Может быть, в этом деле как-то замешан Джек? Тогда как? Джек — его друг, и это он подослал его к своей сестре в маске на балу у Рэнлигов. Нет, Джек здесь ни при чем. Он был уверен, что Джек не имел ни малейшего представления об этой истории. «Только бы она не умерла. — Он покачал головой при мысли о таком исходе. — Ни в коем случае нельзя допустить этого».
И опять он оглянулся на постель. Вопросам, мучившим его, казалось, не будет конца. Что за непонятная женщина, вернее, девочка, эта Генриетта Ролланд? Откуда в ней эта храбрость?
Ведь Джек говорил, что ей только восемнадцать. Она справилась с потрясением, когда ей не повезло с выбором оружия. Ослепленная ненавистью, она бросилась сражаться с ним, используя все доступное ей искусство. У него в голове не укладывалось, но он дрался на дуэли с восемнадцатилетней девушкой! Он был готов биться об заклад, что ни одному джентльмену ни в прошлом, ни в настоящем, ни в будущем не было и не будет дано испытать того, что выпало на его долю. В свои двадцать семь лет он не встречал ни одной женщины, которая бы отважилась обсуждать вопросы шпаги и пистолета, не говоря уже о владении ими.
В самом деле, она была необычной девушкой, храброй и бесстрашной. Ее смелость до сих пор потрясала его. И эта девушка, лежащая сейчас в его постели, могла умереть, потому что его шпага ненароком пронзила ей бок. Нет, он не может позволить ей умереть. Он хочет видеть ее живой, он хочет услышать от нее, чем он заслужил ее ненависть, такую ненависть, которая заставила ее перевоплотиться в молодого джентльмена и выучиться стрельбе и фехтованию. Ему необходимо знать, почему она, желавшая во что бы то ни стало отправить его в ад, в последний момент, когда победа была у нее в руках, изменила свое решение. Да, он хочет, чтобы она объяснила ему это, и тогда…
Нет, он не знал, что произойдет тогда и что он собирался делать дальше. Маркиз подошел к отцовскому письменному столу. Он должен написать Алисии и оградить себя от ненужных хлопот в ближайшее время. Хотя он был более чем уверен, что его энергичная и обладающая многими чисто женскими достоинствами сестра, со своим большим животом, сидит в поместье сэра Генри в Девоншире, он хотел лишний раз ее обезопасить. Вспомнив о сестре, он тут же невольно вернулся к Генриетте Ролланд. Интересно, как она выглядела бы в гофре и кружевах? Она снова предстала перед ним в маске и домино, с блестящими синими глазами и очаровательным смеющимся ртом. Он вспомнил свои ощущения: как был близок к ней в те мгновения, кружился с ней в вальсе и слушал ее беззаботный смех. Он ничего не забыл из того вечера. Но оставались и другие воспоминания, которых он никак не мог выбросить из головы. Она пыталась убить его.
«Ты глупый осел, не можешь ни в чем разобраться», — заворчал он на себя и вдруг увидел ее совсем с другой стороны. Перед глазами всплыло то страшилище, то убогое существо в гороховой хламиде и скверных очках на вечеринке у тетушки. Господи, как это могло быть?! Несомненно, это была ее другая роль. Надо признать, она была очень талантлива. А он? Что можно было сказать о нем? По-прежнему слыть в обществе зрелым мужчиной с опытом? В таком случае, он должен был разгадать ее уловки.
Ему захотелось дотронуться до белокурых волос Хэтти. Мягкие, пружинистые кудряшки, разметавшиеся на подушке, казались светлее, чем у Джека. «Совсем ополоумел», — подумал он о себе и решительно уселся за письменный стол. Он быстро написал Алисии, потом принялся за послание Рэббелу, в котором велел дворецкому отменить все его дела и встречи в Лондоне до конца недели. Покончив с письмами, он встал и дернул шнурок колокольчика, чтобы вызвать прислугу, после чего пошел в туалетную комнату переодеться к ленчу.
Он съел несколько тонких ломтиков ветчины с зеленым горошком и теплыми гренками и вернулся к своему посту. Он позволил себе в очередной раз перебрать в уме все их столкновения, то хмурясь, то улыбаясь. И все смотрел и смотрел на нее, пока с удивлением не заметил, что уже перевалило за полдень. Лицо его стало пасмурным. Она спала слишком долго, и это начинало беспокоить его. Может быть, ему следовало послать за доктором, чтобы не испытывать судьбу?
Снизу донесся бой часов, шесть тяжелых гулких ударов. Он увидел, как затрепетали ее ресницы. Она открыла глаза, но, похоже, не узнала его. Сознание не вернулось к ней. Тихий жалобный стон вырвался у нее. Внезапно она выпростала руку из-под одеяла и прижала ушибленное место над виском. Потом последовали болезненный вздох и всхлипывание. Она опустила руку и схватилась за бок.
Желая помочь ей, он приложил холодную влажную салфетку к ее лбу. Он не возлагал больших надежд на это средство, но все же не рискнул повторно прибегнуть к настойке. Склонившись к ней, он отнял ее руки от больного места. В беспамятстве она могла вызвать кровотечение из раны. Раненая сопротивлялась ему с недюжинной силой, но он заставил ее лежать неподвижно. Теперь она только беспомощно стонала.
— Хэтти, — говорил он ей на ухо. — Вы должны постараться лежать тихо. Я не хочу, чтобы снова открылось кровотечение. Вы понимаете меня?
Она не отвечала, а только пыталась высвободиться. Он и сам устал непрерывно удерживать ее, у него онемели руки. И вообще он больше не мог смотреть на ее страдания. Отмерив небольшую дозу опия в стакан с водой, он влил лекарство ей в рот. Она поперхнулась и закашлялась. Он прижал ее к груди и так и держал, не отпуская, поглаживая по спине, пока кашель не начал ослабевать. Он принялся ласково убаюкивать ее, и постепенно ее напряжение исчезло.
Тем временем начал действовать опий. Боль, видимо, притупилась, но страдания не оставляли ее. Неожиданно она стала беспокойной и суетливой.
— Милли, где вы? — кричала она, пытаясь вскочить с кровати. — Который час? Пожалуйста, скажите. Нам нужно идти. Вы знаете, что отец хватится меня. Мы не должны вызывать у него подозрений, Милли. Прошу вас, поторопитесь.
Но Милли не появлялась. Возле нее был кто-то другой, говоривший тихим, умиротворяющим голосом.
— Это вы, синьор Бертиоли? Вендетта, синьор Бертиоли. Я не должен проиграть. Грош мне цена, если не сумею победить. Синьор, умоляю вас, вы должны научить меня. Но что это? Все кончилось, да? Я был глупцом. Я отправился на битву ни с чем, только с молитвой и шпагой. У меня не было пистолета, только эта проклятая шпага.
Легкий мерцающий свет появился в ее глазах. Она увидела темное лицо и глаза, смотревшие на нее, тоже темные, бездонные и полные сострадания.
— Боже мой, это ты, Дэмиан? Пожалуйста, прости меня. Я так старалась, и я победила. Но я проиграла, потому что не смогла сделать этого. Мне не хватило мужества убить его.
Сухой жар окутал ее с головы до ног. Горячие волны струились по телу и выжигали ей все внутри. Удушающе теплый воздух стоял у нее в горле. От него стягивало глотку, но она была бессильна вытолкнуть его обратно. Она пыталась разорвать кольцо, стеснявшее ей шею. Чьи-то пальцы мешали ей делать это, они отталкивали ее руки от горла. Потом все внезапно изменилось. Жар спал, и в теле появилась какая-то легкость. Воздух стал просто теплым и приятно ласкал кожу. Но этого было недостаточно, ей хотелось большей прохлады. Ее пальцы ловили прикасавшуюся к телу прохладную влажную ткань. Она видела темные глаза, снова приблизившиеся к ее лицу.
— Мне так жарко. Жарко. Пожалуйста, уберите это тепло.
— Хорошо. Сейчас уберу.
Холодная жидкость увлажняла ее лицо, как легкий летний дождь выжженную солнцем землю. Крупные капли скатывались на шею, прокладывая прохладные дорожки к плечам, груди и животу. Потом сильные руки оторвали ее от подушки, и освежающая влага медленно поползла по спине к ногам, освобождая кожу от страшного жара. Когда жидкость высыхала, пламя вспыхивало с новой силой и опять начинало пожирать ее тело. Наконец жжение пошло на убыль. Жар отступал, как догорающие угольки в камине, которые после предсмертных рывков издают шипение и гаснут, оставляя груду серого пепла.
Что это? Какой-то женский голос, мягко звучащий возле ее уха.
— Луиза, Луиза! Это ты? Ты пришла, чтобы укорять меня? Вокруг столько лжи, Луиза. Слишком много лжи. Что ты говоришь? Я не хочу говорить об этом! Джек не должен расплачиваться своей жизнью из-за моего поражения. Пожалуйста, не надо так бранить меня, Луиза. Я старалась, я правда старалась. Просто не сумела довести до конца. Все это оказалось ложью. Вся жизнь — сплошная ложь.
— Мисс Хэтти! Бог мой, мисс Хэтти!
— Это вы, Милли? Да-да, я знаю, это вы. Спасибо, что пришли, Милли. Вы должны сейчас помочь мне
