гражданство и мое римское имя, я все-таки где-то другой. Человек, в крови которого запечатлена память о Карфагене.
— У тебя есть другое имя?
До сих пор это не приходило Катону на ум.
— А как же иначе? — буркнул Макрон. — Каждый, получающий римское гражданство, получает вместе с ним и римское имя. Но ведь раньше-то его как-то звали.
— И как же тебя звали до того, как ты стал Нисом?
— Мое полное Марк Кассий Нис. — Великан улыбнулся Катону. — Под этим именем меня знают в армии, и именно оно занесено во все списки. Послужной, врачебный и любые другие. Но до того как стать римлянином, я звался Гисго из рода Барка.
Брови Катона поднялись, а по затылку пробежал холодок. Некоторое время он молча таращился на хирурга и лишь потом решился спросить:
— Родственник?
— Прямой потомок.
— Понятно, — пробормотал Катон, все еще пытаясь переварить услышанное. — Интересно.
Макрон подбросил еще полено в костер и разрушил чары:
— Может, объяснишь мне, что тут, на хрен, интересного? Имя как имя, хотя и чудное.
Прежде чем Катон успел что-то сказать, их прервали. Из темноты появился трибун Вителлий, чей сверкающий панцирь весело заиграл, отражая пляску огня.
— Есть среди вас лекарь Нис?
Нис и Макрон вскочили на ноги и вытянулись в струну перед старшим по званию. Катон тоже поднялся, но не так прытко и морщась от болезненного усилия.
— Это я, командир.
— Тогда пойдем со мной. У меня рана, которую нужно осмотреть и обработать.
Не говоря больше ни слова, трибун повернулся и зашагал прочь. Лекарю не осталось ничего другого, как выплеснуть остатки похлебки, вытереть о траву ложку и, снова прицепив обеденные принадлежности к поясу, поспешить следом за ним.
Катон устало опустился на землю. Макрон проводил Ниса взглядом. Когда тот скрылся за рядами палаток, он задумчиво произнес:
— Странный малый этот хирург. Не знаю, что о нем и думать. Ладно, тут без доброй чаши не разобраться. Посмотрим, как мы поладим после нескольких выпивок.
— Если он вообще пьет, — сказал Катон.
— А?
— На Востоке есть религии, которые запрещают это.
— Какого хрена они хотят добиться, отказываясь от вина? Каким богам может быть угодна этакая блажь?
Катон пожал плечами. Для теологической дискуссии он чувствовал себя слишком усталым.
— Кстати, что такого особенного в его имени?
Катон воззрился на Макрона с недоумением.
— Ты же сам слышал, он из рода Барка!
— Ну, слышал, — с нажимом сказал Макрон. — И что с того?
— Командир, имя Ганнибал Барка тебе о чем-нибудь говорит?
Макрон помолчал.
— Тот самый.
Макрон присел на корточки у костра и присвистнул.
— Что ж, может быть, отчасти это объясняет его отношение к Риму. Но, с другой стороны… это ж надо! Кто мог бы подумать, что потомок Ганнибала будет служить в римской армии?
Центурион рассмеялся.
— Да, — тихо отозвался Катон. — Кто мог бы подумать?
ГЛАВА 28
Работы по укреплению плацдарма продолжались и на рассвете. Легкий туман поднявшись над рекой, окутал ряды палаток Второго легиона сырой, промозглой прохладой. В бледном свечении восходящего солнца из северных ворот походного лагеря, наспех сооруженного, как только римляне закончили переправу, вышла колонна легионеров. Ибо вскоре ко Второму должна была присоединиться остальная римская армия, и лагерь требовалось расширить с учетом необходимости размещения других легионов и вспомогательных когорт. За временным частоколом Второго легиона инженеры и землемеры наметили контуры огромного прямоугольника. Земляные валы уже успели частично насыпать, а сейчас начатое следовало продолжить — и в ускоренном темпе.
Аккуратно сложив поблизости оружие и щиты, вышедшие на работу легионеры принялись копать ров, используя выбранную из него землю для устройства защитного вала. Потом земля плотно утрамбовывалась и позади вогнанных в вал заостренных бревен укладывался (из бревен потоньше) настил. В то время как одни солдаты не покладая рук трудились, другие в ста шагах впереди и при полном вооружении несли караул на случай появления дикарей. Еще дальше, почти уже неразличимые, маячили конные дозоры. Командир Второго читал «Записки» Цезаря и знал, насколько стремительными могут быть атаки колесниц, а потому счел необходимым позаботиться о том, чтобы у варваров не имелось ни шанса застать врасплох занятых возведением укреплений легионеров. Которые, благодаря отменной выучке, хорошо знали свое дело, так что работа, несмотря на общую утомленность, шла споро. Во всяком случае, выехавшего с инспекцией Веспасиана ход ее удовлетворил, хотя его не отпускала тревога. Мысленно он возвращался к вчерашнему совещанию старших командиров, на котором ему довелось присутствовать вместе с остальными легатами и (вдобавок!) со своим братом Сабином, возглавившим, как оказалось, штаб Плавта.
Авл Плавт похвалил командиров за достигнутые успехи и сообщил, что, по данным разведки, на много миль в глубь заречной территории мало-мальски значительных сил неприятеля нет. Не сумев отстоять речной рубеж, бритты сочли за благо отступить подальше, чтобы вывести из-под удара уцелевшее войско. По убеждению Веспасиана, противника следовало догнать и уничтожить, во-первых, пока он рассеян и деморализован поражением, а во-вторых, пока Каратак не успел перегруппироваться и получить подмогу со стороны тех племен, которые ранее выжидали, но постепенно начали понимать, что высадившиеся где-то на юге острова римские легионы представляют теперь и для них весьма нешуточную угрозу. Любая задержка римской армии была туземцам лишь на руку. Хотя в первые недели кампании римлянам, развивавшим стремительное наступление, удавалось собирать урожаи на территориях, занимаемых ими, бритты быстро сообразили, насколько важно не давать захватчикам прибирать к рукам плоды, порождаемые их землей.
Теперь авангард римской армии двигался мимо обугленных остовов риг и амбаров, среди черных, выжженных напрочь полей, на которых некогда колосилась пшеница. Снабжение легионов полностью стало зависеть от поставок провизии в порт Рутупий, откуда длинные обозы запряженных быками провиантских подвод тащились следом за легионами, уходившими все дальше и дальше. Когда условия позволяли, запасы провизии переправлялись вдоль побережья на плоскодонных транспортах, сопровождаемых военными кораблями курсировавшего в проливе военного флота. Было очевидно, что зализавшие раны бритты, используя свою маневренность и знание местности, непременно сосредоточатся на пресечении каналов снабжения римского войска, а значит, продвижение римлян в глубь острова будет еще более затруднено. Поэтому имело смысл разгромить бриттов сейчас, пока они еще не оправились от своих поражений у рек Мидуэй и Тамесис.
Командующий кивком дал понять, что находит доводы Веспасиана убедительными, однако мысленно покривился. Что тут поделаешь, когда он и сам не располагает достаточной свободой действий, ибо должен
