Волк с Уолл-стрит

А голосок у нее ничего, приятный. Интересно, понравилась бы она Гвинн? Правда, уверенно говорить, что она будет хорошей матерью для моих детей, было пока рановато.

– Тебе нравится кваалюд? – осведомился я.

Девица пожала обнаженными плечами.

– Без понятия… никогда не пробовала. А что от него чувствуешь?

Хмм… какая невинность, подумал я. Прямо не терпится дать ей попробовать.

– А как насчет кокса? Пробовала?

– О да, кокс я люблю. А у тебя есть?

– Да, – с довольным видом закивал я. – Целая куча!

– Ну, что ж, тогда пошли, – она потянула меня за руку. – Только не называй меня Блазэ, хорошо? Для тебя я Дженни.

– Ладно, Дженни, – улыбнулся я, еще раз окинув оценивающим взглядом свою будущую жену. И скрестил пальцы на удачу. – Кстати, ты любишь детей?

Девица широко улыбнулась.

– Да, люблю. Мечтаю, что когда-нибудь у меня будет целая орава ребятишек. А что?

– Да ничего, – буркнул я, не сводя глаз с будущей миссис Белфорт. – Так, просто.

Ах, Дженни! Мой собственный антидот против предательницы Герцогини! Кому нужен Олд-Бруквилл, когда есть Дженни? Оставалось только перевезти во Флориду Чэндлер с Картером. Гвинн и Джанет тоже наверняка захотят перебраться сюда. А Герцогиня может навещать их раз в год – по специальному разрешению суда. Так будет справедливо.

Следующие четыре часа мы с Дженни провели в офисе менеджера, нюхая кокс – в перерывах она танцевала для одного меня, – а заодно и покувыркались немного. Хотя, признаюсь честно, в отношении последнего толку от меня было мало. Зато теперь я окончательно убедился, что из нее выйдет прекрасная мать для моих детей, так что, пока она трудилась, ублажая меня, я, наконец, решился.

– Погоди, Дженни! – остановил я ее. – Передохни немного.

Подняв на меня глаза, она улыбнулась. Опять эта улыбка стриптизерши!

– Что-то не так, милый?

– Нет, нет, – я помотал головой. – Напротив, все отлично. Просто хочу познакомить тебя со своей матерью. Так что прервись ненадолго. – Вытащив из кармана мобильник, я набрал номер моих родителей, который не менялся добрых тридцать пять лет.

Через минуту я услышал в трубке озабоченный голос матери, желавшей знать, что произошло у нас с Надин.

– Нет, нет, ты только не слушай ее, – торопливо перебил я. – Все отлично… Запретительный ордер? Ну и что тут такого? У меня, между прочим, два дома – пусть забирает один, а я буду жить во втором. Дети? Конечно, они останутся со мной. А кто воспитает их лучше, чем я? Ладно, мам, я вообще звоню по другому поводу – просто хотел сказать, что подаю на развод… Как это почему? Да потому, что Надин просто сука, вот почему! И к тому же я познакомился с девушкой… она очень славная…

Я покосился на Дженни. Она так и сияла. Я подмигнул ей.

– Послушай, мам, я хочу, чтобы ты поговорила с моей будущей женой. Она очень милая, красивая и… Где я сейчас? В одном стрип-клубе… Нет, в Майами… Ну чего ты сразу – «стриптизерша»?! Она вовсе не стриптизерша – точнее, она уже не стриптизерша, все это теперь в прошлом. Это я наставил ее на путь истинный, – я снова подмигнул Дженни. – Вообще-то ее зовут Дженни, но ты можешь звать ее Блазэ, если хочешь. Она не обидится – говорю же, она славная. Даю ей трубку, – и я сунул трубку Дженни. – Мою маму зовут Леа, и она очень хорошая. Ты ее полюбишь.

Дженни, пожав плечами, поднесла к уху мобильник.

– Привет, Леа. Это Дженни. Как поживаете? О, я прекрасно, спасибо, что спросили… Да, у него тоже все в порядке… Угу… да, ладно, минутку, – Дженни прикрыла ладонью трубку. – Твоя мать говорит, что хочет поговорить с тобой.

Невероятно! подумал я. Как это грубо со стороны матери – так отфутболивать мою будущую жену! Нажав на отбой, я сунул трубку в карман. Потом широко улыбнулся, откинулся на кушетку и выразительно подвигал бедрами.

Дженни охотно закивала, потом склонилась ко мне и принялась сосать… и тянуть… и сжимать… и снова сосать. Но увы, даже если бы речь шла о спасении собственной жизни, я все равно не смог бы заставить кровь прихлынуть к моим чреслам. Однако моя юная Дженни была не из тех, кто легко сдается, во всяком случае, пока еще остается хоть капля надежды. И ее упорство было вознаграждено – через четверть часа ей удалось-таки нащупать нужную точку, и в следующую минуту мой «петушок» уже затвердел так, что им можно было орехи колоть. Следующее, что я помню, это как безжалостно трахаю ее прямо на дешевенькой кушетке, шепча на ухо, как люблю ее. Она принялась уверять, что тоже любит меня, и мы захихикали. Для нас обоих это был счастливый миг – мы были потрясены, что два одиночества могут так странно встретиться и так глубоко и быстро познать любовь – пусть и в столь убогих обстоятельствах.

Это было потрясающе. В этот момент я готов был поклясться, что Дженни для меня все. А в следующий момент уже желал, чтобы она внезапно растаяла в воздухе. Ужасная тоска вдруг захлестнула меня, подобно океанской волне. Сердце сжалось, потом вдруг ухнуло вниз. Я едва не завыл – мне безумно не хватало Герцогини.

Мне вдруг отчаянно захотелось поговорить с ней. Захотелось услышать, что она любит меня… что она по-прежнему моя. Печально улыбнувшись Дженни, я сказал, что через минуту вернусь – мол, нужно перекинуться парой слов с Дэйвом. Вернувшись в клуб, я отыскал Дэйва и пригрозил, что если он немедленно меня не уведет отсюда, то я, дескать, наложу на себя руки. Он от этого малость прибалдел — ведь ему как раз велено было следить, чтобы я не наделал глупостей, пока все не уляжется. Так что мы удрали, даже не попрощались с Дженни.

Развалившись на заднем сиденье лимузина, мы с Дэйвом ехали к нему домой в Бока Рэйтон. Я уже думал, не перерезать ли мне вены. Я просто разваливался на куски – действие кокса закончилось, и я чувствовал себя как выжатый лимон. Мне было нужно срочно поговорить с Герцогиней. Только она могла мне помочь.

Было около двух ночи. Выхватив у Дэйва мобильник, я набрал свой домашний номер. Ответил мне женский голос… но это была не Герцогиня.

– Кто это? – рявкнул я.

– Донна.

Вот дерьмо! Донна Шлезингер была та еще сучка – проглотит любое дерьмо и не поморщится. Они с Герцогиней были подруги детства, и Донна ревновала ее ко всем на свете еще с той поры, как повзрослела настолько, чтобы осознать всю глубину разделяющей их пропасти.

– Дай трубку моей жене! – грубо сказал я.

– Она не станет сейчас с тобой говорить.

– Твою мать, Донна, – взбесился я, – просто передай ей телефон!

– Говорю же, – взвизгнула в ответ Донна, – она не хочет с тобой говорить!

– Донна, – как можно более спокойно сказал я, – не шути со мной! Предупреждаю, если ты немедленно не передашь ей телефон, то я, мать твою, немедленно сяду в самолет, вернусь в Нью-Йорк и всажу тебе нож в сердце! А покончив с тобой, примусь за твоего мужа – просто равновесия ради! Дай ей трубку, идиотка! – потеряв всякое самообладание, заорал я.

– Сейчас, – пропищала перепуганная Донна.

Я покрутил головой, пытаясь взять себя в руки. Потом покосился на Дэйва.

– Не, я ничего такого на самом деле не имел в виду, – пробормотал я. – Просто хотел припугнуть слегка.

– Знаю, – кивнул Дэйв. – Если честно, я ненавижу Донну не меньше тебя. Но считаю, что лучше дать Надин пару дней – пусть придет в себя. Я звонил Лори —говорит, Надин в шоке.

– А что еще сказала Лори?

– Что Надин не позволит тебе вернуться, если ты не дашь слово, что ляжешь на реабилитацию.

Не успел я ответить, как трубка ожила.