— Катон? В чем дело?
— Б… е… л… — произносил юноша по мере того, как знаки, начертанные на ткани, подверстывались друг к другу, — л… о… н… и… й. Беллоний.
Беллоний. Катон нахмурился, потом вспомнил вождей племен, которые были официально представлены Клавдию в начале утренней церемонии. Вскочив, он огляделся по сторонам и бросился к тянувшейся вдоль линии скамей ограде. Лавиния изумленно смотрела ему вслед. Быстро размотав повязку с руки, Катон начал осторожно наматывать ее на горизонтальную жердь, приглаживая и выравнивая по мере того, как читал послание дальше.
— Катон? Что ты делаешь?
— Спасаю жизнь императору! — возбужденно ответил он, продолжая процесс. — Помоги!
Лавиния наблюдала за Катоном со смесью недоумения и раздражения. Потом, встряхнув головой, пригнулась и принялась ему помогать, наматывая повязку дальше. Выравнивая ее, чтобы знаки складывались в слова, девушка, опережая того, кому помогала, читала написанное и хмурилась, гадая, что тут могло привести Катона в такое возбуждение. И тут ей на глаза попалось римское имя.
— О нет! — выдохнула девушка.
— Что такое?
— Ничего, — ответила Лавиния, хотя ей не удалось скрыть дрожь в голосе.
Катон отстранил ее и склонился над текстом, но прежде, чем успел отыскать так встревожившее девушку место, почувствовал движение и, вскинув голову, увидел, что она замахивается на него поднятым с земли большим круглым камнем.
Наклониться и подставить руку он не успел. Удар по голове вызвал ослепительную белую вспышку, сменившуюся кромешной тьмой беспамятства.
— Эй, парень!
Катон смутно осознал, что кто-то трясет его, причем весьма бесцеремонно. Тьма медленно превращалась в молочное размазанное пятно, голова казалась деревянной, однако сознание медленно возвращалось. Он застонал.
— Катон! Очнись!
Юноша открыл глаза, но ему потребовалось время, чтобы зрение сфокусировалось и он смог различить знакомые грубые черты склонившегося над ним центуриона Макрона, который, подхватив оптиона под мышки, переместил его в сидячее положение.
— Ох!
Катон поднял руку, прикоснулся к своей голове и нащупал шишку размером с небольшое яйцо.
— Что за хрень с тобой приключилась?
— Точно не знаю, — пробормотал Катон, перед глазами которого все еще стояла туманная пелена. Потом, однако, зрение прояснилось, а вместе с ним восстановилась и память. — Лавиния! Она забрала повязку!
— Повязку? О чем это ты?
— Ту повязку, которую я снял с тела Ниса. Она забрала ее!
— Она треснула тебя по башке, чтобы забрать повязку, снятую тобой с мертвеца? — Макрон воззрился на своего оптиона с еще более сочувственным выражением. — Да, парень, видать, тебе досталось даже сильнее, чем я думал. Надо отвести тебя в лазарет.
— Нет! — Катон попытался встать на ноги, но голова у него закружилась и ему пришлось тяжело опуститься на землю. — Там на повязке надпись. Послание. Скитала.
— Ски… чего?
— Скитала, командир. Греческий способ шифрованного письма. Наматываешь наискось рулон полотна вокруг палки и пишешь на нем свое послание. Когда тряпица развернута, все написанное на ней кажется просто бессмысленным набором знаков.
— Понятно, — кивнул Макрон. — Как раз в духе греков, этих хреновых умников. Ну и что там было, в этом твоем послании?
— Детали, касающиеся заговора с целью убить императора.
— Понятно. И Лавиния, значит, съездила тебя по черепушке, чтобы стащить эту писульку?
— Так точно, командир.
— Вот незадача.
— Командир! — вскричал Катон, сообразив, что центуриону все это кажется бредом. — Клянусь тебе всем, что я есть, и всем, во что я верю, на той повязке было послание! Наверняка от самого Каратака. Там говорилось, что императора должен убить человек по имени Беллоний и что случиться это должно на пиру в честь победы. А еще сказано, что для этого, после того как Беллоний будет обыскан телохранителями Клавдия, кто-то передаст ему нож.
— Кто?
— Тот, кому адресовано это послание.
— А кому, ты не знаешь?
— Я не успел его дочитать, — с отчаянием сказал Катон. — Лавиния мне помешала.
Макрон смотрел на него исподлобья, словно пытаясь понять, не хитрая ли это подначка.
— Командир, поверь мне. Это правда. Я хоть когда-нибудь тебе лгал? Было такое?
— А разве нет? Кто сбрехнул насчет того, что умеет плавать?
— Командир, но это же совсем другое дело!
— Послушай, Катон, — смягчился Макрон, — ты сам должен понимать, что такими вещами не шутят. Так и быть, я приму твои слова на веру, но если потом все окажется враками, вот тебе мое слово — у тебя ни одной целой косточки не останется! Понял?
Катон кивнул.
— Вот и хорошо, по-моему, это честное условие. А теперь скажи, куда, по-твоему, могла отправиться эта девица?
— К Вителлию, куда же еще. И я вот что тебе скажу — наверняка в письме шла речь именно о нем. Бьюсь об заклад, это он строит козни в сговоре с бриттами.
— Да, — вздохнул Макрон, — когда дело касается Вителлия, можно поверить во что угодно. Чуть зазеваешься — и получишь меч между лопаток. Ладно, давай поищем твою Лавинию.
Они вернулись на территорию, отведенную Второму легиону, и поспешили к палаткам трибунов. Шатер Вителлия был самым ближним к штабу, и под его навесом, опираясь на копья, стояли двое положенных ему по рангу караульных. Когда Катон и его центурион приблизились к ним, Макрон добродушно улыбнулся и поднял руку в приветствии.
— Все в порядке, парни?
Они настороженно кивнули.
— Трибун на месте?
— Да, командир.
— Скажите ему, что к нему пришли гости.
— Прости, командир, мы не можем. Он развлекается и велел его не беспокоить.
— Понятно. Развлекается. — Макрон подмигнул. — А случайно не с темноволосой ли малышкой?
Стражи быстро переглянулись.
— Вроде бы.
Катону стало не по себе. Мысль о том, что Лавиния здесь, совсем рядом, и с ней кто-то развлекается, была для него совершенно невыносимой.
Охваченный внезапным порывом ярости, он бросился к входу.
— Лавиния! Выходи!
Один из стражей, обученный мгновенно реагировать на любую угрозу для охраняемого им лица, стремительно выставил перед собой древко копья, причем так, что оно оказалось между ног у нарушителя уставного порядка, и юноша, зацепившись за него голенью, полетел на землю. Он еще не успел отреагировать, а стражник уже перевернул свое оружие, наконечник которого теперь целил в горло неосторожному оптиону.
