земле жизнью?!
— Стив! Только выслушай меня…
— Нет! — Слово прозвучало пощечиной. — Что вы можете сказать мне, мадам Дюплесси? Если хотите спасти свою гнусную душонку, советую убраться с глаз моих, потому что, клянусь, если мне придется провести еще несколько секунд, глядя в это лживое лицо шлюхи, я сверну вам шею!
Но вместо того чтобы бежать, скрыться от обвиняющих глаз, Джинни, как была босиком, подошла к нему совсем близко, обняла и прижалась с силой, изумительной для такой хрупкой женщины.
— Я приехала сюда потому, что люблю тебя. Убей, если хочешь, делай все, что пожелаешь, мне все равно.
Из горла Стива вырвался почти звериный рык, пальцы сами собой сомкнулись на горле Джинни, лишая ее воздуха.
Перед глазами девушки заплясали цветные искорки; тиски сжимались медленно, очень медленно, голос Стива доносился будто издалека:
— Именно это я мечтал сделать с тобой, шлюха! С того момента как увидел тебя в Оризабе, во всем белом, словно ангел! Такая чистая и невинная на вид, такая грязная и продажная в душе! А я… я стоял по колено в грязной вонючей воде и наблюдал, как ты, весело смеясь, проскакала мимо… а твой любовник целовал тебе руку! Не следовало вам приезжать сюда, мадам Дюплесси!
Несмотря на окутавший мозг туман, Джинни поняла: он собирается ее убить, медленно и неуклонно сжимая пальцы.
Но вместо того чтобы сопротивляться, она, повинуясь какому-то глубоко скрытому в душе инстинкту, позволила телу обмякнуть, тяжело навалилась на Стива и из последних сил отчаянно притянула его губы к своим.
Голова Джинни откинулась, девушка словно добровольно предлагала себя в жертву.
«Неужели упорству этой женщины нет предела? — подумал Стив. — Почему она не борется за жизнь? Чего надеется этим достичь?» И действительно ли он хочет убить ее? Сможет ли перенести ее смерть? Стив неожиданно ощутил, как упираются ему в грудь упругие маленькие холмики; в ноздри ударило знакомое благоухание, присущее только Джинни. Сам того не сознавая, он припал к ее губам, словно проголодавшийся — к хлебу, охваченный внезапной волной желания, почти вырвавшей из горла отчаянный стон.
Будь она проклята! Он почти убил ее, и все же она продолжала льнуть к нему! Маленький язычок скользнул в его рот… Джинни осыпала его лихорадочными поцелуями, вызвавшими в Стиве наслаждение, смешанное с отвращением.
Нельзя, чтобы она обнаружила его предательскую слабость и использовала это, чтобы поймать в ловушку… Но, целуя Джинни, он ощущал, что уже попал в плен ее красоты и собственного желания.
Сколько раз он проклинал ее имя и память о ней! Ненависть, казалось, поселилась в сердце навеки. И вот теперь Джинни появляется неизвестно откуда и бесстыдно бросается ему на шею, искушая и завлекая…
Внезапным грубым движением, рожденным ненавистью и отчаянием, он отшвырнул ее на пол, оставляя синяки на нежной коже.
— О, почему? За что, Стив? Пожалуйста…
Не обращая внимания на умоляющий вскрик, Стив из последних сил попытался взять себя в руки.
— Не испытывай судьбу, Джинни, — жестко процедил он. — Если немедленно не исчезнешь из моей жизни, тогда уйду я, и, кроме того, мне не по душе, что ты носишь мое имя. Выбирай, кто будет добиваться постановления об отмене брака — ты или я?
Внезапный страстный крик яростно заставил Стива удивленно поднять брови. Секунду назад она рыдала, молила, а теперь стоит гордо и прямо, спиной к двери; босые ноги чуть расставлены, подбородок вызывающе поднят.
— Смеешь напоминать о той ночи, которую должен был провести со мной, а вместо этого выбрал Консепсьон? Именно поэтому желаешь добиваться, чтобы брак аннулировали? Хочешь жениться на этой твари, которую имел наглость притащить сюда в мой дом?!
— Консепсьон? Какое отношение она имеет к этому фарсу между нами? И что ты и Пако сделали с ней? — Он шагнул к ней; рот зловеще дернулся. — Ты, сука! Где Консепсьон?
— Я избавилась от нее! Да-да, думаешь, я потерплю здесь Присутствие твоей содержанки? Пусть радуется, что ей не расписали физиономию и не уничтожили ее пышные прелести! По крайней мере у меня хватило мужества бороться за то, что я хочу!.. А у тебя… у тебя и этого не осталось.
— О чем ты толкуешь, шлюха? И как посмела выгнать Консепсьон?
— Напугала эту тварь до смерти. И поверь, сейчас понимаю, что ты этого не стоил, жалкий трус! Да-да, можешь ругаться сколько хочешь, думаешь, побоюсь твоих громких угроз и воплей? Ты хочешь меня, хочешь так же сильно, как я хотела тебя все эти месяцы. И какой же ты мужчина, если боишься признаться в этом. Когда-то ты был настолько уверен в себе, что брал меня, не спрашивая разрешения, но теперь… ты боишься, ведь так, Стив? Опасаешься, что не хватит сил доставить мне наслаждение? Удовлетворить меня?
Лицо Стива побелело от ярости под градом уничтожающих оскорблений.
— Иисусе, — тихо процедил он сквозь стиснутые зубы, — неужели ты вправду способна на все? Моя беда в том, что я стою здесь и впустую трачу время. Думай, что хочешь, Джинни, и делай, что хочешь. Не желаю ввязываться в бесплодные споры!
Стив попытался протиснуться мимо Джинни, когда напряженный, отчаянный оклик заставил его остановиться. Он резко, рассерженно обернулся и в мгновение ока застыл, искоса глядя на неизвестно откуда появившийся приставленный к горлу кинжал. Стив не успел опомниться, как новое молниеносное кошачье движение застало его врасплох — Джинни прижалась к нему, обвила левой рукой талию, кончик кинжала прижимался к шее как раз над ухом.
