— Теперь, — сказал Малькольм, — положи рыбу между пучками влажного мха. Это предохранит ее от обугливания, когда ты положишь ее на огонь. И через пятнадцать минут можно приступать к еде.
Лосось просто таял во рту.
Может, дело в том, что Серена была голодна, а может, она просто очень гордилась тем, что сама развела огонь и приготовила рыбу. Даже отсутствие горчицы, стаканчика вина и двадцати пяти наборов посуды не имело ни малейшего значения.
Малькольм соорудил шалаш из зеленых пушистых веток около засохшего упавшего дерева, а пол внутри выложил мягким сухим мхом.
— Пожалуйте, миледи. Немного неровно, но тут можно укрыться от сильного ветра и сладко выспаться.
Серена заглянула внутрь.
— Малькольм, я не могу спать на траве, — произнесла она извиняющимся тоном. — Если появится кто-то хоть отдаленно похожий на паука…
— Не волнуйся. Если какая-нибудь тварь укусит тебя, она отравится твоим ядом.
Его шутка не показалась ей смешной.
— Извини. Я не могу спать на природе.
Он широко улыбнулся:
— Не знаю, заметила ты или нет, но сейчас вокруг нас много насекомых. И есть только один вариант держать их под контролем.
— Какой? — спросила она с надеждой.
— Не спать. Уверен, мы придумаем, как скоротать время.
— Малькольм, я серьезно. Если только я увижу паука, я завизжу так, что эти холмы пошатнутся. Может, тут где-то поблизости есть постоялый двор?
Он вздохнул:
— На много миль вокруг нет и намека на постоялый двор. Если хочешь, я могу сделать тебе гамак из моего пледа. Тебя это устроит?
— Безмерно тебе благодарна. — Серена смотрела, как он сооружает гамак из черной шерстяной ткани, расположенный на ее спальном месте, но в двух футах над землей. — За это я напою тебя чаем. Какой бы ты хотел? Я могу заварить листья вереска в жестянке и сделать нам отличный чай.
Они уселись у костра, потягивая горячий чай, который оказался совсем неплох. Как только спустилась ночь, подул ветер, небо очистилось, явив их взору мириады белых звезд. Тишину нарушали лишь шелест листьев на ветру да потрескивание костра.
Серена молча смотрела, как Малькольм, привалившись к сосне, пьет горячий чай.
— Говорят, будто ты вор и предатель. Что тебе нельзя доверять.
Он широко открыл глаза и уставился на нее. В его зрачках отражалось пламя костра.
— Кто тебе это сказал?
— Это правда?
Малькольм покачал головой и отвернулся.
— Серена, признайся, кто тебе это сказал?
Она подалась вперед.
— Я скажу, что ты оклеветан, и совершенно несправедливо. Что в тебе столько стыда, что ты живешь в панцире лат, закрывшись от других. Я скажу, что когда-то у тебя было отзывчивое сердце, но оно выдержало столько ударов, что загрубело, покрылось твердой коркой и больше не кровоточит. Думаю, что шрам на твоей руке заставил тебя похоронить все твои мечты. Но что бы он ни означал, я надеюсь, он не скрывает от тебя твою истинную сущность.
Малькольм улыбнулся:
— Бог мой, теперь я понимаю, почему ты имеешь такую власть надо мной.
Он положил руку со шрамом на ее ладонь.
Серена пожала ее и, приподняв, покачала в своей руке.
— Болит?
Он помотал головой:
— Тут я ничего не чувствую. Шрамы притупили все чувства. Болит… немного глубже.
— Кто сделал это с тобой, Малькольм?
Он закрыл глаза, меж бровей залегла суровая складка. Серена почувствовала, что Малькольм мысленно отправился туда, где много раз был один и никогда с кем-то еще.
— Мои соплеменники.
Серена раскрыла рот.
— Слейтеры?
Он вздохнул:
— Слейтер — мое ненастоящее имя. Это моя кличка. Мой… титул.
Серена была в замешательстве.
— Титул?
— Да. — В его голосе прозвучал сарказм. — Теперь я на веки вечные буду Слейтером. На гэльском это значит «мошенник».
— Слейтер. Поэтому у тебя на руке выжжена буква «С»?
— Да.
— Чем ты заслужил ее?
Малькольм глубоко вздохнул:
— Я родился в семье, которая отказалась участвовать в битве. — Он сделал паузу. — Мои отец и братья не вышли на поле боя вместе с кланом, и он потерпел поражение. За это им полагалось наказание. Но клан интересовала месть, а не справедливость. Соплеменники зарезали моих братьев, отца и мать на глазах у малышей.
Серена никогда не слышала столь ужасной истории.
— Это просто дикость. Убийц поймали?
— Нет, конечно. В таком месте, как это, нет справедливости, Серена.
— Но есть же британские законы.
— На лад Северного нагорья. Какой тут может быть закон? Только закон крови. Ты говоришь, что это дико, — так оно и есть. Мне по крайней мере было тринадцать. Практически мужчина. Я мог это выдержать. Но какой неправедный закон мог позволить заклеймить моего младшего брата и сестер, как скот, и сделать из трех крошек рабов?
От ужаса Серена закрыла глаза.
— Но почему наказали малышей? Всех вас? Вы же ни в чем не виноваты.
— Чтобы показать всему миру, что мы происходим из семьи трусов. Дети вырастают, и они могут отомстить. Ни один уважающий себя шотландец не будет помогать человеку с таким клеймом. Стала бы ты помогать преступнику?
Серена перешла на шепот:
— Все это время я думала, что клеймо — наказание за то, что ты сделал.
Он закрыл глаза.
— Я заслужил это не за то, что я сделал, а за то, чего не делал.
Серена посмотрела на Малькольма. Он сверлил взглядом букву «С» на тыльной стороне своей руки.
— Они заклеймили нас за трусость. Что ж, в моем случае это так и есть, я заслужил это клеймо. Я не смог защитить малышей, я единственный, кто спасся. Надо было пойти за ними. Найти их. Я должен был прочесать всю Шотландию и разузнать, что с ними стало. Но я этого не сделал, я не сделал ничего. Я спрятался здесь, в дебрях Северного нагорья. Целый месяц я скрывался в лесах и топях, как испуганный заяц. И если бы не охотник из соседней деревни, который нашел меня, возможно, я бы до сих пор там и оставался.
Серена обвила колени руками.
— Теперь ты послушай меня, Малькольм. Ты не трус. Ты был ребенком, который испугался там, где
