владело им, затмевая рассудок.
Внезапно левую руку пронзила жгучая боль. «Проклятие! Меня ранили!» Теплая липкая влага потекла по руке. Рукав сразу окрасился кровью. Он втянул в себя воздух, чтобы не застонать. Стрела пронзила руку насквозь, и ее кончик торчал снаружи.
Несмотря на ранение, он продолжал драться с тем же упорством и яростью. Никто не мог заставить его отступить. Меч его без устали рассекал воздух. Он боялся только одного – задеть своих людей или Кавена.
От слабости у него начала кружиться голова. Правда, кровотечение вроде бы остановилось, да и стрела не мешала ему сражаться. Вскоре ряды нападавших поредели, враги, которым повезло, умчались прочь. Воины ждали от своих вождей приказа догнать противника. Мнения Эдварда и Маккея разделились.
– Мы должны прикончить Руперта, и сделать это надо прямо сейчас. – Макклири поморщился от боли, потому что конь его не мог стоять на месте– взбудораженный битвой, он переступал с ноги на ногу, вскидывал голову, грыз удила, и, удерживая его, Эдвард задел рану на руке.
– Ты ранен. Даже если бы ты смог сейчас сражаться, всех воинов Руперта в таком состоянии тебе не одолеть. Да к тому же Руперт, наверное, уже запер ворота в своем замке. Предлагаю вернуться в Кавена и отдохнуть, – заявил Маккей.
Эдвард окинул взглядом своих людей, увидел, что многие из них ранены, и неохотно признал его правоту. Боль в руке тоже требовала внимания. Они спешились. Он срезал зазубренный кончик стрелы и попросил Маккея вытащить ее. Маккей сильным рывком выдернул из раны деревянный стержень. Острая боль пронзила руку, и кровь хлынула струей. Сжав зубы, чтобы не вскрикнуть, Эдвард проделал все, чему научила его Ребекка. Он плотно сжал края раны, чтобы остановить кровотечение, залил ее спиртным, чтобы не гноилась, а потом намазал целебной мазью и плотно замотал рану оторванным рукавом рубашки.
Собрав убитых и раненых, они поскакали в Кавена. Путешествие заняло два дня, но обошлось без приключений. Больше всего он ненавидел эту часть боевых действий. Жены и дети со страхом ждут родных и любимых... некоторые, на радость им, возвращаются живыми... других привозят мертвыми. Сердце его ныло от сострадания и сочувствия к семьям, потерявшим отца или мужа. Эдвард всегда считал себя ответственным за жизнь своих людей. Ощущение вины еще долго будет омрачать его дни.
Именно по этой причине он скакал в стороне от отряда, подальше от лошадей, на которых везли тела убитых. Когда они достигли вершины холма, с которого был виден замок, трубачи возвестили об их прибытии, и люди повалили из ворот им навстречу. Он увидел Ребекку, сидевшую на коне. Она тревожно обшаривала взглядом воинов, разыскивая его. Эдвард свистнул, резко и сильно. Ее конь вскинул голову и потрусил к нему.
Он видел, как она пришпорила коня, торопясь поскорее его увидеть. И вот наконец она рядом с ним, и он обнял ее. Вдруг он почувствовал, как она напряглась, услышав первый горестный вопль. Ему хотелось бы заткнуть ей уши и не слышать этого самому. Ему хотелось бы уберечь ее от этой боли. Ему хотелось бы никогда больше не воевать.
Она высвободилась из его объятий.
– Ребекка, не надо, – попросил он.
– Я должна. – Глаза ее наполнились слезами. Она повернула коня и поехала к горюющим родичам.
Эдвард сгорал от стыда – он чувствовал себя трусом. Возвращаясь в свою комнату, он увидел Сару, занимавшуюся раненым.
– Лэрд Эдвард, вы тоже ранены? – испуганно бросилась она к нему.
– Да, но я кое-чему научился у Ребекки и сам о себе позаботился, – бросил он на ходу.
– Дайте мне посмотреть. – Сара схватила его за руку. Он остановился и закатал рукав. Он уже научился не спорить с этой упрямой женщиной. Она поцокала языком, глядя на его рану, и подвела Эдварда к огню.
– Сара... – Он не сопротивлялся только из вежливости.
Макнув чистую тряпицу в кипящую воду, она дала ей чуточку остыть и промыла рану. Затем сильно прижала тряпку к телу, чтобы остановить кровь.
– Ох! – взвыл Эдвард и шлепнул ее по руке.
Но Сара лишь рассмеялась и крепче прижала горячий лоскут.
– Я должна удостовериться, что там не осталось грязи. Все отлично! И больше не бей Сару, а то не посмотрю, что ты вождь клана, живо поставлю на место! – Фыркнув, она удалилась.
Эдвард изумленно смотрел ей вслед, недоумевая, как он позволил этой маленькой женщине так с собой обращаться.
Услышав веселое хихиканье за спиной, он обернулся... Ну конечно, Ребекка все видела и слышала! Он заторопился в свою комнату. А вслед ему неслось:
– Ребекка, помажь раны этого грубияна целебной мазью. И поскорей.
– Да, Сара, непременно. Пойдем. – Ребекка догнала его и схватила за руку.
– О нет! И ты туда же! Оставь меня, а то рана снова разболится, – Эдвард попытался отцепить ее пальцы.
– Я все сделаю осторожно. – Ребекка моляще смотрела на него, и Эдвард решил ее не огорчать.
– Тогда пойдем в мою комнату. Там все сделаешь,
Он вошел в свою спальню, уверенный, что Ребекка последует за ним, но она прошла мимо него не останавливаясь. Выглянув в коридор, Эдвард увидел, как она юркнула в свою комнату.
– Мне надо взять мазь, – услышал он ее голос; Эдвард скинул рваную рубашку и бросил ее на сундук, стоящий в углу. В дверь постучали. «Это опять та вредная баба, кто еще может так стучать?..» Разозлившись, он рванул дверь и увидел Гвен. Служанка от страха пролила воду из ведра, которое держала в руке, и растерянно попятилась к выходу.
– Простите, лэрд Эдвард. Я принесла вам воду для умывания.
– Входи. – Он взял у нее ведро. – Как поживает твоя семья?
– Спасибо, хорошо. Принести вам что-нибудь еще? – Эдвард покачал головой, и Гвен быстро, присев в реверансе, исчезла.
Он стал наливать воду в котелок, но вздрогнул, услышав голос Ребекки.
– Эдвард...
– Господи, женщина!..
Рука его дернулась, и вода пролилась на огонь, чуть не погасив его. Он вовремя повернул голову, чтобы увидеть, как в него летит мешочек с мазью. Он попал Эдварду в грудь и, отскочив, шлепнулся на пол. Ребекка стояла, покраснев от гнева и прищурившись.
– Сам о себе позаботься, болван этакий! И не смей называть меня «женщина». – Подбоченясь, она еще раз окинула его яростным взглядом и повернулась, чтобы уйти. Но голос Эдварда остановил ее.
– Кого это ты обозвала болваном?
Ребекка круто развернулась и придвинулась к нему, тыча указательным пальцем в его голую грудь.
– Тебя! И еще... ты невежа с поганым характером! – После каждого слова палец больно втыкался в его тело.
Эдвард внимательно смотрел на нее, думая, стоит ли это все терпеть. Ему даже показалось, что их ссора закончится громким скандалом.
– Я не люблю убивать людей, пусть даже врагов. Мне тяжело видеть убитых родичей. И я не люблю склочных девиц. Мне они не нравятся. Хуже этого может быть только бессмысленный спор.
Эдвард надеялся, что после этого Ребекка сразу уйдет, но она только покраснела и, кажется, собралась его ударить. «Ребекка, пожалуйста, не надо! Пожалуйста!» Словно услышав его мысленную мольбу, она резко повернулась и вылетела из комнаты, громко хлопнув дверью.
Эдвард такого перенести не мог. Он распахнул дверь, чтобы догнать ее, зная, что наговорит ей грубостей, о чем потом пожалеет. К счастью, на пороге возник Натан.
– С кем это ты решил подраться? – Он затолкал Эдварда обратно в комнату, для чего пришлось сильно пихнуть его пару раз, и затворил за собой дверь. – Остынь, старина.
Эдвард мрачно взглянул на друга, размышляя о том, как хорошо было бы избить его до бесчувствия, но рука его так разболелась, что мысль эту пришлось оставить. Вместо этого он чертыхаясь подошел к очагу,
