привлекает, и сразу же к ней подходит с комплиментом.
Это было вполне в его духе — перевести разговор на что-нибудь другое. Он был скрытным в отношении своей личной жизни, ее законный супруг. Но Милли не собиралась позволить ему так легко соскочить с крючка.
— А вы?
— Я не настолько искусен.
— И тем не менее вы пользуетесь не меньшим успехом, чем Гастингс.
Он добродушно пожал плечами, но этот жест означал также, что он больше не намерен обсуждать подробности своего поведения.
— Я знаю, как вы это делаете, — сказала Милли. — Рассказать?
Фиц удивленно приподнял бровь.
— Когда вы входите в комнату со смешанной компанией, вы никогда не направляетесь сразу к самым красивым женщинам. Вы некоторое время беседуете с джентльменами, может быть, даже с одной из вдов. Но в то же время тайно наблюдаете за предполагаемыми кандидатками и выясняете, кто из них смотрит на вас.
Легкая улыбка тронула губы Фица, и он отхлебнул изрядный глоток минеральной воды.
— Интересно.
Милли внезапно поняла, что его заинтересовал в ее словах не подробный анализ техники обольщения, а лишь то, как часто она пристально наблюдала за ним, делая вид, будто вовсе и не смотрит в его сторону. Однако она уже не могла заставить себя остановиться.
— Вы не так уж сильно отличаетесь от Гастингса. Вы точно знаете, какая женщина вам нравится. И такой же хищник, как и он. Но вы, подобно пауку, готовы ждать, пока ваша жертва сама придет к вам. Итак, эти леди заметили вас, молодого, блестящего и самоуверенного. Своими веерами они подают вам знак приблизиться. Но вы никогда не откликаетесь на приглашение немедленно. Вы разговариваете с хозяйкой. Обмениваетесь шутками с джентльменами. И только тогда делаете вид, что заметили леди, подающих вам сигналы. Вы начинаете с той, которая меньше всего вас интересует, а к концу вечера уже непринужденно беседуете с той, которую решили покорить с самого начала, как только вошли в комнату. А потом, несколько дней спустя, слухи доходят до меня — но я и так уже прекрасно осведомлена.
Фиц отхлебнул еще минеральной воды, затем еще. Солнце закатилось. Небо сделалось сине- фиолетовым. Фонари освещали террасу тусклым золотым светом.
— Вполне возможно, — произнес Фиц, — что вы знаете меня лучше, чем кто-либо другой.
Она определенно изучала его с постоянным скрупулезным вниманием.
— Я не знаю вас и наполовину столь же хорошо, — добавил он.
— А обо мне и узнавать-то почти нечего.
— Позвольте уточнить. Вы не хотите, чтобы о вас что-то знали, — а это совсем другое дело.
Иногда Милли задумывалась: изучает ли он ее так же, как она изучает его? Теперь она получила ответ: изучает. И она понятия не имела, что ей с этим делать. Подавив тревожный спазм в животе, Милли склонилась к своей тарелке и принялась за рыбу.
— Боже мой! Какая вкуснота. Вы не согласны?
Два дня спустя они покинули озеро Комо, провели неделю в Милане, а затем направились на восток в Ломбардию, край гор и озер — на этот раз к озеру Изео, прибыв к месту назначения в конце дня.
Хозяин гостиницы рассыпался в извинениях. Здесь праздновали свадьбу, и многочисленные гости заполонили гостиницу. Осталась всего одна свободная комната, прекрасная комната, но всего одна.
— Мы берем ее, — заявил Фиц.
— Разве вы не расслышали? — спросила Милли, когда они оказались вне пределов слышимости хозяина. — Свободна только одна комната.
— Я слышал. Но уже поздно. Мы еще не ужинали. Лучше я поищу другую гостиницу завтра утром.
— Но…
— Я отлично помню наш договор. С моей стороны вам не угрожает никакая опасность.
И почему, скажите на милость, ей не угрожает опасность с его стороны? Почему он не хочет ее с жаром тысячи раскаленных топок? Что это за молодой супруг? Он должен был бы смотреть на нее с вожделением, пытаться обнять ее, вынуждая отбиваться от него зонтиком, веером, а может, даже прогулочными ботинками.
— Хорошо, — сказала она с неохотой. — Ведь выбора все равно нет.
Их проводили в комнату, которая оказалась очень милой, но маленькой, а кровать — смехотворно узкой.
Милли потеряла дар речи. Фиц бросил взгляд на кровать и отвернулся. Но он стоял перед умывальником, и она увидела лишь плутоватую усмешку на его лице, отражавшемся в зеркале. Ее щеки вспыхнули.
— Это всего лишь на одну ночь, — успокоил он ее.
Они наскоро поужинали. Милли сразу же после этого удалилась. Фиц не последовал за ней, пока часы не пробили полночь.
Свет от свечи в его руке проник в комнату прежде него. Он поставил свечу на каминную полку и снял галстук. Милли наблюдала за ним из-под ресниц. Она видела его обнаженным до пояса, когда он умывался в речке, но никогда не видела, как он раздевается.
Он вытащил часы и положил на каминную полку. Сюртук и жилет повесил на спинку стула. Затем спустил с плеч подтяжки и стянул рубашку. Милли прикусила внутреннюю часть щеки. Единственный раз, когда она созерцала его, он был чрезвычайно худ — кожа и кости. Теперь он находился в отличной форме, крепкий и мускулистый, такой красивый без одежды, как одна из тех статуй в садах Версаля.
Она приготовила для него его ночную рубашку, перед тем как улечься в постель. Он взял ее, натянул через голову, затем погасил свечу. В темноте она слышала, как он снял брюки.
Матрас прогнулся под его тяжестью. Она лежала неподвижно, даже перестала дышать.
— Вы можете спокойно дышать, моя дорогая. Так или иначе, вам придется вздохнуть рано или поздно, — сказал он с усмешкой в голосе.
«Что?!»
— Я знаю, что вы не спите.
— Как вы узнали?
— Если бы я ждал кого-то, кто прежде никогда не бывал в моей постели, я уверен, что ни за что бы не уснул.
Она прикусила губу. Вне постели они были равны. Как и он, она прекрасно владела собой, и язык у нее точно так же был хорошо подвешен. Но в области интимных отношений он был значительно опытнее ее. В той именно области, где теоретические знания ровным счетом ничего не значат.
— Когда вы первый раз спали с женщиной? — спросила она сдавленным голосом.
— На моем мальчишнике… предположительно.
— Предположительно?
— Я был мертвецки пьян. Ничего не помню.
— А когда был первый раз, который вы помните? С миссис Бетел?
— Нет, это была ее сестра, миссис Кармайкл.
Милли промолчала.
— Я чувствую ваше неодобрение.
— А я — ваше самодовольство.
— Я бы не сказал, что горжусь этим. Миссис Кармайкл передала меня миссис Бетел, потому что знала, что той нравятся молодые неопытные мужчины. Так что можно сказать, что миссис Кармайкл сочла меня посредственным любовником. Я не выдержал экзамен.
— Полагаю, что теперь вы уже далеко не посредственный любовник, а скорее отличник в этом деле, поскольку с тех пор у вас была солидная практика.
— Да, теперь я достаточно сведущ, — скромно сказал он и тут же рассмеялся. — Никогда не думал,
