— Синара? — невнятно повторил Мерлин с такой грустью, что сердце девушки сжало сочувствие и жалость.
— Я здесь.
Не зная, что делать, она неловко погладила его по плечу.
Наконец Мерлин полностью очнулся:
— Я, наверное, видел кошмар, — уже бодрее пояснил он. — Прости, если разбудил.
— Кошмар? Видел во сне Феликса? Мерлин покачал головой.
— Нет… — нерешительно, с трудом выдавил он, — отца. Почти каждую ночь вижу, как спасаю его от верной смерти на дне оврага. А иногда меня мучают ужасающие картины сражений: выстрелы, горы трупов…
Синара машинально присела на кровать. Она очень хотела узнать о нем побольше, но Мерлин, казалось, неохотно вспоминал о прошлом. Он зажег свечи на ночном столике, и оба невольно уставились друг на друга. Неожиданно поняв, что муж обнажен до пояса, Синара поспешно отвела глаза, успев, однако, заметить ширину мускулистых плеч, говорившую об огромной силе. Россыпь веснушек покрывала бронзовую кожу, казавшуюся мягкой, как бархат, темные волосы росли на груди и предплечьях. Симметрия и мощь этого мужского тела были невероятно притягательны, и Синара сконфуженно вспыхнула. Кончики черных прядей соблазнительно вились на самой шее, и ей до смерти захотелось их коснуться.
— Почему это тебя волнует, Синара?
Он осмелился погладить светлые локоны, струившиеся по спине, и она вынудила себя оставаться на месте.
— Я… разве это преступление — проникнуться сочувствием… к ближнему своему?
— Совершенно верно. Сегодня ты выглядишь особенно красивой… настолько прелестной, что я с трудом подавляю желание обнять тебя.
Голос Мерлина звучал напряженно, и Синара увидела безнадежное отчаяние в его глазах. Загорелое лицо смертельно побледнело, на лбу выступил пот. Муж казался очень взволнованным, словно кошмар подействовал на него гораздо сильнее, чем показалось сначала. Наклонившись, Синара порывисто коснулась руки Мерлина, и он с силой скомкал в кулаке угол простыни.
— Ты проснулся. Больше кошмары не будут тебя мучить.
— Будут, — бесстрастно, глухо пробормотал Мерлин, стараясь скрыть глубину терзавшей его пытки.
— Кто-то убил моего отца, и до конца дней мне придется жить с этим в душе.
— Как только ты сумеешь узнать правду, скорбь утихнет…
Одеяло соскользнуло с плеч девушки, и охваченная состраданием Синара мгновенно забыла, что прозрачная ночная сорочка ничего не скрывает от лихорадочно блестевших глаз. Только заметив, что его взгляд не отрывается от ее груди, Синара поняла, что осталась полураздетой. Шнуровка на кружевном корсаже разошлась, обнажив верхушки нежных полушарий. Синара попыталась стянуть концы лифа, но его рука остановила ее. Несколько мгновений оба глядели в глаза друг другу, не в состоянии разорвать напряженную связь, соединившую их.
Ладони Мерлина обжигали ее кожу, глаза гипнотизировали. Опьяняющий мужской запах ударил в голову, доводя до головокружения.
Синара почувствовала неожиданную слабость; желание запутаться пальцами в этих непокорных волосах одолевало ее, но девушка, едва дыша, заставляла себя оставаться на месте. Она не должна быть здесь… и все же не находила сил уйти, во всяком случае, пока Мерлин не сумеет взять себя в руки. Неужели он настолько потерял самообладание с той ночи, когда погиб Росс Сеймур?
И, чтобы не броситься в страхе прочь, подальше от мужа, Синара постаралась выкинуть из головы эти бессердечные мысли.
— Ты считаешь меня омерзительным, верно? Мерлин с мрачной душой, Мерлин с неприятными глазами…
— Нет…
— Не лги, — рявкнул он, опустив голову. — Ты совсем не изменилась с четырнадцати лет. Такая же упрямая своевольная недотрога, как тогда.
— Ты плохо знаешь меня, Мерлин. Поверь, меня возмущает это вынужденное замужество, однако я не жалуюсь и намереваюсь начать новую жизнь здесь, в Блек Рейвне. Каприз судьбы свел нас, сделал мужем и женой, но я не позволю разрушить наши судьбы.
— Ты сильная, Синара, и я восхищаюсь тобой.
Полуприкрыв веки, Мерлин откинулся на подушки. Черные глаза за черными ресницами блестели, словно драгоценные камни. Синара ощутила, как возвращаются к мужу силы, как все дальше отходит он от зияющей бездны, как с каждой минутой становится увереннее.
— Ты расскажешь, что видел во сне? Иногда это помогает.
— Возможно, когда-нибудь, — вздохнув, суховато пообещал Мерлин. — Я едва удерживаюсь от вопля, когда думаю об отце. Смерть его — страшная потеря! Я все бы отдал, чтобы вернуть и изменить тот день, когда он погиб. И тоскую по отцу больше, чем могу сказать.
Синара чувствовала, что если протянет руку, то коснется его скорби, окружавшей Мерлина, будто густая, липкая паутина. Она покачала головой, чтобы привести в порядок мысли. Ей следует злиться на него, а не сочувствовать. Но она считала себя обязанной помочь ему избавиться от затруднений. Ее собственные беды казались такими незначительными… пока в памяти не всплыло лицо Брендона.
— Мерлин, наверное, сейчас не время просить у тебя об одолжении, но ты обещал помочь Брендону. С каждым прошедшим днем он все ближе к ужасной развязке Что ты собираешься делать, чтобы помочь ему?
— Я потолковал с поверенным Хоторнов, чтобы решить, как лучше действовать. Возможно, придется дать взятки нужным людям.
Синара поднялась и начала бродить по комнате, скрестив руки на груди:
— Этого недостаточно. Тебе придется отправиться в Лондон… или я поеду одна.
— Сначала я должен узнать, кто ведет дело, и лишь потом принимать меры, — жестко ответил Мерлин. — и ты ни в коем случае не должна вмешиваться в это, не говоря уже о путешествии в Лондон.
Остановившись у кровати, Синара окинула мужа яростным взглядом:
— Нет ничего невозможного. Я понимаю, у тебя нет таких связей, как у Феликса, но ты должен встретиться со всеми чиновниками и попытаться предложить деньги.
— И попасть в тюрьму за подкуп? Нет, я предпочитаю более тонкую игру.
— Но у нас нет времени.
Синара, с трудом скрывая возбуждение, продолжала ходить.
— Ты должен СДЕЛАТЬ что-то — таковы условия нашей сделки.
— А кто будет платить взятки? — уничтожающе осведомился он.
Гордость помешала Синаре ответить «ты», хотя оба знали, что своих денег у нее нет.
— Я могу продать драгоценности, — уклончиво сказала она.
— Героическое намерение, дорогая, — засмеялся Мерлин, — но неосновательное.
И, похлопав по матрасу, предложил:
— Садись, пока не протерла туфли до дыр. Но Синара упрямилась по-прежнему, пытаясь найти способ облегчить положение брата.
— Твоя преданность весьма похвальна, Синара. Брендон просто глупец, что позволил вовлечь семью в этот скандал.
— Мир полон дураков, — бросила она и сжалась, почувствовав, что Мерлин схватил ее за руку. Но прикосновение оказалось теплым, зовущим.
— Так прекрасна… — прошептал он. — Так ошеломительно прекрасна, и хотя ты совсем рядом, в действительности так и не принадлежишь мне. — Невольный тоскливый стон вырвался из глубины души Мерлина: — Могу ли я сделать тебя своей в эту ночь?
Синаре пришлось напрячь слух, чтобы разобрать последние слова, и неожиданно с ней что-то произошло. Сердце перевернулось, тяжелый жар затопил тело, осел в ногах. Как легко забыть обо всем,
