Зено перегнул газетный лист и продолжил чтение.
— Должна сказать, сэр, что в ваше отсутствие тут было довольно тихо. Правда, Берт Дэниелс рассказал мне ужасную историю. Этот Берт работает у мистера Вулсли. Правда-правда. Так вот, Берт Дэниелс вроде бы подслушал в пабе возле Тауэра разговор двух подозрительных типов. — Она быстро обежала стол. — И не спрашивайте меня, что молодой человек делал в тех местах.
Зено все же отложил газету и в упор посмотрел на экономку.
— Я вижу, вы очень хотите мне это рассказать, миссис Вулсли?
Альма стала теребить свой фартук.
— Берт клянется, что эти два типа, чтоб им провалиться, упоминали Вестминстерское аббатство.
Зено откусил кусок тоста.
— И что насчет аббатства?
— Ну, сэр, я не могу в точности повторить все это. — Она помолчала, словно пытаясь вспомнить скороговорку. — «Если бруски не отправят ее к праотцам, то уж стрелки не промахнутся. Это уж точно».
Продолжая жевать, Зено отметил, как ускорился его пульс после рассказа достойной дамы.
— Какое сегодня число?
— Мистер Кеннеди, посмотрите в газете. Сегодня двадцатое июня — пятидесятый день рождения королевы, золотой юбилей Виктории. — Экономка просияла и посмотрела на часы на каминной полке. — Кажется, парад начнется меньше чем через час.
Зено резко выпрямился. В памяти всплыли минуты, когда они с Деламером висели над пропастью. Что он тогда сказал? «Дело закрыто. Ни одного открытого окна. Посмотрим, Кеннеди, посмотрим». Странная фраза, произнесенная в полузабытьи человеком, загнанным в угол. Тем не менее в последние дни Зено не раз вспоминал загадочные слова Деламера. Потеряв своего главаря и многих боевиков, клан должен залечь на дно, перегруппировать силы. На первый взгляд это логично, более того — необходимо. Но поступят ли они так? Зено смотрел на своего будущего шурина, который был занят копченой селедкой больше, чем утренней газетой.
— «Телеграф» публикует маршрут парада?
Роб нашел первую страницу номера.
— Вот он.
Он отчеркнул место ногтем и передал газету Зено.
Тот прищурился, прочитал подпись. «
Зено вспомнил бесконечные ряды окон. Они вытянулись, как солдаты, по всему бесконечному фасаду дворца. Он снова вернулся мыслями в Париж. Вспомнил последние бредовые слова Деламера: «Дело закрыто. Не осталось ни одного бруска динамита? Ни одного открытого окна? Посмотрим, Кеннеди, посмотрим». В мозгу вертелись варианты возможных сценариев. Он представил себе дуло ружья — множества ружей, и все направлены на аббатство.
— Нельзя терять ни минуты! — Зено вскочил со стула. — Роб, на дне вашего чемодана не осталось тех ракет?
Роб смахнул крошки с губ.
— Зак, мы что, снова уезжаем?
Уже выходя из комнаты, он распорядился:
— Миссис Вулсли, посадите Рори на Ская, и пусть несется во весь опор в Скотленд-Ярд. Мне понадобятся все, кого они смогут предоставить. Я встречу их в аббатстве.
Альма, выпучив глаза, затрясла головой.
— О, сэр, вы же не думаете, что они могут напасть на нашу дорогую…
— Не теряйте времени, миссис Вулсли! Делайте, что я вам сказал!
И он исчез за дверью.
Кэсси присела на смотровой стол, пока Оливия закрывала пустую клинику.
— Столько шума из-за золотого юбилея Виктории. Наверное, уже тысячи людей выстроились по маршруту парада.
— Думаю, так и есть.
Ее мать вымыла руки дезинфицирующим мылом в тазике с теплой водой, отчего ее пальцы покраснели и стали шершавыми.
Вытерев руки чистым полотенцем, Оливия подбежала к дочери и обняла ее.
— Кэсси, дорогая, я так рада! Ты выбрала правильного человека.
— Мы с Заком еще не помолвлены официально. И пожалуйста, мама, никаких объявлений о браке, никаких приготовлений.
— К чему спешить, дорогая? Мистер Кристи сейчас очень занят. Обставляет заново дом викария.
Кэсси поджала губы и постаралась сдержаться.
— Мама, ты же знаешь, как только наш деревенский викарий услышит хотя бы один намек, он не оставит меня в покое.
— Я сама разберусь с этим старым занудой. — Мать присела рядом с Кэсси. — А сейчас дай мне рассмотреть кольцо.
Кэсси вытянула руку, чтобы продемонстрировать камень.
— Бриллиант. Огранка — «маркиз».
— Чуть больше двух каратов. — Оливия придержала ее пальцы. — Картье?
Кэсси кивнула.
— Я знала, что Зено унаследовал от дяди поместье, но понятия не имела, какой у него хороший доход.
— У твоего отца почти ничего не было, когда он закончил университет. Я вышла замуж по любви. Но, наверное, и по расчету — ради перспективы.
Кэсси улыбнулась, она много раз слышала это заявление. Оливия внимательно посмотрела на дочь, приложила ладонь ей ко лбу, потом к щеке.
— Ты немного бледна.
— Я плыла из Кале в Дувр, перевесившись через поручни. Пришла бы навестить тебя, как только мы вернулись в город, но было поздно, и мы так измотались…
Кэсси запнулась.
— И что?
— Знаешь, я никогда не страдала от морской болезни. — Она поморщилась. — Но утром мне стало дурно от запаха запеченных яиц, вот я и побежала к тебе.
— В последнее время на твою долю выпало немало волнений. Это вполне может вызвать приступ лихорадки. Мы читали в газетах о мистере Кеннеди и погоне на парижских улицах, а также о твоей роли в этой истории. — Оливия подула на лоб дочери. — Волнения от первой выставки на континенте, не говоря уж об этой твоей тайной помолвке… Знаешь, дорогая, я с таким облегчением прочла, что…
И тут Кэсси выпалила:
— Я беременна?
Ее мать умолкла.
— Пока трудно сказать. — Глаза Оливии блеснули. — Но с другой стороны, ты ведь так любишь запеченные яйца. — Мать подмигнула ей, а доктор Оливия задала вопрос: — Самая ранняя дата возможного зачатия?
Кэсси нахмурилась и зашевелила губами.
— Я думаю… — Она вспомнила, когда был бал у Стэнфилдов, и отсчитала еще десять дней. — Середина мая или около того.
Доктор Оливия Эрскин вытащила из сумки стетоскоп и вставила наушники.
— Бог мой, я смотрю, вы не теряли времени даром. — Она прослушала грудь Кэсси. — Сердце здоровое. Дыхание чистое. Груди не отяжелели? Соски стали чувствительнее? Чувствительнее, чем обычно на этой стадии цикла? Я так понимаю, что у тебя задержка?
