Он ждал, что она продолжит спорить, но она удивила его, просто кивнув, словно поняла его неохоту.
— Тогда, может, расскажешь мне о Бостоне? О себе, Грегори и Майкле?
Черт возьми! Она вцепилась в него, как собака в кость.
— Ты, верно, хочешь узнать, каким бизнесом мы занимались? — предположил он.
Аделаида кивнула.
— Есть причина, по которой мне не следует это знать?
Он мог назвать множество причин, но ни одной, способной заставить ее отложить вопросы на ближайшие тридцать или сорок лет брака. Коннор передернул плечами, стремясь убрать из них напряжение, и решил, что его не заботит, будет она знать эту часть его прошлого или нет. В Бостоне он не совершил ничего, что не стал бы делать снова. Он никого не убил, не отнял последнюю крошку хлеба у ребенка. Нет, своего прошлого он не стыдился.
Аделаида с тревожной завороженностью наблюдала, как мужчина, только что успокоивший ребенка поцелуем, превратился в отдаленного равнодушного человека, которого она встретила в коттедже вдовы. Непроницаемое выражение словно льдом сковало его черты. Он оперся боком о письменный стол и скрестил руки на груди.
— Подделки, — внезапно произнес он, небрежно передернув плечами. — Мы делали фальшивки.
Глаза Аделаиды настороженно расширились.
— Ты говорил, что ни в одной стране тебя не разыскивают за преступления.
— Не разыскивают. Нас никогда не подозревали в чем-то незаконном... Тем более ни в чем не обвиняли.
— Ох! — Она сделала глубокий вдох в нелепой надежде, что это поможет избавиться от тугого комка внутри. — И какие же фальшивки вы делали?
— Свидетельства о собственности. Завещания. Один раз даже брачное свидетельство. — Очередное пожатие плеч. — Все, за что заказчик соглашался платить.
— А вы... — Она с трудом проглотила комок в горле. — А деньги вы тоже подделывали?
Коннор покровительственно усмехнулся:
— Этим занимаются фальшивомонетчики, любовь моя. Совершенно другое ремесло.
Она испустила облегченный смешок.
— Ремесло, Коннор, — это вышивание или подковывание лошадей. А подделки — это преступление.
Например, подделка купюр каралась повешением. От мысли о том, что Коннора могут потащить обратно в тюрьму, а потом на виселицу, у нее пересохло во рту и скрутило живот. Надеясь расслабиться, Аделаида подошла к ближайшему окну.
— Ты побледнела, — проговорил Коннор скорее сердитым, чем сочувственным тоном.
— А чего ты ожидал? — Она открыла окно и позволила свежему воздуху охладить ей лицо. — Это тревожные новости.
— Тем не менее отказываться от нашего брака тебе поздно. — В его голосе прозвучали жесткие нотки. — Я этого не допущу. Ты поняла?
Аделаида обернулась к нему, пораженная не его внезапным гневом, а страхом, промелькнувшим в словах. На первый взгляд Коннор не сдвинулся ни на дюйм, но вглядевшись, она заметила, что он слегка нагнул голову и вцепился пальцами в ткань рукавов.
— Я вовсе не собираюсь отказываться от нашего брака, — осторожно выговорила она, не сомневаясь, что слова ее очень важны, хотя и не слишком поняла почему.
Просто Коннор должен знать, что она никуда не уйдет. Господи, она же не отказалась от него, узнав, что он без разрешения проник в дом миссис Кресс... И это вскоре после того, как с него сняли обвинение в разбое на дорогах!.. И все это ради того, чтобы украсть нареченную другого мужчины путем обмана и фокусов. Чего тогда стоили эти сведения о занятии подделками? Всего лишь еще одно прегрешение до кучи.
— Но тебе бы этого хотелось? — насмешливо сказал Коннор.
— Чего мне хотелось бы, это чтобы ты перестал делать глупые предположения, хотя бы на короткое время... Достаточное, чтобы я смогла высказаться! — рявкнула она, теряя терпение.
Губы его снова изогнулись, но в улыбке не было никакой веселости.
— Так что же ты хочешь сказать?
— Я хочу знать: ты именно так приобрел все свое состояние? — Оттуда или нет взялись ее пятнадцать тысяч фунтов? Из этих ли денег оплатил он долги ее брата и купил Эшбери-Холл? — Ты до сих пор продолжаешь заниматься подделками?
— Можешь спать спокойно, синичка. Мы получили небольшой доход на подделках, но основное состояние построили на судоходстве. Я не продавал подделок уже больше десяти лет.
О, слава Богу!
— Почему ты остановился?
— Мы вели себя осторожно, однако риск был. Так что, когда скопили достаточно денег, чтобы вложить в другие дела, перестали рисковать. Проще простого.
Аделаида вдруг обратила внимание, что вцепилась в складки занавески, и приказала себе отпустить их.
— Ты так беззастенчиво говоришь об этом.
— Почему бы нет? Я не жалею о своих поступках. — Какое-то мгновение Коннор всматривался в ее лицо, затем выпрямился и направился к ней. — Я не собираюсь ради тебя разыгрывать кающегося грешника. Я не был бы теперь законопослушным деловым человеком, если б не получил в свое время доходов от преступления. Я делал все возможное, чтобы обеспечить себе состояние.
Аделаида не была уверена, что соглашается с его оценками, но он не дал ей возможности высказаться так или иначе. Он остановился в каких-то дюймах от нее, нависая своим крупным телом над ее стройной фигурой.
— Напоминаю, что это теперь и твое состояние, — произнес он и провел пальцем по кайме, обрамлявшей вырез ее платья. Платье было новым, дорогим и купленным на деньги Коннора. — Не хочешь ли теперь выбросить его, узнав неприятную правду о его происхождении? — Он коснулся тыльной стороной ладони ее ключицы, сопровождая этот жест холодной насмешливой улыбкой. — Что скажете, миссис Брайс? Может, отдадим все это на благотворительные цели в качестве покаяния? Или вы, может быть, согласитесь, стиснув зубы, стерпеть еще какое-то время мои неблаговидные доходы?
Аделаида с любопытством вглядывалась в его лицо. С каждой очередной секундой, с каждой новой фразой он становился все циничнее, слова — более презрительными. Коннор добивался ее гнева, вдруг осознала она. Он хотел, чтобы она объявила его безнадежным негодяем и опустила руки в отчаянии. И Аделаида могла так сделать, если бы минутой раньше не различила страх в его голосе.
Глядя ему в глаза, она положила руку на его ладонь, удерживая ее на месте.
— Могу я поинтересоваться, почему ты так стараешься оскорбить меня?
— Просто напоминаю тебе, за кого ты вышла замуж.
— Я знаю, за кого вышла. Десять минут назад я видела, как ты вытирал слезы со щек маленького мальчика.
— Ты видишь меня таким? — устало спросил Коннор.
— Это одна твоя сторона.
Он вытащил руку из-под ее пальцев.
— И эта сторона меня тебе нравится.
— Она нравится мне больше другой.
Он взял ее за подбородок и впился пронзительным взглядом в ее глаза.
— Я не стыжусь ни одной моей стороны... и ни одного из своих поступков.
— Я это вижу.
В голосе Коннора не было ни намека на раскаяние, ни йоты сожаления, но страх присутствовал.
И тут до нее дошло, что он боялся не собственного суда... а ее осуждения. Аделаида вспомнила, что он сказал ей в первый вечер, когда они встретились и она призналась, что готова выйти замуж за человека
