— Совершенно верно. Ударилась головой и вывихнула ногу.
— По-моему, вы вполне это заслужили, хотя сомневаюсь, чтобы в вашу безмозглую, упрямую башку можно было вбить какие-то понятия разума и смысла. Меня так и подмывает оставить вас здесь, но, учитывая, что мы, вероятно, все-таки заключим сделку с вашим отцом, не могу допустить, чтобы за ним послали и потребовали забрать мегеру-доченьку с клумбы Лоры Сэмон.
— О, только убирайтесь, и побыстрее. Я все гадала, успели вы меня заметить в окне… и оказалось, да! Значит, знали, что я упала, и все-таки продолжали… продолжали целовать ее и… и не очень-то спешили на помощь. А что, если бы я к этому времени уже была бы мертва?
— Считаете, лишние пять минут составили бы разницу?
— Уйдите же!
Джинни попыталась встать, но ноги снова подломились. Алек, не шевельнувшись, чтобы помочь, просто наблюдал за ней, поглаживая лицо длинными пальцами.
— Прекрасное начало! При такой скорости будете дома как раз к следующему утру.
Значит, Джинни уверена, что он остался наверху, чтобы заняться любовью с Лорой, перед тем, как спуститься и посмотреть, жива ли она.
— Да замолчите же вы!
— Значит, во всем я виноват? Несчастный, жалкий человек, который ничего не сделал, кроме как…
— Я лежала здесь, без сознания, возможно, мертвая, пока вы там ласкали эту женщину!
— Говорите тише, или эта женщина может просто приказать подстрелить нас, как грабителей, или, что еще вероятнее, опрокинуть нам на головы ведро с помоями.
Джинни прикусила губу. Голова болела, нога ныла, А позор… должно быть, она и через десять лет будет живо ощущать унижение при воспоминании об этом дне. Как она могла быть настолько глупа, чтобы прийти сюда и шпионить за ним?!
— Хорошо, будь по-вашему, я жалкое создание, и к тому же ужасно замерзла.
Алек услышал невнятное бормотание, но не мог разобрать слов.
— Сколько времени вы пролежали тут без сознания?
— Не знаю. Достаточно долго для того, чтобы вы успели сделать все, за чем пришли сюда.
Алек мог достойно ответить на оскорбление, но промолчал. Пусть считает, что он занимался любовью с Лорой. Пусть думает, что взял Лору десять раз, прежде чем спуститься и проверить, погибла ли она. Алек покинул Лору почти сразу же, испугавшись до смерти за Джинни, хотя пальцы так и чесались сомкнуться вокруг ее горла. Кроме того, и он и Лора остались неудовлетворенными, растревоженными неутоленным желанием. Лора никак не могла понять, что случилось с ее новым великолепным любовником. Алек сказал ей только, что должен срочно вернуться на судно, поскольку забыл нечто чрезвычайно важное.
— Мне доставило бы огромное удовольствие выбить из вас дурь, но, думаю, было бы несправедливо не дать вам шанса отыграться.
Джинни ничего не ответила.
Свет в спальне Лоры погас.
— Я не шучу, Джинни. И в эту секунду совершенно не чувствую себя джентльменом, правда, я редко чувствую себя джентльменом там, где дело касается вас. Когда вы поправитесь, я твердо намереваюсь задать вам такую трепку, что не успокоюсь, пока ваш зад не станет таким же красным, как балтиморские томаты.
— Попробуйте только, и я лягну вас в… Алек повелительно поднял руку:
— Довольно, мистер Юджин. Ну а теперь давайте выбираться отсюда, пока Лора не услыхала, что здесь кто-то бродит.
— Если бы вы только помогли мне добраться до дома, я…
— Не будьте еще большей идиоткой, чем на самом деле.
Алек подхватил Джинни на руки. Девушка мгновенно застыла, но почти сразу же обмякла. Никогда в жизни она не лежала на руках мужчины. Такое тревожное чувство… очень странное, но будоражащее… и захлестывающее… сильное…
Джинни нерешительно обняла Алека за шею. Как восхитительно от него пахнет! Кажется, сандаловым деревом… но точно она сказать не могла.
— Вы несете меня домой, Алек?
— Нет.
— Куда же?
— На «Найт дансер». Он стоит у пристани О'Доннелла.
— Но зачем?
— Прежде чем я доставлю вас к отцу, необходимо убедиться, что вы не сломали ногу и голова не пробита.
— Ни то и ни другое.
— Молчите, Джинни.
Девушка повиновалась. На этот раз даже капризная балтиморская погода смирилась, и, хотя небо затянули тучи и стояла непроглядная тьма, дождя не было. По пути им несколько раз встречались матросы, пьяные, искавшие повода подраться и просто шатавшиеся без дела.
