Молчание затянулось, вынуждая его что-нибудь сказать.
– А я думал, что вы на приеме у леди Хьюитт с Диланом и Грейс.
– Я была там, – ответила Лючия. – Я вернулась раньше, потому что устала и у меня разболелась голова. Герцог и герцогиня Тремор привезли меня сюда в своей карете. Я легла спать, но мне приснился страшный сон, и я больше не могла заснуть.
Она замолчала и глубоко вздохнула.
– Мне нужна была книга. Что-нибудь скучное, чтобы уснуть. – Она протянула руку к двери библиотеки. – Я не хотела подслушивать, но вы знаете, как это бывает. Слышишь свое имя и... – Она снова замолчала, гордо подняла голову и тряхнула волосами. – Черт, – проворчала она и вошла в библиотеку.
Он последовал за ней.
– Лючия, – сказал он, но она не дала ему договорить.
– Вы были правы относительно моего прошлого, Йен. Оно продолжает преследовать меня. – Она попыталась улыбнуться, но улыбка получилась жалкой. – Ваша задача стала еще труднее. Если узнают об Армане, то мне будет намного труднее найти мужа.
– Хей дал слово никому не говорить об этом. Он благородный человек. Самодовольный, но порядочный. И сдержит слово.
– Слухи могут просочиться, и тогда Чезаре придется увеличить приданое. – Она цинично усмехнулась, и ему это не понравилось, – То есть в том случае, если он хочет, чтобы в течение следующих трех недель я была помолвлена.
– Вы могли бы попросить вашего отца предоставить вам больше времени.
В выражении ее лица появилась такая жесткость, какой он никогда в ней не замечал. Ее глаза стали как щелки.
– Я буду ползать на коленях перед дьяволом, – тихо произнесла она голосом, полным ненависти, – но никогда и ничего не попрошу у отца.
– Хотите, я сделаю это за вас?
Она немного подумала, затем спросила:
– Вы думаете, он согласится?
– В данных обстоятельствах, когда случай на карнавале наверняка станет известен, а теперь еще есть вероятность, что просочатся слухи о вашем неосторожном поведении с Буже... – Он замолчал, но не смог солгать ей. – Нет. По-моему, он не даст вам больше времени. Как вы и сказали, он существенно увеличит приданое, и этого будет достаточно, чтобы какой-нибудь обнищавший пэр соблазнился им.
Йен смотрел, как она подошла к столу, где на подносе стоял графин с любимым бренди Дилана. Она налила изрядную порцию в хрустальный бокал и одним глотком осушила его.
Поскольку Йену самому раза два приходилось злоупотреблять алкоголем, он понимал, что это происходит тогда, когда человеку трудно посмотреть правде в iлаза.
– Это делу не поможет, – мягко сказал он и подошел к ней.
– Знаю. – Она снова наполнила бокал и, держа и одной руке графин, а в другой бокал, повернулась к нему. – Полагаю, сейчас мне предстоит выслушать лекцию о том, что порядочным молодым леди не полагается пить. Не думаю, что нам разрешено пить крепкие напитки, не так ли?
– Боюсь, что нет. Бокал или два вина – это все, что позволено молодым леди.
Она сделала большой глоток бренди и с вызовом посмотрела на него:
– Очень плохо.
Не отвечая, он пристально смотрел на нее. Под этой бунтарской маской крылись незащищенность и страдание, что-то, возмутившее его настолько, что ему захотелось задушить Хея. Но он только протянул руку, чтобы отобрать у нее бутылку.
Она отвела руку, чтобы он не мог дотянуться до нее.
– Я выпью, если захочу, – раздраженно заявила она. – Кто вы теперь? Моя дуэнья?
– Признаюсь, я собирался налить себе.
– О! – Она недоверчиво посмотрела на него. – В самом деле?
– Да. Любой, прослушавший полчаса идиотски, речи Хея, захотел бы выпить.
Она отдала ему графин, и он налил себе бренди, отнес графин и свой бокал к столу. Сел и откинулся на спинку стула.
Она тоже подошла к столу и устроилась на своем любимом месте. Должно быть, он начал привыкать к этому, потому что даже не обратил внимания на то, что она уселась на письме, которое он сочинял для наместника русскогоцаря. Этот наместник был еще более помпезным фатом, чем Хей.
– Мое первое впечатление о Хее было правильным, – сказала она. – У него на самом деле слабый подбородок. Такой бывает у бесхарактерных людей.
– Это верно, – поддержал он ее, поднимая бокал, как бы предлагая выпить в знак согласия. – Мы найдем кого-нибудь, достойного вас.
Она кивнула и чокнулась с ним, однако избегая его взгляда. Выпила и снова наполнила бокал. Она молчала, мрачно глядя в свой бокал с выражением тревоги на лице.
Казалось, ей не хотелось разговаривать, что было на нее не похоже. Прошло четверть часа, а она не произнесла ни слова, и это начало беспокоить его.
– С вами все в порядке? – спросил он, нарушая молчание.
– Si. – Она по-прежнему не смотрела на него и сидела, опустив глаза.
Он допил свой бренди.
– Ведь вы не жалеете об этом типе, не так ли, и устраиваете спектакль ради меня? – Задавая этот вопрос, он уже знал ответ.
Она покачала головой:
– Нет. Я вам говорила, что хочу мужчину, который умеет целоваться, а поцелуй Хея ужасен. – Она содрогнулась и сделала глоток. – Это было все равно что поцеловать рыбу.
Йен расхохотался.
– В самом деле?
Кажется, его смех доставил ей удовольствие. Она подняла глаза и улыбнулась.
– Ры-ы-ыбу, – повторила она, нарочно растягивая слово: было ясно, что бренди подействовал на нее. Она обвиняющимжестом указала на него бокалом. – Вы пытались убедить меня все равно выйти за него и научить его целоваться. – Она сжала губы и подула, подсмеиваясь над ним.
Он усмехнулся и снова налил себе бренди.
– Простите меня. Не понимаю, о чем я думал, предлагая вам такое.
– И я не понимаю. Видите ли, я поцеловала его, чтобы это помогло мне решить, выходить ли за него. И я сразу же поняла, что он мне не подходит. А сегодня он не оправдал мое предположение... мое впечатление... Мой... – Она запнулась, не находя слова. – Мои первые ощущения, мысли... Как вы это называете?
– Инстинкты?
– Si, мои инстинкты оказались верны. – Она с трогательным видом наклонилась к Йену, как будто хотела поделиться секретом. – Если бы он подходил мне, если бы он любил меня и уважал, я бы отдала ему свое сердце и была бы ему хорошей женой. Я была бы верной женой и дала бы ему сыновей, так много сыновей, что он бы не знал, что с ними делать. Я бы заставила его всю жизнь радоваться тому, что он женился на мне.
Йену захотелось убить графа за то, что тот отверг ее. И ему хотелось сказать графу «спасибо». Он отвел глаза, поднял бокал и выпил до дна.
– Хей – осел, – проворчал он хрипловатым от брендиголосом и потянулся к графину, но тот был пуст.
Он подошел к бару, взял еще бутылку и, открыв ее, наполнил свой бокал.
– Сэр Йен?
Он взглянул на нее и сел.
– Да.
– Знаете, а вы были правы относительно меня, – тихим голосом сказала она. – Вы были правы.
– В каком отношении?
