Катон невольно, хотя и с большой неохотой отдал врагу дань восхищения, потом повернулся к Тинкоммию и сказал по-латыни:
— Уходи отсюда! Возвращайся в Каллеву, чем быстрее, тем лучше. Нам тут долго не продержаться.
— Нет, — возразил Тинкоммий. — Ни за что. Я останусь здесь.
— Нет, ты вернешься.
Тинкоммий покачал головой, и Катон обернулся к трибуну:
— Командир, разберись с ним! Уговори или уведи.
Квинтилл поспешно кивнул и потянулся, чтобы взять наследника Верики за руку, но Тинкоммий снова покачал головой, отступил на шаг и обнажил меч.
— Быстрее, глупец! — крикнул Квинтилл. — Нынче не время для героизма. Слышал центуриона? Дай же мне руку!
— Нет!
На миг все трое замерли, сердито глядя друг на друга. Затем трибун махнул рукой и взялся за поводья.
— Ладно. Ты сам сделал свой выбор. Центурион, держись. Я еду за помощью.
— За помощью?
Катон сердито повернулся к трибуну, но Квинтилл, не обращая уже на него никакого внимания, торопливо развернул коня, ударил пятками в его бока и умчался назад в Каллеву, предоставив центуриону изумленно смотреть ему вслед, скрежеща зубами от гнева.
— За помощью? За какой?
— Он что, на хрен, не понимает, что у нас каждый человек на счету? — фыркнул Фигул.
Прежде чем Катон успел что-то сказать, слева взревели боевые рога — на что тут же откликнулись рога справа. С торжествующим ревом дуротриги ринулись с двух сторон вниз по склонам к ровным шеренгам Волков и Вепрей. Оглянувшись, Катон увидел, что некоторые из его бойцов непроизвольно попятились. Их следовало срочно привести в чувство, иначе строй будет смят.
— Держать позицию! — рявкнул он на ближайшего, подавшегося назад солдата, и тот с виноватым видом вернулся на место. Затем Катон приложил ладони ко рту: — Копья — готовь!
Вторая шеренга строя отступила на шаг, в то время как бойцы первой шеренги перехватили древки и приняли стойку, изготовившись метнуть копья в гущу устремляющихся к ним врагов. Катон бросил взгляд налево, затем посмотрел на долину. Отряд дуротригов, за каким поначалу гнались атребаты, уже подбегал к воинам Верики и, соответственно, первым должен был и напасть.
— Первая, Вторая, Третья центурии — бросай!
С общим напряженным выдохом бойцы метнули копья. Бросок, как отметил Катон, получился не очень-то слаженным, до легионеров малотренированным кельтам было еще далеко, однако он все равно привел к желаемому результату. Темные древки взвились в воздух, пошли по дуге и обрушились на дуротригов. Те инстинктивно пытались укрыться, но тщетно. Легкие варварские щиты, которые, кстати, не у всех и имелись, стальные наконечники пробивали насквозь, не говоря уж о человеческой плоти. Копья ложились так густо, что, когда смертоносный град прекратился, лишь половина из атакующих продолжала нестись к Волкам, оставив в высокой траве за собой убитых и раненых соплеменников. Справиться с уцелевшими не составляло большого труда, и Катон временно переключил внимание на куда более многочисленную толпу, катившуюся вниз по склону к трем остальным его центуриям.
— Копья… — От нервного напряжения голос Катона чуть не сорвался. — Бросай!
Передние ряды дуротригов смешались: одни варвары попадали наземь, сраженные копьями, другие — споткнувшись на бегу об их тела. Однако остальные, перепрыгнув или обежав мертвых и раненых сотоварищей, по-прежнему рвались к стене из овальных щитов.
— Мечи — к бою! — выкрикнул Катон и потянул из ножен клинок.
Рубчатая рукоять из слоновой кости удобно легла в ладонь, и он продвинулся во вторую шеренгу центурии Фигула.
— Поднять щиты! Держать строй!
Град метательных копий сделал свое дело, проредив передние ряды атакующих. Первая волна дуротригов в попытке прорвать линию вражеской обороны моментально полегла под колющими ударами коротких мечей, однако когда со стеной атребатов с разбегу, всей плотной массой сшиблись основные силы противника, когорта не выдержала, дрогнула и подалась назад. Катон оказался перед могучим бриттом, который с искаженным яростью лицом бросился на него, занеся меч для смертельного удара. Но такой возможности молодой центурион ему не предоставил: он поднырнул под вражеский клинок и вогнал собственный противнику в горло. Поток чужой жаркой крови обдал юноше руку, враг рухнул на колени, пытаясь зажать ладонями страшную рану, но центуриону уже было не до него: следующим его противником стал седовласый варвар с копьем в руках.
Старый воин сделал обманный выпад, а когда Катон попытался отбить его, изменил направление удара, и копье проскочило под клинком римлянина, уже почти входя ему в грудь. Только стремительный уклон в сторону спас центуриона, но даже пришедшийся вскользь удар развернул его и вышиб воздух из легких. Пожилой кельт быстро отдернул копье, чтобы ударить еще раз, но получил ребром щита в висок и рухнул замертво.
— Командир! — крикнул Фигул, рискнувший бросить взгляд на своего центуриона. — Ты ранен?
— Нет! — выдохнул в ответ Катон, подбирая щит одного из бойцов, упавшего мертвым к его ногам после того, как удар топора раскроил надвое его шлем вместе с черепом.
Подняв щит, юноша огляделся по сторонам и увидел, что фронт когорты Волков распался. На многих его участках началась беспорядочная свалка, переходящая в общую мешанину разящих копий, топоров и мечей. Его слух теперь полнился глухим стуком клинков, обрушивавшихся на щиты, лязгом металла, криками и воплями умирающих. Катон попятился и оглянулся. Люди Макрона тоже не выдержали яростного натиска дуротригов, и если на фланге все еще шла отчаянная резня, то три центральные центурии Вепрей, принявшие на себя основную тяжесть первого удара, не удержав строя, рассыпались, и теперь их бойцы, побросав оружие, с криками бежали назад, надеясь укрыться за стенами Каллевы.
— О нет…
Неожиданный крик Фигула спас Катона: он обернулся как раз в тот миг, чтобы увидеть воздетый над ним топор и успеть пригнуться: лезвие просвистело над его головой, срезав со шлема красный султан из конского волоса. Ответная отмашка мечом разрубила врагу коленную чашечку, навсегда лишив того возможности с кем-либо и когда-либо сражаться. Катон это понял, когда упавший противник попробовал встать.
— Командир упал! — послышался рядом громкий испуганный крик. — Центурион убит!
— Нет! — рявкнул Катон.
Но было поздно. Крик подхватили со всех сторон, и остатки когорты дрогнули. Катон и Фигул еще стояли, щит к щиту, мечи наготове, однако дуротриги уже к ним не подступались, обрушиваясь всей мощью на тех, кто поворачивался, подставляя им спину в попытке спастись от резни. Это был опрометчивый шаг, худший из всего, что могли предпринять атребаты, ибо ничто так не делает в битве бойца уязвимым, как бегство. Воин, готовый отразить вражеский натиск, находится в куда большей безопасности, чем тот, кто пускается наутек. Но, увы, первой жертвой паники всегда становится здравый смысл. Бежать без оглядки людей заставляет животный страх, лишающий их рассудка.
— Давай-ка отсюда выбираться, — сказал Катон. — Прикрой меня, парень.
Двое римлян принялись пробиваться в людской толчее к ближнему краю долины. Они держались настороже, но дуротриги пока их не трогали, выискивая добычу полегче. Однако Катон знал, что, как только толпа поредеет, враги обратят на них внимание.
— Фигул.
— Да, командир.
— Надо уносить ноги. По моей команде бросай щит и беги за мной. Но меча не бросай. Ни в коем случае. Понял?
— Есть, командир.
Спустя мгновение путь прямо перед ними расчистился, позволив увидеть вдали беспорядочное
