Я скоро умру, я знаю. Скажите, Господь превратит меня в ангела?
Слезы подступили к глазам Серины. Она видела, что Верди тает на глазах. Но то, что малышка это понимает, наполнило ее сердце печалью.
– Конечно, если ты умрешь, то станешь ангелочком. Но ты не умрешь. Ты скоро поправишься.
– Нет, не поправлюсь. Нянечки так добры ко мне, и я могу есть столько пудинга, сколько захочу. В жизни столько не ела. Это как в раю. Как вы думаете, может, Господь подает еду на золотых тарелочках? – Верди уцепилась тонкими пальчиками за руку Серины. – Скажите, что да!
Серина погладила прозрачную ручонку.
– На небе не требуется еда. Ангелы пьют небесный нектар, а он намного слаще, чем лимонад.
Верди радостно улыбнулась.
– А я однажды видела ангела. Он стоял вот здесь, рядом с кроваткой, и улыбался. Точьвточь как моя мама.
Малышка так убежденно говорила, что и сама Серина готова была поверить в улыбающихся ангелов. Она положила перед девочкой сверток.
– Давай немного порисуем. Я хочу увидеть, как выглядел твой ангел.
Она приподняла подушку и устроила девочку поудобнее. Среди подаренных Ником художественных принадлежностей были бумага и мелки. Серина вручила Верди мелок, и та принялась водить по бумаге неуверенной рукой. Ее большие глаза светились счастьем.
– Я никогда раньше не рисовала.
– А крылья у ангела были? – Серина взяла другой мелок и нарисовала ангела в развевающихся одеждах и с крыльями за спиной, как на церковных фресках.
– Да… белые такие, как у лебедей в парке. – Высунув от усердия кончик языка, Верди робко чертила линии. – У моей мамы были золотые волосы, так мне говорили.
Серина погладила шелковистые кудряшки.
– У тебя такие же, Берди.
– А у папы волосы были черные. Его убили, но я знаю, он был хороший.
Серина с печалью в душе слушала девочку. Одно радует – ребенок верит в добро. И хотя она выросла в трущобах, ее детский взгляд на мир не испортили нищета и зло. И это чудо, которое никак не объяснишь.
Серина пыталась вспомнить, когда сама утратила детскую веру в добро и стала видеть только мрачную сторону жизни. Семейные ссоры постепенно наложили отпечаток на ее характер.
Послышались шаги, и Серина, подняв глаза, увидела перед собой Ника. Как всегда, при его появлении сердце ее подпрыгнуло в груди.
– Ну, как наша больная? – спросил он и сунул руку в карман за кулечком. Вынув леденец, он протянул его девочке, и та радостно защебетала:
– Спасибо, мистер Ник. А я рисую ангела. Мисс Серина говорит, что никогда их не видела.
Ник заглянул через плечо Серины, чтобы получше рассмотреть рисунок.
– Может быть, но зато она видела дьявола, – пробормотал он так тихо, что слышать его могла только Серина. – Я и не знал, что ты так хорошо рисуешь, Берди.
Девочка радостно засмеялась, и Серина улыбнулась Нику. Ангел, нарисованный Берди, представлял собой беспорядочные штрихи и кружочки, но малышка очень старалась.
В наступившей тишине они продолжали смотреть друг другу в глаза, и любовь, как неторопливый ручеек, струилась между ними.
– А ангелы умеют свистеть, мистер Ник?
– Очень может быть, – сказал Ник, потирая подбородок и улыбаясь. – Ангелы могут делать все, что им захочется.
– Когда я стану ангелочком, то буду съедать по сто леденцов в день.
– А ты знаешь, как это много? – спросил Ник, легонько щелкнув ее по носу.
Она покачала головой, и золотистые кудряшки весело затанцевали у нее надо лбом.
– Так много, что у тебя в животике места не хватит. Берди похлопала себя по животу.
– А на небе у всех животы без дна, как ров вокруг тюрьмы.
Ник рассмеялся и сморщил нос.
– Не стоит упоминать вместе тюрьму и небеса. Это прямая дорога в ад, Берди.
– Я знаю, – вздохнула девочка. – Мейвис говорит, что ее сосед мистер Доббинс свалился в ров и пропал, только его и видели. А теперь он подает дьяволу бутылку с джином, когда тому придет охота напиться. Берди легла на подушки, щечки ее горели лихорадочным румянцем. – Я так устала. Мне хочется спать. – Она слабо кашлянула и отвернулась к стене.
Серина, едва сдерживая слезы, гладила золотистую головку, пока девочка не уснула. Потом тихонько встала и собрала бумагу и мелки.
Ник следовал за ней по проходу между кроватками. Серина вытирала глаза.
– Она сказала мне, что умирает.
– У нее чахотка, – грустно вздохнул Ник. – От этой болезни нет лекарства – только покой и сильный организм. К несчастью, Берди очень слаба. И семьи у нее нет.
– Она говорит о смерти как о какомто приключении. Как жаль, что мы уже не верим в эти сказки.
Ник обнял ее за плечи.
– Ты дольше живешь на свете, и детство у тебя было не из счастливых. Воспоминания терзают твою душу.
– Ее детство не лучше, чем мое. Она выросла в нищете. Берди ничего не ждет от жизни. А мне так много надо успеть, прежде чем я умру.
– А чего ты ждешь от жизни, Серина?
– Счастья, конечно, – не раздумывая ответила она.
– А в твоем счастье найдется место для меня? – серьезно спросил он, глядя ей в глаза.
Она отвернулась.
– Нет, если ты будешь продолжать разбойничать по ночам. Да и счастья мне не будет, пока тот, кто убил моего отца, не предстанет перед судом. – Она взглянула на него. – А пока – только крохи счастья, – добавила она, имея в виду их ночи любви.
– Как бы я хотел тебе помочь, – грустно проговорил он, убирая локон с ее лба. – Если бы только ты позволила мне любить себя – до конца моих дней.
– Ты очень самоуверен. Я сказала тебе «нет» и не изменю своего решения, хотя и признаюсь, что питаю к тебе нежные чувства.
– Чтобы основать сиротский приют в лондонских трущобах, надо обладать немалой верой в собственные силы, – заявил он. – По крайней мере я не веду праздную жизнь, как мой братецбаронет. – Он взял ее за руку и потянул за собой. – Пойдем к Рафу. У него такой несчастный вид.
Серина издалека заметила темные круги под глазами Рафаэля и выражение безнадежного отчаяния на его осунувшемся лице. Сердце ее переполнилось жалостью.
– Он сидит с этой белокурой крошкой.
– Это его дочь.
– А он узнал, как она сюда попала? Ник покачал головой.
– Мне об этом не известно.
Раф поднял голову, не выпуская крохотную ручку. Девочка, бледная как полотно, неподвижно лежала на белоснежных простынях.
– Ей не лучше? – спросил Ник, садясь рядом с другом и ободряюще похлопав его по плечу.
– Она умерла, – хрипло прошептал Раф. – Умерла полчаса назад.
Серина без сил опустилась на стул, и кровь отхлынула от ее лица.
– Чем мы можем вам помочь? Где ее мать?
Раф обратил к ней обезумевший от горя взгляд, и Серина испугалась, что он сейчас закричит и перепугает детей.
– Она мертва, говорю вам! – рявкнул он. – И никто тут не поможет – даже ее мать.
– Но где она? Почему ее здесь нет? Лицо Рафа исказила гримаса ненависти.
