Он рассмеялся тихо и невесело.
— О, у меня было их гораздо больше. Чуть ли не четверть команды была моложе двадцати.
Он надолго уставился в свой стакан, словно мог найти там ответ или просто место, чтобы похоронить вопросы.
— Гидеон…
— Нельзя мне было становиться капитаном корабля. Не должен я был нести ответственность за тех мальчишек.
— Я не верю, что…
— Я не хотел брать мальчишек на «Стойкий», но ты берешь то, что тебе дают. Война есть война. Ты делаешь все, что в твоих силах, с тем, что имеешь… Я посчитал лучшим отправить их в трюм. Каждое сражение я самого младшего отправлял в трюм, чтобы уберечь. — Он покачал головой и осушил стакан. — Это не помогало.
Она прикрыла глаза, когда до нее дошел весь ужас того, что это означало.
— Мне так жаль.
От неожиданного грохота она отпрыгнула назад, Гидеон швырнул свой стакан о камин, и тот разбился на сотни блестящих острых осколков. Гидеон развернулся к ней, лицо холодное и злое, а мышцы вздуты так сильно, что, казалось, они вот-вот лопнут, как стекло.
— Дети! Что, к чертям собачьим, я знал о детях?!
— Гидеон…
— Я скажу вам, что я знаю теперь! Что узнал очень скоро. Достаточно одного ядра и одной доли секунды, чтоб разорвать на части почти дюжину мальчишек! — Он провел дрожащей ладонью по волосам. — Всего одно ядро. Одно ядро и капитан, ответственный за то, что поместил их на пути у этого ядра.
— Нет, это неправда. Вы…
Она не договорила, когда лакей постучал в открытую дверь. Глаза его метнулись к осколкам стекла, но, как и ожидалось от человека его положения, лицо не выдало ни единого намека на эмоции.
— Милорд! Вам или мисс Блайт нужна помощь?
Уиннифред беспомощно смотрела, как Гидеон силится взять себя в руки.
— Нет. У нас все в порядке. Спасибо.
— Послать за служанкой?
— В этом нет необходимости.
— Хорошо, милорд.
Уиннифред слушала звук удаляющихся шагов лакея, но не сводила глаз с Гидеона. Вспышка гнева погасла, и на ее место пришло смирение. Она не знала, что хуже.
— Гидеон…
— Нет. — Он вскинул руку. — Я больше это не обсуждаю. Я просто хотел объяснить. Хотел, чтоб вы поняли, почему я не могу… не буду больше никогда ни за кого нести ответственность.
Например, за жену, дошло до нее.
— Но…
— Оставьте, Уиннифред.
Боясь, что он опять замкнется, она твердо заявила:
— Не оставлю. Потому что вы не виноваты.
— Вас там не было! — огрызнулся он.
— А разве вы просили мальчишек себе в команду? — воскликнула она. — Разве вы вербовали их или платили за их патенты? Вы стреляли из пушки, которая убила их? Построили корабль, на который их отправили служить? Начали войну, которой потребовался военный корабль?
— Нет, я…
— Вот где лежит вина, — настойчиво продолжала Уиннифред. — Она не ваша. Вы делали все от вас зависящее с тем, что имели, — вы сами так сказали. Если б политики, короли и выскочки-тираны, мнящие себя императорами, делали бы все от них зависящее для людей, за которых несут ответственность, у нас бы никогда не было войны — или детей, участвующих в ней.
Скан и вычитка Романтической библиотеки: http://romanticlib.org.ua
— Люди всегда воюют. — Он покачал головой и отвернулся от нее к окну. — Всегда. С этим нельзя ничего поделать, просто лучше держаться от этого в стороне, а если не выходит, находить удовольствие в жизни, где и когда можешь.
Уиннифред смотрела ему в спину, лихорадочно пытаясь найти способ достучаться до него, помочь. А потом ей пришло в голову…
— Вы… я хоть немного дорога вам?
Он полуобернулся и бросил удивленный взгляд.
— При чем тут это?
— Ответьте на вопрос. — Если она нашла в себе смелость спросить, то он тоже может найти в себе смелость ответить. — Я вам дорога?
— Да, — четко ответил он. Повернулся и удержал ее взгляд, словно хотел убедиться, что она воспринимает это всерьез. — Вы же знаете, что да.
Облегчение было таким огромным, что ноги стали ватными. Ей захотелось кинуться ему на шею и рассмеяться. И захотелось сесть. Не обращая внимания ни на одно из трех желаний, Уиннифред решительно кивнула.
— И если б мы были на корабле, в эту самую минуту, и началось бы сражение — куда бы вы меня поместили?
На его лице промелькнул мимолетный страх, прежде чем Гидеон успел его спрятать.
— Я бы и близко не подпустил вас к военному кораблю.
Она оставила без внимания его отговорку.
— Зная то, что знаете сейчас, куда бы вы меня поместили?
— Это нелепо.
Он отошел от окна и от нее, словно чтобы отдалиться от вопроса. Но Уиннифред не собиралась позволить ему убежать. Она сделала два шага вперед.
— Куда, Гидеон?
— Оставьте…
Еще шаг.
— Куда?
Он умоляюще покачал головой:
— Бога ради…
Один последний шаг, и она стоит прямо перед ним.
— Скажите, куда?
— Я бы поместил вас в чертов трюм!
Она обхватила его щеку ладонью.
— Потому что это самое безопасное место на корабле. Потому что я дорога вам и это лучшее, что вы могли бы сделать для меня. То, что случилось бы после, от вас бы не зависело.
— Они были детьми, — хрипло прошептал он. — Невинными душами. Я должен был защитить их.
— Даже вам не под силу остановить пушечное ядро.
— Я должен был…
— Нет. Вы ничего не могли сделать, Гидеон. Ничего. Так уж случилось.
Гидеон крепко зажмурился и покачал головой. Он не желал слышать этих слов, не желал признавать, что они могут быть правдой.
Так уж случилось.
Ему известно, что основное человеческое желание — владеть ситуацией, понимать, знать причины почему. Он знает, что стремление познавать значение событий в жизни — как крупных, так и мелких, как счастливых, так и трагических — приводит людей к религии, философии, науке. От этих поисков исходит величие и благородство; утешение, что ответы найдены.
