мировым стандартам, чтобы почти в сорок лет, всю жизнь работая, не иметь машины?
«Нет, у меня проблемы с головой», — отвечу я. Но Кристин, живущая не первый год в Москве, ничего не спросила.
— Ты нас узнаешь. Я — довольно высокая шатенка с длинными волосами, и у меня очень красивая дочка.
— Почему ты не сказала, что ты — красивая шатенка? И больше выглядишь как блондинка? — спросила по-русски, улыбаясь, очаровательная Кристин, подходя к нам.
Я пожала плечами и протянула ей руку. Вот потому я, наверно, и одна, что никогда так о себе не говорю и не думаю.
— Ты хорошо говоришь по-русски, — вместо ответа сказала я. — Я не ожидала.
— Да, — сказала Варя. — Лучше, чем некоторые наши мальчики.
Кристин засмеялась, а Варя последовала моему примеру, смело протянула ручку американке. Варька с восхищением разглядывала воротник на короткой кожаной курточке Кристин — из меха неизвестного мне зверька, крашенного в самые разные цвета. Оранжевые, зеленые, ярко-голубые, розовые… Было такое ощущение, что Кристин выглядывает из разноцветной травки. И улыбается хорошей улыбкой женщины, у которой наверняка тоже все в жизни было — и свадьба, и развод, или хотя бы измены. Но она почему-то улыбается — так, словно просто счастлива нас видеть, а я…
Я тоже улыбнулась.
— Это моя дочь прислала мне из Калифорнии, она сама делает такие штуки… — Кристин погладила мех.
— Какой это зверь? — поинтересовалась я.
— Что ты! — замахала руками истинная американка. — Искусственный!
Я пригляделась. Да и кожа-то не кожа, обыкновенная ткань. Но как красиво — произведение прикладного искусства, да и только.
Кристин предложила далеко не ходить:
— Здесь есть через бульвар ресторан «Кафе Пушкинъ», вкусный и стильный!
Я выразительно посмотрела на Варю. Мы как-то раз ужинали с Сашей Виноградовым в этом «стильном кафе-ресторане».
Мы сели на первом этаже, отделанном под старинную аптеку, если подняться выше, там можно отобедать в одном из двух разных залов «библиотеки». Кристин тоже здесь бывала, она сразу заказала себе привычные блюда, а я полистала меню, с ужасом понимая — то, что даже в компании с Сашей показалось мне дорогим, на самом деле просто ненормально дорого. Куриная лапша за тысячу двести рублей… Стараясь, чтобы муки моего нищенского положения никак не отражались на лице, я заказала себе салат, а Варе — горячую шарлотку и мороженое.
За стойкой, вполоборота к нам, стоял человек в плаще, похожем на крылатку. Варя первая обратила на него внимание. Наученная с малолетства тихо сидеть на моих интервью и не встревать, когда я беседую со взрослыми, Варя дождалась, пока мы с Кристин обсудим еще раз название, и спросила:
— Мам, а почему он не снимает плащ?
— Не знаю, дочка.
Мужчина повернулся, и мы увидели, что под распахнутым плащом у него и соответствующая одежда — белая блуза с пышным воротником, подвязанным лиловым платком.
— Дочка, это, кажется, костюм такой. Он здесь работает. Только непонятно кем…
Мужчина посмотрел на нас, и я поняла, что знаю его и очень хорошо. Это был дядя Стасик, Станислав Игоревич, мой преподаватель марксизма-ленинизма с журфака. Мы-то звали его Стасиком, а «дядей» стали называть после того, как однажды на экзамен одна наша студентка, тоже Лена, пришла с пятилетней дочкой, которую не с кем было оставить. Я не знаю, Лена ли подговорила дочку, или она сама сообразила, но девочка постучалась в аудиторию, где несчастная мама в четвертый раз сдавала упертому Стасику экзамен, и сказала:
— Дядя Стасик, поставьте, пожалуйста, маме четверку, а то она меня убьет. Это я ей не даю заниматься. У меня уши болят.
Лена поднялась с места, вся красная от ярости, замахала на дочку и беззвучно закричала. По губам можно было понять, что именно она кричала. Бедная девочка мгновенно заплакала, а Лена еще и страшно замахала на нее руками, не сходя при этом с места. Стасик неожиданно рассмеялся и позвал девочку:
— Заходи, заходи!
Но она, пятясь, закрыла за собой дверь.
Стасик позвал Лену отвечать, хотя я точно видела, что она еще ничего не списала.
— Идите, Коростылева, идите, поговорим!
Он долго мучил ее, красивая тонконогая Лена Коростылева плохо училась по всем предметам, а уж философию марксизма-ленинизма сдать могла только чудом. Но дядя Стасик поставил ей четверку и спросил:
— А кто папа вашей очаровательной девочки?
— Хрен в пальто! — ответила счастливая Ленка. — Чтоб я сейчас тут за четверку давилась, если б какой папа был! Всё! Живем! Стипуха в кармане!
Это был последний экзамен, остальные Ленка благополучно списала на четверки. И сейчас надо было соответственно получить не ниже четверки, чтобы следующие полгода Ленке платили стипендию ни за что — просто за то, что Ленка ходит иногда на лекции и семинары, несмотря на тяготы своей личной жизни.
Именно дядя Стасик стоял сейчас напротив нас в ресторане и смотрел на меня, тоже, видимо, вспоминая. Я извинилась перед Кристин и пошла к нему.
Уже приблизившись, когда разворачиваться было поздно, я поняла, что, наверно, не надо было этого делать. Мне стало ужасно неловко, и я сделала вид, что рассматриваю бутылки над стойкой. Я отвернулась и чуть отошла в сторону, намереваясь потихоньку вернуться к своему столику, а дядя Стасик слегка поклонился и дотронулся до моего локтя:
— Здравствуйте, Лена… м-м… Воскобойникова, так ведь? Я вас узнал. Не смущайтесь.
— Здравствуйте, Станислав Игоревич… Смотрите, вон моя дочка сидит.
— Красивая… А я вот видите, работаю здесь… — он улыбнулся, — аптекарем…
Я не могла удержать естественного любопытства, раз уж он сам сказал.
— И… что вам приходится делать?
— Носить костюм, разговаривать с посетителями, создавать антураж… Простите, — он увидел, как кто-то из сидящих за столиками помахал ему рукой. — Я еще подойду к вам. Приятного вечера!
Мне было страшно неловко, я кляла себя за журналистское нахальство. Вернувшись к столику, я услышала, как говорит Варя:
— Потому что все ему сказали: «Она тебе — не пара!»
— Вы о ком?
— Это обсуждение сказки «Дюймовочка», — ответила мне Кристин. — Перебираем все ее женихи. Сначала был жаб, да, правильно? Так сказать надо? Жаб, потом жук, еще старый крот и…
— Эльфов! — радостно воскликнула Варя.
Она как запомнила в три года, что в конце Дюймовочку встречает король эльфов, так и считала, что «эльфов» — это фамилия, вроде Петров, Иванов.
С большим энтузиазмом Кристин поддержала мою идею о многосерийном фильме для детей с участием кукольного Гнома.
— Тебе надо искать деньги, — решительно заявила американка.
— А я думала — надо найти продюсера, которому понравится сценарий…
— Это само собой. Но если бы ты нашла деньги, даже только часть, ты бы могла по-другому разговаривать с теми, кто будет делать фильм. Поверь мне, я знаю это очень хорошо. У меня есть опыт.
Я мгновенно представила себя, с растущим животом, в роли просительницы и покачала головой.
— Клянчить…
