что буду лежать в постели в темноте и обсуждать свою компетентность в данном вопросе с собственной женой.
Кровать заскрипела. Неужели он повернулся к ней?
— Осмелюсь предположить, вас гложет любопытство.
— Не понимаю, что вы имеете в виду.
— Не хочу сказать, что вы интересуетесь лично мной или что вас подмывает самой попробовать что-нибудь, но, похоже, вы заинтригованы этим щекотливым вопросом в целом.
Милли прикусила губу.
— Вы так думаете?
— В этом нет ничего плохого. В вашем возрасте естественно интересоваться. Вы по-прежнему получаете известия о вашем возлюбленном?
Значит, он все еще помнил.
— Да.
— Постоянно думаете о нем?
— Время от времени. — Милли поморщилась.
— Вы когда-нибудь с ним… имели отношения?
— Конечно, нет.
— Я не имею в виду ваше целомудрие. Но вы хотя бы с кем-то целовались?
— Один раз.
— Как это было?
«Ты сам был там. О чем ты думал?»
— Не уверена, что могу описать это. Я была в страшном отчаянии. Он тоже.
— Он теперь женат?
— Да.
— Вы ревнуете его к жене?
И что же ей сказать в ответ?
— Уже поздно. Давайте спать.
Кровать снова скрипнула — он отодвинулся на несколько дюймов от нее.
— Только постарайтесь не пинаться и не выталкивать меня из постели. Я не люблю спать на полу.
— Я за всю жизнь никого не выталкивала из постели.
— Верно, но вы никогда и не спали ни с кем. Так что… следите за собой. Не проявляйте агрессии!
Он заснул задолго до нее, повернувшись спиной. Дыхание его было глубоким и ровным.
Милли лежала, охваченная невыразимым волнением, пока в конце концов тоже не задремала. Но вскоре, вздрогнув, снова проснулась, когда его рука скользнула на ее талию. Зажав ладонью рот, она другой рукой попыталась отодвинуть его. Но его пальцы, когда она их коснулась, оказались совсем расслабленными.
Он просто повернулся во сне. Ничего больше.
Ее ладонь задержалась на его руке, касаясь подаренного ею кольца-печатки, согретого теплом его тела. «Когда-нибудь, — думала она, — когда-нибудь…»
Внезапно он притянул ее к себе. Она ахнула… но с губ не сорвалось ни звука — от шока у нее перехватило горло. Теперь их тела соприкасались от плеч до бедер. Он уткнулся лицом в углубление между ее плечом и шеей. Боже милостивый, его губы коснулись ее кожи. И щетина на его подбородке слегка царапала тело, удивительное ощущение…
Все ее чувства взбунтовались. Милли охватил жар. Она испытывала одновременно страстное желание и смущение. Что он делает? И даже осознает ли, что делает? Она сама не знала, чего больше хочет — чтобы он немедленно остановился… или не останавливался вообще.
Он определенно был настроен продолжать. Сейчас, за ее спиной, он был тверд как камень. Милли слышала собственное учащенное дыхание, ошеломленная и охваченная вожделением. Она хотела его. Когда она слышала о его удовлетворенных любовницах, ей всегда хотелось быть одной из них. Познать с ним ослепительное опьяняющее наслаждение без всяких других мыслей.
Но она не могла. Ей недостаточно просто переспать с ним.
Сладострастный стон вырвался из глубины его горла. Рука его подобралась к ее груди. Прежде чем Милли сообразила, что происходит, ладонь его сжала упругий холмик.
От потрясения сердце ее бешено забилось.
Он потерся носом о ее шею. Пальцы его отыскали сосок. Фиц погладил его через тонкое полотно ночной рубашки.
Милли стремглав выскочила из постели, в спешке столкнув с тумбочки стакан воды, припасенный на ночь. Стакан упал на ковер и не разбился, но покатился по ковру и слабо звякнул, наткнувшись на ножку шкафа.
— Какого чер… — сонно произнес он.
Милли не издала ни звука.
Спустя короткое время она решила, что он снова заснул. Но Фиц неожиданно спросил:
— Почему вы не в постели?
— Я… я не могу уснуть, когда кто-то лежит рядом со мной.
— Возвращайтесь. Я устроюсь на полу.
— Пол теперь влажный.
— Тогда я буду спать в кресле, — вздохнув, сказал он.
Послышались его шаги. Милли отпрянула назад. Он прошел мимо и нащупал кресло.
— Идите в постель.
— Думаю, мне следует…
Она взвизгнула — он подхватил ее на руки. Преодолев несколько футов до кровати, он положил ее на постель.
— Спите.
Слабый свет пробивался из-за занавески. Милли лежала на боку, отвернувшись от кресла, в котором он сидел. Отвернувшись до такой степени, что ей пришлось почти уткнуться носом в подушку.
Здесь, в горах, было холодно, но она сбросила одеяло с ног. И Фиц мог отчетливо разглядеть — хотя и скудно освещенные — ее изящные лодыжки. По правде говоря, ему видна была даже до половины ее восхитительно стройная икра.
Восхитительно стройная. Странное определение по отношению к собственной жене. Но все, что было на виду, выглядело цветущим и прелестным. А то, что оставалось скрытым…
Фиц решительно отбросил эти бесплодные мысли. То, что скрыто, останется вне поля его зрения еще долгие годы. Шесть лет предложила она. Но ему вздумалось растянуть этот срок до восьми. Каким же дураком он был, полагая, что его чувства никогда не изменятся. Что он всегда будет все так же относиться к ней, как вначале: холодно, подчеркнуто безразлично.
Она слабо пошевелилась, его женщина-загадка.
У него не было особых секретов от нее. Но она… Она была подобна крепости из другой эпохи, полной потайных ходов и скрытых альковов. Хранилищем массы тайн, которые она не открывала никому и о которых он мог только строить догадки.
Накануне она достаточно подробно описала ему стратегию соблазнения женщин, которую он практикует. Фиц никогда не задумывался над тем, каким образом он находит женщин для своей постели. Действительно, он предпочитал добиваться, своей цели неспешно, осмотрительно, вовсе не думая, что действует по какому-то плану. Но Милли ошибалась, сравнивая его с пауком. Это как-то грубовато.
На самом деле он всегда был нерешительным, когда дело касалось женщин. Даже с Изабелл. Она первая проявила инициативу, заверив его, что он предпочитает ее всем остальным девушкам на планете. Ему оставалось только покорно согласиться.
Найти женщину для удовлетворения плотских потребностей — совсем другое, нежели открыть ей свое сердце. Но и в этом случае его сдержанность брала верх. Он предпочитал, чтобы они сами приходили к
