вытаскиваю вас из пропасти! Должно быть, вам напрочь изменила память еще и потому, что именно вы написали мне письмо, а не наоборот.
— Я была не права и признаю это.
— Просто безрассудны и мыслите как проклятая женщина. Ни один мужчина, имеющий в голове хотя бы унцию мозгов, не позволит провести себя дерзкой девчонке вроде вас. Она все рассказала вам, сэр? Думала, что перед ней появится щеголь, хлыщ, денди, готовый позволить ей сохранить бразды правления.
— Да, она упоминала об этом, но я предупредил, что она не права. Но Джинни слишком упряма, Алек.
— Возможно, это и правда, — ответила Джинни отцу уже более спокойно. — Зато умею строить суда и готова побиться об заклад, что никто не обгонит меня в парусных гонках.
— Гонках, Джинни? Вы собираетесь соревноваться со мной? — пробормотал Алек, и вид при этом у него был настолько ошеломленный, что Джинни невольно рассмеялась:
— Для того чтобы вести корабль, нужна не сила, Алек, всего лишь мозги и опыт, а во всем, что касается мозгов, вы вряд ли со мной сравнитесь!
— Упрямая, сэр? Думаю, скорее упертая, и притом не в дверь, которая все-таки ведет к выходу, а в глухую стену, и, кроме того, чрезмерно самонадеянна, невыносимо дерзка и нахальна, в общем, настоящая мегера. Вы посмели предложить мне участие в гонках? — Алек, откинув голову, громко расхохотался.
Джинни, сорвав непонятно какой по счету бант, бросила его в лицо гостю. Тот поймал его, долго рассматривал и наконец, пожав плечами, поднял на нее искрящиеся коварством глаза.
— Твое платье, Джинни, выглядит все лучше, с каждой минутой, — заметил Джеймс, разглядывая маленькую горку бантов, лежащую на полу между дочерью и Алеком. Те, что попали в камин, ужасно дымили, распространяя невыносимый запах, поскольку толстый бархат отказывался гореть.
— Если считать преимуществом тошнотворно мерзкий цвет, — вставил Алек и снова расхохотался.
— Когда вы встречаетесь с Лорой Сэмон?
— Завтра вечером, — не задумываясь сказал Алек, тут же поняв, что ответил на вопрос, совершенно не касающийся Джинни, сжал кулаки. Руки чесались удушить эту негодяйку за то, что сделала из него дурака. Слишком уж быстро действует — ей ничего не стоит застать человека врасплох! — Да, — добавил Алек, издевательски улыбаясь, — прекрасная леди пригласила меня поужинать с ней.
— Готова поклясться, кроме этого, у вас нет никаких намерений!
— Джинни!
— Прости, отец, я устала. Желаю вам обоим доброй ночи.
Джинни поспешно пошла к двери.
— И доброго пути всем англичанам, — добавила она себе под нос, но все же недостаточно тихо, чтобы не увидеть ответную снисходительную усмешку Алека, заставившую ее стиснуть зубы.
— Джинни!
Девушка нехотя повернулась к отцу.
— Завтра Алек проводит тебя к другой модистке. Дорогое дитя, не нужно так упрямиться. Он сам предложил, и ты должна признать, у нашего гостя прекрасный вкус и чувство меры. Нет-нет, не стоит с такой яростью на нас набрасываться.
— Завтра утром, в десять? — предложил Алек.
— У меня в отличие от вас, барон, слишком много дел, — бросила Джинни.
— Не настолько много. Просто хотите поскорее отправиться на верфь, только потому, что это дает вам возможность выставлять себя напоказ в мужском наряде. А сейчас можете идти в свою комнату. Завтра, Джинни, и не заставляйте меня ждать.
На следующее утро Джинни чуть свет исчезла из дома и к десяти, торжествующе улыбаясь, уже сидела за украшенным изысканной резьбой письменным столом в капитанской каюте «Пегаса». Миммс доканчивал полировать широкую койку из испанского красного дерева. Красивая крышка ночной вазы, уже готовая, была прислонена к стене.
Почти десять. Алек, без сомнения, сейчас стучится в дверь, довольный собой, считая, что получил над Джинни власть и теперь может командовать. О, как бы она хотела видеть его лицо!
Джинни вздохнула. Ладно, все это не важно. У нее просто слишком хорошее воображение.
Она закрыла глаза и представила Мозеса, открывающего дверь барону.
— Доброе утро.
Действительно голос Алека.
— Доброе утро, сэр.
— Прекрасная работа, Миммс. У вас золотые руки.
— Спасибо, сэр. Дерево мягкое, как ребячья попка, и уж больно красивое.
Что-то неладно. Джинни приоткрыла глаза, только чтобы увидеть Алека, великолепного, как всегда, и неотразимо красивого, стоявшего в каюте и пристально рассматривавшего работу Миммса.
— Вы здесь… — пролепетала она. — Но вы не должны здесь быть. Вы должны быть…
— Я знаю, где должен находиться, — небрежно перебил Алек, оборачиваясь к ней. — Однако я все-таки не столь уж безнадежный идиот, каким вы, кажется, меня считаете. Готовы, мисс Пакстон?
