— О, Малькольм!
Она обвила руками его шею.
— Никаких Малькольмов, — сказал он, отвечая на ее объятия с неуверенной улыбкой. — Зови меня Вездесущий.
Темнота.
Из ниоткуда до Эрлингтона доносились неясные звуки. Он пошевелился — голову пронзила боль. Посланник поморщился и заставил себя открыть глаза.
Он понял, что лежит в деревянном ящике. Колени упирались в его стенки, а руки были связаны за спиной. Он лежал на правом боку, и правая рука окончательно онемела. Под головой была мокрая солома.
Он мог различить шум поворачивавшихся колес экипажа. Свет проникал меж щелей, образуя тюремную решетку из лучей солнца. Он припал к одной из щелей, пытаясь что-нибудь разглядеть.
По всей видимости, ящик стоял на тележке или рессорной двуколке. Он видел удалявшиеся холмы, слышал мужские голоса, но сколько их и о чем идет речь, различить было трудно.
Прошло несколько минут, и повозка остановилась. Эрлингтон услышал звуки — кто-то пытался открыть приколоченную гвоздями крышку ящика. Солнце ударило ему в глаза, и он поморщился. Две пары рук подхватили его и поставили на ноги.
— Просыпайтесь, ваше высочество! Путешествие закончено.
Он услышал простонародный английский акцент и посмотрел на лицо говорившего. Спутанные волосы, рябая кожа. Это был тот же мужчина, которого он видел ночью, — он пытался удушить его подушкой.
— Кто вы? — потребовал ответа Эрлингтон и тут же почувствовал пульсирующую боль в голове.
Мужчина улыбнулся, обнажив беззубые десны.
— Я ваш кучер, сэр! — усмехнулся он. — И моя обязанность — доставить вас целым и невредимым к месту назначения.
Он обернулся к другому мужчине, который сидел на месте возницы.
— Так. Можешь пока убрать этот гроб. Но не очень далеко — он может нам понадобиться позже.
Эрлингтон обернулся и с ужасом уставился на ящик, из которого только что вылез. Это и в самом деле был гроб для нищих. В изголовье осталось небольшое пятно крови.
— Следуйте за мной, ваше величество!
Мужчина схватил Эрлингтона за локоть и потащил в направлении старой крепости. Или гарнизона. У опускающейся решетки он кого-то окликнул. У железных прутьев появился мужчина в килте. Ему было за семьдесят. Его белая борода, около фута длиной, спускалась на рубашку.
— Это он?
— Да. Это ваш трофей. — Он протянул руку. — А теперь я хочу получить свой.
Старик оглядел Эрлингтона с ног до головы. Дал команду кому-то наверху, и тяжелая решетка начала медленно подниматься.
— Твой кошелек с деньгами находится во внутреннем дворе замка. Доведи посла до крепости, а там сочтемся.
Старик вручил англичанину связку ключей.
— Идет.
Англичанин, подталкивая, повел Эрлингтона через внутренний дворик с древним мощеным полом. Они прошли через дверь в футе от главной башни замка и повернули к каменной лестнице, ступени которой лоснились от частого пользования. Затем миновали железные ворота и остановились напротив тяжелой дубовой двери. Мужчина вставил ключ в замочную скважину, механизм со скрипом повернулся.
Англичанин затолкал Эрлингтона внутрь. Внутри камеры стояло жуткое зловоние — запах исходил от ведра с человеческими экскрементами. Маленькое отверстие, располагавшееся высоко под потолком, служило окном. У противоположной стены стояла небольшая кровать — это была вся мебель. Пол казался черным от грязи, а то, что находилось между каменными плитами, лучше было не рассматривать.
— На колени, сэр.
Его охватил страх. Одному только Богу известно, что у этого негодяя на уме. Его похититель был невысокого роста и не очень крепок на вид, но в нем чувствовалась сила человека, привыкшего к насилию и склонного время от времени совершать его.
— Зачем?
Он наклонился, и Эрлингтон ощутил гнилой запах, исходивший из его рта.
— Посвятим тебя в рыцари.
Колеблясь, он опустился на колени. Его ночная пижама была все еще сырой и прилипала к телу.
Англичанин достал из-за пояса нож. У Эрлингтона кровь отлила от лица. Он подошел сзади, и Эрлингтон затаил дыхание.
Англичанин потянул его за связанные запястья, заставив наклониться вперед. Эрлингтон скривился от ужаса. Но мужчина всего лишь перерезал веревки. Локти и плечи ломило. Эрлингтон хотел растереть запястья, но руки не слушались.
Его тюремщик убрал нож и направился к двери.
— Ты англичанин, — остановил его Эрлингтон.
Мужчина тихо рассмеялся.
— Ты прав. Рад, что меня не спутаешь с этими шотландскими дикарями в юбках.
— Если ты не любишь их, зачем же тогда работаешь на них? Разве ты не понимаешь, что мое похищение — это прелюдия к войне? Войне с твоими соотечественниками?
Мужчина сплюнул на пол.
— Слушай сюда. Я не хочу трепаться о политике. Проткнуть их всех — вот что надо сделать. Это единственный способ избавиться от шотландских паразитов раз и навсегда.
— Почему же ты тогда помог им меня похитить?
— Потому что за вашу светлость можно выручить денег на двести подштанников. А деньги не пахнут.
— Но у Англии тоже есть деньги. Мужчины с твоими навыками высоко ценятся.
Мужчина фальшиво рассмеялся.
— Как же, нужен я им! Они хотят моей смерти. Я не солдат, а преступник. Англии неймется сцапать меня.
Эрлингтон протянул к нему руки.
— Послушай. Сейчас в самом разгаре переговоры с шотландцами о мире, и веду их я. Если ты меня отпустишь или по крайней мере расскажешь кому-нибудь, что я нахожусь здесь, я сделаю так, чтобы тебя не только простили, но и наградили за патриотизм.
Мужчина наклонился, уперевшись руками в колени, чтобы его лицо оказалось на одном уровне с лицом Эрлингтона.
— Если хотите мой совет, милорд, — забудьте о мире. Единственный мир, который нужен этим варварам, — это мясорубка, в которой они уничтожат друг друга.
Он развернулся и вышел. Тяжелая дверь захлопнулась, замок закрылся.
Эрлингтон забрался на кровать. Он всего лишь пешка для короля, последняя пешка, которую надо будет побить, прежде чем начнется война.
Но сейчас он здесь, в бездействии, его дочь осталась одна, такая уязвимая и беззащитная. Он заломил руки. Похитили ли ее тоже? Или даже хуже — он содрогнулся от одной мысли, — убили? Неизвестность томила его больше, чем если бы он знал наверняка.
Эрлингтон сжал голову ладонями, терзаясь муками совести. Почему он не отвез ее обратно в Лондон,
