Приготовившись к худшему, Алекса инстинктивно зажмурилась. Что он собирается с ней сделать? Меньше всего она ожидала услышать его мягкий смех.
— Что ж, тогда мне придется самому делать выводы, особенно относительно того, почему ты так боишься отвечать на такие простые вопросы. Действительно, почему ты здесь? Прежде всего, потому, что ты этого хочешь. Но поскольку ты продолжаешь упрямиться, возможно, есть другой путь выяснить…
Алекса почувствовала его дыхание на своем лице, и он вдруг совершенно неожиданно поцеловал ее, не обращая ни малейшего внимания на ее попытки вырваться. Она должна бороться, пока у нее хватит сил! Почему она не делает этого? Но она же сама хотела свести его с ума, чтобы он умирал от желания к ней, а потом… Поэтому естественно, если она будет делать вид, что отвечает на его поцелуи, это только поможет ей добиться своей цели. Приняв решение, Алекса облегченно вздохнула и позволила себе застонать. Она даже просунула руки под его шелковый китайский халат и стала ласкать его спину, а его сначала такой грубый поцелуй вдруг рассыпался на бесчисленное множество быстрых и легких поцелуев, которые покрывали все ее лицо, виски, глаза, уши, шею, губы, а потом этот поцелуй стал вновь требовательным и долгим, пока она не почувствовала какую-то странную слабость и у нее уже не было ни малейшего желания сопротивляться тому, что он делает, — ни его поцелуям, ни тому, с каким нетерпением он раздевает ее, ни его ласковым рукам, которые она так хорошо помнила.
Как и когда он стал контролировать отношения между ними? Почему она с самого начала не использовала полученные уроки, чтобы самой держать ситуацию под контролем? Чтобы, возбуждая его, самой оставаться холодной и трезвомыслящей? Алекса отчаянно старалась сопротивляться очарованию его рук, которые уверенно ласкали ее тело, заставляя и ее руки ласкать его спину, бедра… В конце концов, он хочет ее, несмотря на то, что говорил! И он захочет ее еще больше, если она будет продолжать гладить и обнимать его. Она почувствовала себя более уверенно, когда заметила, как бурно он реагирует на ее прикосновения. А потом, совершенно ошеломив ее своей порывистостью, он вдруг освободился от ее объятий и сел. Сначала он сделал несколько глотков вина прямо из бутылки, а затем протянул ее Алексе.
— Нет? — спросил он каким-то удивительным голосом. — Тогда, может быть, тебе понравится вино, выпитое более интересным способом? Только сначала будет немножко холодно…
Алекса вздрогнула, когда он перевернул бутылку и вино по ее животу полилось вниз. Она вздрогнула еще раз, когда он наклонился и стал губами и языком слизывать вино. Он опускался все ниже, пока его губы не дошли до самого чувствительного места, и Алексе захотелось закричать, чтобы он прекратил… Нет… Она не хотела… Она не…
— Маленькая лгунья! Почему ты опять не хочешь признаться в том, что чувствуешь? — Он снова наклонился и стал целовать ее, а Алекса, потеряв всякий контроль над собой, закрыла рот рукой, чтобы бесстыдно не просить его не прекращать делать то, что он делает… только не сейчас… еще не сейчас… Когда он, наконец, остановился, она услышала свой стон и его короткий смех, который на самом деле и не был смехом. А потом он прижался к ней и вылил остатки вина между ними. Его горячий шепот был и обещанием, и угрозой одновременно:
— Я думаю, что ты уже понимаешь, что это только первый раз и первый способ из бесчисленного количества раз и способов, какими я буду иметь тебя, морская нимфа… потому что больше всего я хочу не хотеть тебя совсем!
— Я тоже! — прошептала она в ответ и страстно прижалась к нему, лаская его так же, как и он не, не раздумывая и не рассуждая, она просто делала то, что ей в данный момент больше всего хотелось. А ей хотелось именно того, что сейчас и происходило: взаимное наслаждение, всепоглощающие чувства, которые заполняли ее все больше и больше, пока, наконец, она не достигла пика блаженства и эти чувства распались на миллион маленьких звездочек, которые, медленно опускаясь, возвращали ее к реальности. Но ей так не хотелось пробуждаться. Пожалуйста, нет! Только не сейчас! Все еще пребывая в состоянии блаженства, Алекса не сразу заметила его желание войти в нее, пока не почувствовала, как его руки с силой разжали ей ноги.
И когда она поняла, что происходит, было уже поздно говорить что-либо. Алекса почувствовала острую боль и вскрикнула, инстинктивно она постаралась освободиться. Ом выругался и крепко взял ее за запястья.
— Нет! Прекрати, мне больно! Ты не должен был… Я не знала, что это так больно! Грубиян, пусти меня!
Со слезами на глазах она пыталась вырваться, пока, наконец, он не наклонился к ней совсем близко и сквозь зубы сказал:
— У меня нет настроения требовать от тебя объяснений сейчас, но раз я уже вошел в тебя, поздно что-нибудь делать, так что попытайся получить удовольствие! Во всяком случае, именно это я и собираюсь сейчас сделать!
И не обращая внимания на ее оскорбления и ругательства, он полностью воспользовался ее беспомощностью.
Потом она даже не помнила, как и когда все изменилось. Может, когда она поняла, что больше не чувствует боли? Или когда он стал целовать ее грудь? Или когда он стал ласкать ее и ей захотелось еще сильнее прижаться к нему, слиться с ним воедино? Она хотела его! Она отвечала на его поцелуи и ласкала его, пока, наконец, не поняла, что все повторяется снова. Тело ее стало содрогаться, и она стала выкрикивать его имя, все сильнее и сильнее прижимая его к себе, пока с ним не произошло то же самое.
Наверху блаженства они лежали, тесно прижавшись друг к другу. Он нежно поглаживал и целовал ее. Когда-то она думала, что ненавидит его, но только не сейчас. Ах, сейчас ей не хотелось даже думать, а только чувствовать!
Глава 28
Алекса не собиралась засыпать. Она помнила, что решила побыть с ним до тех пор, пока они оба будут наслаждаться той приятной и странной тишиной, сладостным умиротворением, окутавшим их обоих. А как только он заснет, она уйдет. Ей же говорили, что мужчины обычно сразу после этого глубоко засыпают. Возможно, виной всему тепло комнаты или тепло и близость его тела. Или может быть, что-то совсем другое заставило ее погрузиться в глубокий, приятный сон, который в данной ситуации был равен безумию.
— Милорд, милорд, вы же знаете, я никогда бы не позволила себе побеспокоить вас, но вы должны идти немедленно, иначе разразится ужасный скандал, который погубит нас всех! Только вы сможете убедить маркиза! Пожалуйста, поторопитесь!
