нежность к другому, и все втроем весело смеялись: Наташа — потому, что ей нравилось смотреть на влюбленных, а сами они — от захватившего их счастья.
Вот и сейчас Наталью не удивило, что молодые удалились к себе. Она тут же предупредила Эли, чтобы та не заходила в спальню, пока ее не позовут. Лишь к середине следующего дня госпожа вызвала служанку в баню. Впервые в жизни Зинаида смутилась своей наготы, оказавшись перед женщиной. Зато когда несколько минут спустя пришел Тайрон, простыня ей уже не понадобилась. Напротив, Эли сразу же отправили наверх, где она занялась приготовлением платья для своей хозяйки, весело напевая от радости.
Наталья отказалась от приглашения Тайрона присоединиться к ним на прогулке. Она уже прежде обещала Адольфу провести весь день с ним и его дочерью. Но, оставшись наедине с молодой супругой, Тайрон был огорчен лишь одним обстоятельством — неизбежно грядущим расставанием. Степан погонял лошадей, а они с Зинаидой обсуждали все, что не успели обсудить: порой — серьезные вещи, порой — чувственно откровенные и возбуждающие. Тайрон внимательно слушал, когда она рассказывала ему о своем детстве и когда стала строить планы: какие подарки они заранее приготовят на Святки для маленькой Софьи, Эли и Наташи.
День пролетал за днем. По мере того как приближалась дата его отъезда, Тайрон все чаще погружался в задумчивость. За годы военной службы он успел привыкнуть к тому, что может не вернуться из любой кампании, но теперь ему хотелось возвратиться… Хотелось рассказать Зинаиде, что его семья с радостью примет ее, если ей захочется поехать в Англию. Теперь, когда у них мог появиться наследник, Тайрон не хотел, чтобы его родители или бабушка получили известие о его гибели, так и не узнав ни о его жене, ни об их ребенке. Сегодня, лежа в постели, он воспользовался случаем и стал говорить, что, если его убьют, Зинаида непременно должна сама поехать к его родным в Англию. Но эти слова наполнили ее сердце ужасом. С минуту она испуганно смотрела ему в лицо. Всю радость словно ветром сдуло.
— Я не переживу этого, Тай, — вымолвила Зинаида сквозь слезы. — Ты обязан вернуться ко мне.
— Я сделаю все, что смогу, — прошептал он, прижимаясь к ее лбу губами. — Теперь, когда я обрел тебя, я буду молиться о счастливом возвращении.
— Но ты должен! Должен!
— Осуши слезы, дорогая, — ласково успокоил он, — а не то люди увидят их и подумают, чего доброго, что я тебя обидел.
Зинаида рассмеялась этому немыслимому предположению и, выпрямившись, промокнула покрасневшие глаза платочком, а потом высморкалась и подняла глаза на вопросительно, улыбавшегося мужа:
— Ну что, так лучше?
Внезапно поняв, что ему предстоит пережить в разлуке с любимой, Тайрон снова крепко прижал ее и жадно поцеловал в губы.
— Я буду молиться, чтобы разлука пролетела быстро, — проговорил он, оторвавшись от нее. — Я и думать не могу о том, что придется уехать от тебя, не видеть тебя, не прикасаться к тебе…
Прижимаясь к его груди, Зинаида держалась из последних сил:
— Через месяц-другой все закончится, и я снова обниму тебя. А теперь нам нужно быть смелыми и молиться, чтобы беда тебя миновала.
Тайрон выглянул из окошка. Степан остановил экипаж на Красной площади. Полковник нетерпеливо сказал:
— У нас осталось так мало времени, чтобы побыть вместе. Давай не будем терять его здесь, где я не могу обнимать или целовать тебя так, как мне хотелось бы. Давай вернемся домой, и поскорее.
Зинаида вложила дрожащую ладонь в его руку и с трудом удержалась от слез:
— Мы недолго, мой драгоценный.
Рука об руку супруги поспешили между торговыми рядами. Степан и Джозеф ждали их у экипажа. Быстро выбрав подарки — золотое ожерелье для Натальи, ночную рубашку с кружевами и вязаную шаль для Эли, платье для Дуняши и куклу с ярко раскрашенным деревянным кукольным домиком для Софьи, — влюбленная пара вернулась к экипажу.
Тайрон подсадил Зинаиду в экипаж и уже собирался влезть следом, как вдруг заметил своего адъютанта, махавшего ему издали руками. Григорий стоял на большом расстоянии, их разделяла толпа, но он пытался привлечь внимание командира. Пообещав жене скоро вернуться, Тайрон подошел к нему.
— А ты выглядишь намного счастливее, чем раньше, дружище, — с улыбкой заметил Григорий. — Кажется, у тебя все уладилось?
Тайрон настороженно нахмурился. Он чувствовал, что Григория что-то тревожит, но что именно, никак не мог понять.
— Выкладывай. Почему сам не подошел? — Лицо капитана сразу помрачнело:
— Я думал, твоей жене не стоит слушать такие вещи. А между тем не мешает тебя предупредить. Алета беременна, а генерал Вандергут в ярости. Он клянется, что ребенок не его.
— Откуда у него такая уверенность?
— Да они, похоже, давно уже не спят вместе. Ходят слухи, что он чем-то болен и не может удовлетворить свою ненасытную супругу.
— Болен? — удивился Тайрон. — Ты хочешь сказать… Григорий поднял руку, чтобы остановить поток вопросов, готовых сорваться с языка полковника.
— Еще я слышал, что жена заставила-таки его признаться, от какой девицы он подцепил эту заразу. Выходит, генерал и сам не слишком-то хранил верность Алете.
— Два сапога — пара, — вслух подумал Тайрон.
— Но это не главное, — продолжал Григорий, — Алета сеет слухи по городу, что ты — отец ее ребенка.
— Вот сучка! — воскликнул полковник и чуть не зарычал с досады, представив себе, что эти слухи могут дойти до Зинаиды. — Она лжет!
— Да я-то знаю, но генерал Вандергут, кажется, поверил ей и теперь разыскивает тебя. Лучше бы нам поскорее отбыть из города.
— Да, но что я скажу Зинаиде? Ведь пока меня не будет, ей непременно кто-нибудь насплетничает.
— Согласен. Лучше тебе предупредить ее самому, чем позволить, кому бы то ни было ранить ее. Как ты думаешь, она тебе поверит?
— Должна поверить!
Сидя в экипаже, Зинаида решила не терять времени и посмотреть купленные подарки. Темный силуэт закрыл узкий дверной проем, и она подняла глаза, готовясь улыбкой встретить мужа. Но веселое приветствие замерло на устах, когда Зинаида увидела перед собой темные блестящие глаза Алексея.
— Зинаида, моя прелестная Снегурочка, — хрипло проговорил он. — Я не думал, что это возможно, но ты стала еще красивее. Неужели ты в таком восхищении от своего мужа? Кажется, я вижу сияние влюбленных глаз? Так что же? Может, ты теперь почувствуешь ко мне благодарность хотя бы за то, что я оставил твоему супругу самое дорогое его достояние?
Ледяной взор Зинаиды выражал глубочайшее презрение.
— Я ужасно рада, что Ладислас и его величество удержали тебя от этого гнусного преступления, князь Алексей. Но скажи, почему это ты так осмелел практически на глазах у моего мужа?
Алексей немного смутился и нервно огляделся вокруг, после чего скорчил недоверчивую мину и промолвил:
— Полноте, Зинаида, не нужно лгать. Разве мужчина осмелится оставить жену в одиночестве в таком месте, где на нее могут посягнуть любые подлые мерзавцы?
— Но я не одна, — напомнила она, указав рукой в сторону кучера и лакея. — Степан и Джозеф совсем рядом, и если я закричу, то они меня в обиду не дадут.
— Тебе бы следовало понимать, — сказал Алексей, поцокав языком, — что я немедленно велю отсечь им руки, если они осмелятся хотя бы прикоснуться ко мне.
Взгляд Зинаиды стал еще холоднее и жестче.
— Разве его величество не предупредил тебя после того, как ты высек Тайрона? Если ты снова дерзнешь сотворить что-то подобное, то смею заверить, что царь Михаил узнает обо всем лично от меня.
