долго находится в воде, но охотно выносил и усталость, и холод ради выигрыша, который могло ему дать путешествие.
Борну, как ему представилось, укрепили свою границу с Шайтауном еще основательней, чем границу с Новым Константинополем. Палисад из бамбука и дерева бежал от Реки к непроходимым горам, ограничивавшим с суши каждую область.
Вскоре после того, как Алексей миновал палисад, он оторвался от тиса и стал грести к берегу.
Бамбуковую трубочку он сохранил: кто мог бы предвидеть, когда она опять ему пригодится.
Он с всплеском выбрался на берег. Часовые Шайтауна были бдительны: едва он успел вылезти из воды, как кто-то окликнул его:
— Эй! Кто ты и какого дьявола тут делаешь? Это он разобрать сумел, хотя очень мало понимал на их языке. Жители владений Мэра называли свой язык английским, но он едва ли напоминал язык, которому император научился у англов и саксов из своей Варяжской Гвардии — тех, что покинули Англию после того, как ее прибрал к рукам Вильгельм Завоеватель. Алексей, которому довелось иметь дело с Робером Гискаром и его сыном Богемуном, тоже не жаловал норманнов.
Он ответил на диалекте послерожденных англов, как можно старательнее:
— Я Алексей Комнин, басилевс Нового Константинополя. Я хочу видеть вашего Мэра.
— Что такое? — Последовало резкое восклицание; ничего для Алексея не значащее. — Проклятие! Возможно, это ты и есть. — И часовой закричал громче. — Эй, Фред, Лу, сюда! И пусть один встанет здесь вместо меня, ладно? Этот тип говорит, что он Алексей с верховьев, и что он хочет видеть мэра Далея. Мне надо отвести его к Йвочести.
Подошел то ли Фред, то ли Лу. Кто бы он ни был, он нес факел.
— Ага, это Алексей, порядок… Я его уже однажды видел. Лады, Пит, ты его обнаружил, тебе его, стало быть, и вести. Будет проситься к нам, это наверняка.
Алексей уловил смысл сказанного только отчасти, но понял, что Пит препроводит его к мэру. И пошел в ногу с шайтаунским часовым. Всю дорогу до обиталища мэра Далея Пит забрасывал его вопросами. Почему ему нужно видеть мэра? Имеет это отношение к борну? Если нет, то о чем пойдет речь? Алексей счел бы такое любопытство несносным в одной из своих подданных. Но обитатели Шайтауна слыли равно привыкшими вольно говорить со своими вышестоящими и любителями до невозможности совать повсюду нос. Алексей нашел благоразумным прикинуться, будто владеет английским хуже, чем на самом деле.
Мэр обитал во дворце недурных размеров. Алексей счел явной причудой такое изобилие окон, выходящих на улицу. В Новом Константинополе, как и в утраченной имперской столице, принято было строить дома с окнами, выходящими во внутренний двор. Но дворец окружало достаточно стражей, чтобы воровство было легким делом.
Пит переговорил с часовым у дверей, слишком быстро, чтобы Алексей что-то понял. Затем обернулся и сказал:
— Ты не прочь подождать, пока встанет солнышко? Не стоит будить Йвочесть среди ночи.
Алексей поразмыслил и решил закатить скандал. Он выругался по-гречески, а затем завопил по- английски во всю глотку:
— Я басилевс, чтоб вам провалиться! Вы заставляете меня ждать, как будто я торговец рыбой! — Если мэр до сих пор спал, то теперь уж точно проснулся…
Выслушав еще кое-что в том же роде, часовой ушел внутрь. Мэр Далей появился несколько минут спустя в сопровождении худого рыжеволосого мужчины с костяным крестом на кожаном ремешке вокруг шеи. Далей прогремел что-то на своем искореженном английском. Худой мужчина сказал на латыни, которую Алексей понимал:
— Я отец Бойл, переводчик Йвочести. Он спрашивает, что это за дело такое, которое не может подождать до утра.
— Я настолько же правитель, насколько и он, и я здесь, — ответил Алексей. — Так и скажи ему.
«К тому же он выскочка, а я басилевс ромеев», — подумал он, но вслух не произнес. Далей заговорил снова:
— Отлично. Давайте приступим к делу.
Алексей махнул рукой на священника-переводчика: это он и сам понял. Он изучал Йвочесть. Как и любой другой житель Мира Реки, мэр Ричард Дж. Далей был физически совершенен и в расцвете молодости. Это не прибавляло ему красоты; он смахивал на борца-профессионала. Но глаза… Может, с ними сыграл шутку свет факелов, но Алексей так не думал. В этих холодных серых глазах содержалось нечто большее, чем юношеский опыт. Алексей поспорил бы, что Йвочесть прожил долгую жизнь и совершил немало тайного и хитрого. Исаак утверждал, что у самого у него такой взгляд, неудивительно, что басилевс узнал его.
Вслух он произнес:
— Мы скоро собираемся сражаться с борну. Мы хотим, чтобы вы к нам примкнули. Вместе мы сможем сокрушить черных неверных, завладеть их граалями и умножить богатства равно Шайтауна и Нового Константинополя. Это достаточно заманчиво звучит, чтобы так рано вызвать тебя из постели, мэр?
Далей не говорил на латыни, ему пришлось подождать, пока отец Бойл не переведет. Даже после того, как священник умолк, лицо мэра не переменилось. «Да, хорош», — подумал Алексей с невольным восхищением. Далей ответил:
— Может быть. Смотря, когда вы начнете войну, и что она даст нам. У меня нет лишних людей, чтобы бросать кого-то в Экспресс Самоубийств.
Эта Via Suicida странно прозвучала на латыни, но Алексей понял: Далей не хочет, чтобы верные ему люди погибли и воскресли далеко-далеко ниже по Реке. Алексей тоже не хотел терять своих сподвижников. Он сказал:
— Вот почему я предлагаю союз. Вместе мы возьмем в клещи и превзойдем численно людей борну. Наши потери будут невелики.
— Да, это может удаться, — согласился Далей. — Я тоже не против увидеть, как наши ленивые черные соседи работают на живых, а не лежат на траве, опустошив свои граали, словно они в раю благосостояния. Да. Это заманчиво. Говори дальше.
Даже после того, как священник перевел до конца, Алексей не все понял. Особенно сбил его с толку «рай благосостояния». Похоже было также, что мэр Далей презирает людей борну только за то, что они черные. Это смутило Алексея. Не их вина, что у них черная кожа. Но они, наделенные свободной волей, выбрали ложную веру — Ислам — и однажды (он продолжал верить в это, несмотря на воскрешение в Мире Реки) поплатятся муками Ада за свою ошибку. Однако, разница во взглядах с мэром ничего не значила. Он сказал:
— Итак, мы союзники? Не назначить ли нам день, когда решится судьба черных неверных? — Если Йвочесть не любит борну из-за цвета, кожи, Алексей напомнит ему об этом.
— Не все так просто, — ответил мэр Далей. — Хорошо одно: черные не позволяют нам столкнуться друг с другом. Когда мы станем соседями, нам придется постоянно следить друг за дружкой.
Муса немало докучает мне, особенно, когда его жеребцы являются и крадут белых женщин, и весьма часто — но это просто докука, если ты все правильно понимаешь. А стать соседями для нас может оказаться откровенно опасно.
Алексей воззрился на Йвочесть с внезапным уважением. Если мэр понимает подобные вещи, он действительно неглуп. Подумав немного, Алексей предложил:
— Давай тогда согласимся с тобой заранее, кто из нас станет распоряжаться каким грейлстоуном борну. Споры, разрешенные до времени, не перерастают позднее в тяжелые ссоры.
Но мэр Далей покачал головой.
— Этого недостаточно. Я слыхал, что ты большой проныра, и теперь я это вижу. Так что рано или поздно Шайтаун и Новый Константинополь станут воевать. Мы оба не против отхватить как можно больше, такова наша природа. Я прав или нет?
— Думаю, ты прав, — признал Алексей. Он именно так понимал положение, но намеревался помалкивать. Повадка Йвочести была иной, прямой до грубости. Басилевс спросил:
— Как ты полагаешь выйти из затруднений?
— А вот как, — ответил Далей. — Большая война равно нанесла бы ущерб твоей стране и моей, и, кто
