воинов, тех, без кого нам не обойтись. А это означает, что если кто-либо на этом участке Реки преуспеет в объединении нескольких маленьких государств под своей рукой, мы окажемся под угрозой.
— Знаю. — Алексей опять нахмурился. Это его целью было господствовать над здешним участком Реки. Опираясь на ромейское большинство, он успешно подчинил себе меньшее по численности сообщество земледельцев из Египта Птолемея III. Как только египтяне приняли христианство, они стали такими же добрыми подданными, как и его народ — возможно, и лучше, ибо их верность была прочнее. Некоторые из них говорили по-гречески до воскрешения; а теперь греческим владели все.
— Войны ждать недолго, — предупредил брата Исаак. — Если мы не начнем ее по-своему, Муса ар- Рахман развяжет ее так, как сам считает нужным, ибо он любит нас не больше, чем мы его.
— Это я также знаю, — ноздри Алексея раздулись, и он сделал долгий глубокий вздох. Он тут же вздохнул, выпуская воздух. Ему не хотелось говорить то, что требовалось сказать дольше. — И войну начнем мы, брат мой. Но прежде, чем начнем, я намерен отправиться в Шайтаун.
Кустистые брови Исаака взлетели до линии волос.
— Ты хочешь снестись с этими… с послерожденными? Ни в одном греческом словаре не содержалось слова «опистапнропой» — люди, пришедшие после; население Нового Константинополя изобрело это словцо для обозначения обитателей Реки, которые жили на Земле много столетий спустя после их времени.
— Ведает Бог и святые, что я не питаю к ним любви, — признался Алексей. Послерожденных отличала слабость в вере; что делало их ненадежными, и тяга к оккультизму, что представляло опасность. Алексей еще раз вздохнул. — Но они соседствуют с борну с другой стороны. Если удастся привлечь их на свою сторону, язычники падут, точно созревшие колосья в пору сбора урожая.
— Давай удостоверимся, что жатва будет нашей, а не людей из Шайтауна, — предостерег Исаак.
Наконец Алексей нашел в их беседе нечто забавное.
— Брат мой, я был басилевсом ромеев тридцать семь лет. Кто-нибудь хоть однажды перехитрил меня за все годы моего правления?
Исаак не ответил. Алексей знал, что ему нечего ответить. Алексей одолел мятежников из числа своего народа, турок, печенегов и норман; он даже преподал урок западным варварам, которые называли себя крестоносцами и забрал у них для ромеев большую часть земель, которые они отвоевали у сельджуков в Анатолии. Возможно, кто-то у бесконечной Реки и превосходил его хитростью, но он сомневался.
И словно прочитав эту хвастливую мысль в его уме, Исаак заметил:
— Тем не менее, будь осторожен. Шайтаунский басилевс не дурак.
— И это истинно. Хотя, он не именует себя Императором. Он не франк, но пользуется одним из их титулов, и называет себя мэром.
— Хотел бы я знать, почему, — протянул Исаак.
— А кто знает, почему послерожденные ведут себя так, а не иначе? — ответил Алексей. — Их обычаи еще непонятней, чем обычаи франков, и ты знаешь, каково мне об этом говорить.
Никаких франков не оказалось поблизости от них у Реки, за что Алексей благодарил Бога.
Немытые невежественные, дурнопахнущие грубые дикари, которые имели любезное обыкновение убивать любого, кто оказывался у них на пути. Император потер голый подбородок.
— Так о чем шла речь? А, да, о послерожденных из Шайтауна. Ты знаешь, они выбрали своего мэра не за храбрость, не по рождению и не в силу каких-то разумных причин. Нет, они велели всем, кто желал ими править, произносить речи, а затем выбирали из них одного, поднимая руки, мужчины и женщины, все вместе. Демократия. Так они это называют. Если ты спросишь меня, я скажу, что это чушь.
— Демократия, — Исаак сплюнул в грязь. На том греческом, на котором беседовали два Комнина, это слово означало «власть толпы». Как указывал Алексей, это казалось бредовым способом управлять государством, но Шайтаун процветал. Исаак добавил:
— Тебе действительно нужно отправиться туда самому?
— А кого бы ты предложил послать? — отпарировал Алексей. — Единственные двое, кому я доверил бы такое дело — ты и Михаил Палеолог. Если я вытащу Михаила из города борну, Муса, несомненно, догадается, какова моя цель. А ты, брат мой, лучше как солдат, нежели как посол. Не хочу проявлять к тебе неуважения, но, если ты станешь иметь дело с их мэром, он тебя проглотит, а твоими косточками почистит зубы.
Поскольку это было правдой, Исаак только и мог, что с укором взглянуть на брата. Он сказал:
— Как ты хотя бы предполагаешь добраться до Шайтауна? Ты отпустил Идриса Алому, и черные мусульмане вот-вот узнают, какие предстоят неприятности. И Муса ар-Рахман тоже не дурак. Он будет ждать, что ты попытаешься ударить его в спину подобным образом. Будь я на его месте я держал бы на Реке плоты день и ночь. Ты хочешь, чтобы тебя выудили и стали пытать, затем дали время выздороветь, а затем снова подвергли пыткам — и так до конца твоих дней, год за годом?
— Хочу ли я этого? Конечно, нет. Но мне нужно попасть в Шайтаун, и не думаю, что я мог бы сойти за истинного подданного Мусы, чтобы пробираться через его владения. — Алексей рассмеялся.
Исаак тоже, хотя больше в тон брату, нежели веселясь. Черные из племени Мусы ар-Рахмана составляли около двух третей народа борну. Большинство остальных были невысокими, золотокожими, плосколицыми и узкоглазыми. Надежды, что Алексей успешно сойдет за представителя тех или других, в сущности, не было.
— Отлично. Значит, придется плыть по Реке, но мне это тоже не нравится, — сказал Исаак.
Алексей рассмеялся.
— Вот ты каков, кесарь византийского басилевса; если я пропаду, ты станешь императором. И все- таки, ты предупреждаешь меня. Что ты за брат, а? — Он знал, каков ответ: верный брат. Верный брат, особенно среди изменников-ромееев, дороже рубина. Это Алексей тоже знал. Он с искренней теплотой хлопнул Исаака по спине.
— Между прочим, у меня есть мысль…
Буря улеглась незадолго до зари. Река бежала меж берегов, вздувшаяся и колышущаяся. По течению плыл всякий мусор: стволы деревьев, стебли бамбука, обломки разрушенных хижин, разметанных
