наслаждению. Софи чувствовала, как изливается в нее семя, и, к своему восторгу и удивлению, взлетела на новую вершину ослепляющего желания. Когда он рухнул, опустошенный, она крепко обвила его руками, чувствуя, как рассудок мало-помалу возвращается к ней.
Софи была немного напугана силой своей любви к этому мужчине. Но разве можно приказывать сердцу? У их любви не было будущего. Она скоро уедет, одинокая и с несчастным сердцем, а он женится на леди Маргарет. Итак, все они останутся жертвами древнего проклятия.
Представив себе печальное будущее, Софи крепче обняла Алпина и поцеловала его в лоб. Он поднял голову и улыбнулся. Она улыбнулась в ответ и поняла, что будет любить его всегда, что бы ни случилось в будущем. Она сохранит эту любовь, будет беречь ее и дорожить ею. Но в отличие от своих предшественниц она не погрузится в печаль, оплакивая потерю. Она найдет радость в воспоминаниях и будет продолжать попытки побороть наконец проклятие.
Софи поцеловала любимого и молча поклялась, что превратит свою любовь, пусть даже безответную, в силу, с помощью которой отыщет путь к спасению. Алпин сможет прожить полную жизнь обычного человека, чего он, несомненно, достоин, даже если не разделит ее с ней, Софи. Так приказывала ей любовь. Это было самое малое, что она могла сделать для Алпина за ту радость, которую он ей подарил, каким бы мимолетным ни было их счастье.
Глава 7
Софи сидела перед камином и расчесывала только что вымытые волосы, раздумывая, что же ей де- дать дальше. То есть после событий прошлой ночи она знала, что ей делать, но она не была уверена, что Алпин чувствует то же, что и она. Он не обдавал ее ледяным холодом, но у нее не было ни времени, ни возможности даже поговорить с ним. Он был по горло занят семейством Маклейн и предстоящей свадьбой. Время от времени она ловила на себе его взгляд, исполненный такой страсти, что ее кровь закипала в жилах. Но это не означало, что он собирался сделать ее своей любовницей. Возможно, Алпин считает то, что произошло между ними ночью, досадной ошибкой, следствием потери самообладания, чего не должно повториться. Софи было больно думать о такой возможности, Но она понимала: он хотел ее защитить.
Решения требовал другой вопрос. Следует ли ей идти к нему, если он не позовет? Ей придется проглотить собственную гордость. Алпин, обретя обычное расположение духа, может вообще грубо отвергнуть ее. С другой стороны, время уходило просто стремительно, а ей нужно было успеть заставить его полюбить ее настолько, чтобы выбрать в жены; поверить, что она никогда не отвернется от него, какое бы мрачное будущее их ни ожидало. А если она права, веря в то, что сумеет справиться с проклятием? В таком случае малодушие, боязнь быть отвергнутой или оскорбленной были бы не меньшим грехом, чем то, что сделала Рона. И его, и ее будущее зависели теперь от того, кого он выберет в жены. Если Софи оставит его сейчас в покое, как он того хочет, выбор, несомненно, будет в пользу Маргарет. Но, потерпев неудачу, она долгие годы проведет, врачуя разбитое сердце и уязвленную гордость.
На один краткий миг она почувствовала угрызения совести. Маргарет была его нареченной невестой, а обряд обручения столь же священен, как и брак. Она, Софи, не просто хочет забрать у девушки того, кто очень скоро должен стать ее супругом, но в глазах многих совершить грех сродни прелюбодеянию. Софи покачала головой. Ей не в чем себя винить, если дело касается Маргарет. Девица не любит Алпина. Она повиновалась приказу отца, но всем было ясно, что это приводит ее в отчаяние. А если Софи предстоит понести наказание за то, что она отдала всю себя Алпину, хотя они не женаты и, возможно, никогда не поженятся, она охотно примет то, что ей уготовано судьбой.
Дверь скрипнула, и ее сердце радостно подскочило. Это идет Алпин! Софи обернулась и ахнула, острое разочарование быстро сменилось страхом. В спальню вошел не Алпин, а один из приближенных сэра Питера. Вошедший решительно закрыл дверь на засов. Ей не было нужды спрашивать, зачем он явился. Цель визита ясно читалась в выражении его лица. Он бросал на нее омерзительно похотливые взгляды, того рода похоти, которую был намерен удовлетворить любым путем, не спрашивая, согласна она или нет. Несколько раз ей уже приходилось видеть похоть на его лице, но она опрометчиво решила, что он не осмелится пойти в атаку.
— Предлагаю вам уйти, сэр Ранальд, — сказала она, удивляясь, как спокойно звучит ее голос, хотя в душе она вся тряслась от страха. — Скоро придет моя горничная и, будьте уверены, поднимет шум, если обнаружит, что дверь заперта.
— Эта костлявая сучка Нелла? — Сэр Ранальд мерзко захихикал. — Нет. Думаю, она не придет.
— Что вы сделали с Неллой? — резко спросила она.
Слишком уж он был уверен, что их не потревожат! Это было подозрительно.
— Стукнул ее слегка по голове, вот она и заснула. Посадил ее возле ваших дверей, если кто увидит, подумает, что служанка заснула, охраняя покой госпожи.
— Она спит в моей спальне, и это всем известно.
— Точно так же всем известно, что вы не просто целительница лэрда, а гораздо большее.
— Не будьте дураком. — Он шагнул к ней, и Софи попятилась, гадая, успеет ли добраться до двери, отодвинуть засов и убежать, прежде чем он ее схватит. — И если я не просто целительница, а гораздо больше, тогда тем более держитесь от меня подальше. Без сомнения, вы слышали, что рассказывают о сэре Алпине. Оскорбить или разгневать такого человека — очень опасное занятие.
— Ах, да какое кому дело, если мужчина решил попользоваться шлюхой? Да и побоится он меня трогать, ведь я двоюродный брат его невесты.
Он бросился на нее, и Софи увернулась. Два-три раза ей успешно удавалось избежать цепких лап, бросая в негодяя все, что подвернется под руку. Но он даже не запнулся, и беспощадное преследование продолжалось. Она сумела добраться до двери, и маленький огонек надежды вспыхнул в ее сердце, когда она схватилась за засов. Надежде не суждено было сбыться: он грубо схватил ее и потащил к кровати.
Она сопротивлялась что было сил, но сэр Ранальд очень скоро распял ее на кровати. Послышался треск раздираемой сорочки, и кровь застыла в ее жилах. Только что Софи наслаждалась ночью любви в объятиях Алпина. Нельзя допустить, чтобы мерзавец обесчестил ее, может, даже лишил возможности снова почувствовать желание к мужчине. Или, что еще хуже, позор может охладить любовь Алпина к ней или ее любовь к нему.
Софи осыпала сэра Ранальда проклятиями, отчаянно пытаясь вырваться из его рук, в беззвучном крике призывая Алпина на помощь.
Алпип пил вино и равнодушно слушал, что говорит сэр Питер. Этот мужчина вызывал у него презрение, и Алпин этого почти не скрывал. Сэр Питер рассуждал о победе над врагом так, словно воевал сам, хотя всем было прекрасно известно, что он спокойно отсиживался в стенах Нохдаэда. Сэр Питер был трусом, готовым бросить дочь в логово зверя ради того, чтобы кто-нибудь другой воевал вместо него!
— Алпин!
Вздрогнув, он оглянулся, в полной уверенности, что только что слышал, как Софи зовет на помощь. Его охватил суеверный страх, когда он понял, что не видит ни Неллы, ни Софи. И никто из присутствующих, казалось, не слышал ничего.
— Алпин!
Крик звучал в его голове, с удивлением понял он. И в этом крике он слышал страх. Алпин не знал, как голосу Софи удалось пробиться в его сознание, но в нем взбунтовались все его инстинкты, и человеческие, и звериные. Что-то было не так.
Софи в опасности, понял Алпин, медленно вставая. Потом он понял, что в зале нет сэра Ранальда. Этот человек не раз вызывал у Алпина гнев тем, как нагло смотрел на Софи. Он вопросительно взглянул на мужчину, который за столом обычно занимал место подле сэра Ранальда. Тот отвел глаза.
— Софи, — только и произнес Алпин, бросаясь бежать.
Эрик заметил, что черты лица Алпина начинают изменяться, и, перепрыгнув через стол, бросился за ним. Он не знал, что выпустило зверя на волю. Но он слышал, каким тоном Алпин произнес имя Софи, и по его спине пополз тревожный холодок. Если какому-то болвану пришло в голову обидеть Софи, ему, чего
