Меж тем Брайенна чувствовала себя в разладе со всем миром. Раздражение не улеглось даже при виде Али, что-то шептавшего Глинис. Теперь у Брайенны не оставалось выбора, кроме как ехать в компании Джоан. И неожиданно она, не веря своим ушам, услыхала, как подруга весело напевает. Терпению Брайенны пришел конец. Не выдержав, она открыла рот, и с губ сами собой сорвались жестокие слова:
— Джоан, тебе давно пора подумать о своем поведении! Ты флиртуешь с любым мужчиной, который обратит на тебя внимание. Поверь, иногда ты выглядишь, как бесстыжая развязная девчонка!
Джоан, чьи грезы о принце Эдуарде были столь грубо развеяны, непонимающе взглянула на Брайенну.
— Что ты имеешь в виду?
— Не притворяйся, твоя ангельская невинность меня не обманет, все это сущее вранье! Если ты не в силах держаться подальше от этого чертова араба, по крайней мере, хоть не позорь себя — не целуйся с ним на людях!
— Вот как, Брайенна? Да ты ревнуешь!
— Ревную? Глупости! Я обручена.
— Я тоже, — ответила Джоан, — но это не мешает мне любить другого! Брайенна, ты влюблена в Кристиана?
— Да ты сошла с ума! Неужели не знаешь, какие о нем ходят слухи? Ему совратить женщину — все равно что персик с дерева сорвать! Флиртуя с ним, ты напрашиваешься на беду!
— Я никогда не флиртовала с ним, Брайенна, — отрицала Джоан.
— Ты кокетничаешь, сама того не сознавая. Ведешь себя, как распутная девка!
— А ты сегодня похожа на принцессу Изабел, такая же недобрая и капризная. По-моему, ты считаешь обоих братьев де Бошем своей собственностью! Чем судить других, лучше погляди на себя, — в сердцах ответила Джоан.
Обе гневно воззрились друг на друга. Наконец Джоан, опомнившись, пришпорила лошадку и помчалась догонять Глинис, Адель и их кавалеров, предоставив Брайенну самой себе. Сегодня девушка не замечала окружающей красоты. Обычно она благоговейно, взором художника рассматривала великолепные пейзажи, любуясь трепещущей зеленью листвы, серебряными стволами берез, красными ягодами рябины. Но теперь… С каждой милей ей становилось все хуже и хуже. Господи, да ведь она поссорилась с лучшей подругой… Из-за чего?! Гнев бушевал в ней, гнев на себя и на неизвестно откуда взявшегося смуглого чужака. Он, конечно, хотел бы завладеть ими обеими, а Джоан просто слишком невинна, чтобы заподозрить обман!
Солнечный свет угасал, на землю спускались сумерки, когда караван наконец въехал во внутренний двор Беркхемстеда.
Пэдди снял с телеги сундуки Брайенны и Адели, все трое направились к замку.
— Я не знала, что мы будем ночевать в Беркхемстеде, — сказала Брайенна оруженосцу.
— Мы заехали сюда, чтобы взять еще несколько телег с упряжками.
— Понимаю, — кивнула девушка. — А, вот и этот противный управитель! Надеюсь, на этот раз он отведет нам покои поприличнее! Вряд ли он будет задирать нос в отсутствие принцессы Изабел!
Как оказалось, принц Эдуард дал управителю особые приказания относительно спален для гостей. Адель поместили в отдельную комнату, рядом с покоями леди Бедфорд.
Пэдди, поставив сундук Адели, пригласил камеристку посидеть с ним в зале. Та, расплывшись в улыбке, заверила, что постарается выкроить время, и поспешила помочь Брайенне переодеться.
— Я сегодня неподходящая компания, Адель. Пожалуй, попрошу принести мне ужин в комнату.
— После ванны ложись пораньше и завтра будешь свежа, как утренняя роса, мой ягненочек.
Но Брайенна сильно сомневалась в этом. Она вела себя по отношению к Джоан, словно сварливая ведьма, и теперь мучилась угрызениями совести.
— Попроси принести горячей воды и для себя тоже, Адель. Я буду только рада побыть в одиночестве. Попробую сделать несколько рисунков, пока сцены турнира еще свежи в памяти.
Повесив янтарную тунику в гардероб, она подождала, пока принесут воду. После ванны вновь надела абрикосовое нижнее платье и долго стояла у окна, вглядываясь в сумерки и пытаясь разобраться в хаосе охвативших ее чувств. Из задумчивости ее вывела Адель, которая принесла поднос с ужином.
— Этот странный управитель, — объявила камеристка, — поместил леди Джоан в другое крыло. Но, может, это к лучшему? Вы сегодня не очень-то ладите.
Эти слова только ухудшили настроение Брайенны. Адель, по-видимому, ждала объяснений, что произошло между ними, но не дождалась и сообщила:
— Мы с Глинис спустимся в зал. Джоан тоже попросила принести ей ужин в спальню. Может, вам и впрямь следует пока держаться подальше друг от друга.
Брайенна продолжала молчать, и Адель, пожелав ей доброй ночи, удалилась. Вздохнув, девушка взяла листок пергамента и начала рисовать увиденную на турнире лошадь в чепраке, затмевавшем яркостью даже павлинье оперение. Обычно ей прекрасно удавались изображения коней — голова должна быть узкая, глаза серые, как у сокола, грудь широкая и квадратная, ляжки округлые, а крестец подобранный. Но на этот раз Брайенна с раздражением оглядела то, что получилось, и отбросила пергамент.
— Не лошадь, а собака какая-то, — презрительно фыркнула она.
Как ни пыталась отвлечься, а мысли постоянно возвращались к Джоан. Брайенна снова принялась рисовать, но уже рассеянно.
Прямо на нее с листа пергамента смотрело лицо Кристиана Хоксблада. Она раздраженно швырнула уголек и стерла с пальцев черные пятна. Тяжело вздохнув, Брайенна вновь уселась у окна.
